Не пугай ежа голым задом - Михаил Серегин

– А ведь как хорошо все начиналось! И Жеку с его девчонкой я к делу приставила, чтобы они нам здесь не помешали! – сетовала она, когда мы с ней грустно брели по домам. – И надо же было Саше вмешаться?

– Борец за справедливость чертов! – поддержала ее я. – У тебя хоть какая-то радость есть, что Жека тебе сад вскопает и не придется самой трудиться!

– Это, конечно, утешает, – согласилась она.

Около моей калитки мы простились, и она пообещала:

– Я к тебе еще забегу, чтобы тебе так одиноко не было, а то опять напьешься!

– А кто мешает тебе ко мне присоединиться? – удивилась я.

– Ну, если только чуть-чуть, а то Сережа будет недоволен, – сказала она. – А сейчас пойду и посмотрю, что там этот негодяй накопал.

Она ушла к себе, а я, глядя ей вслед, тоскливо подумала: «А вот моему... А может, уже и не моему мужу, совершенно безразлично, какая я, пьяная или трезвая! Он меня вообще из своей жизни вычеркнул!» Войдя на свой участок, я оглядела грядки – ну надо же было чем-то себя занять! – и решила, что это мне не поможет, уже проверено. Переведя взгляд на испачканные пейнтбольной краской стены дома, я поняла, что это именно то, что мне надо! Работа предстояла долгая и тяжелая, так что умотаюсь я так, что никакие мысли в голову уже не полезут. Переодевшись, я взяла ведро с горячей водой и чистящие порошки и принялась за работу. Я старательно оттирала краску, хотя и понимала, что это ненадолго, потому что пейнтболистам у нас тут явно понравилось и уезжать они не собирались, так что они еще не раз выпустят в сторону нашего дома неудачную очередь.

От этого грязного дела меня оторвал Афонин, который, как я заметила, долго стоял у забора и наблюдал за мной, а потом одобрительно сказал:

– Это ты правильно, Марья! Работа все лечит! И душевные раны в первую очередь! – а потом пожаловался: – А у меня беда! В такой нервной обстановке куры совсем нестись перестали! Волнуются! Переживают!

– Ничего! – не отрываясь от своего занятия, ответила я. – Когда-нибудь эта напасть все-таки кончится!

– Да я, откровенно говоря, уже и надежду потерял! – вздохнул он. – Слышишь, как в кафе эти недоумки, что тут в войну играют, надрываются? Небось победу празднуют! Это же надо, здоровые мужики, а ведут себя как дети, честное слово!

– Да черт с ними! – огрызнулась я. – У меня о другом голова болит!

– Небось по поводу этих баб-русалок? – усмехнулся он. – То-то ты сегодня с Ларисой отправилась на пляж мужа своего караулить!

– Ну, знаете! – возмутилась я. – Неужели мы с ней не можем просто спокойно позагорать? Или это преступление?

– Сколько лет тебя знаю, а как-то не замечал, чтобы ты одна на озеро шастала, – возразил он. – Только с мужем, когда он на рыбалку ходил, да и то не всегда. Вечно твоя задница над грядками торчала! А если и загорала ты, то у себя в саду!

– А теперь у меня другая жизнь началась! Новая! Безмужняя! – ответила я.

– А ты, никак, этому еще и рада! – укоризненно сказал он.

– Да уж не плачу! – заявила я и отвернулась от него.

Мой тяжкий и совершенно бесполезный труд продолжался с короткими перерывами на чашку кофе с бутербродами до самого вечера, когда меня оторвала от него пришедшая Лариса.

– Маша! Хватит тебе горбатиться! – попросила она. – И так уже стены сияют, как кое-что у кота!

Почувствовав, что я действительно здорово вымоталась, я согласилась с ней, и мы уселись в беседке поболтать за рюмкой коньяка.

– Прямо не знаю, что и делать! – пожаловалась я ей.

– А может, тебе в Москву уехать? – предложила она. – Сашка тогда забеспокоится и за тобой рванет! Вот вы, глядишь, и помиритесь!

– А если не рванет и тут останется? – возразила я. – Сейчас я хоть знаю, где он и с кем, а что будет, когда я уеду? Ты представляешь, какие мысли у меня в голове появятся? Да я тогда просто с ума сойду!

– Тоже верно! – согласилась она и тут же раздраженно сказала: – А эти твои паразиты-студенты? Ты на них так надеялась, а они тебя предали!

– Ничего! Я с ними еще разберусь! – угрожающе пообещала я.

– Да уж не помешает! – поддержала меня она и спросила: – Слышишь?

– Что? – не поняла я.

– А на берегу кто-то песни поет, – объяснила она. – Пошли посмотрим?

– Пошли! – безрадостно согласилась я.

И мы с ней отправились. Проходя мимо «Сайгона», мы увидели, что там стоял дым коромыслом и очень заметно выпившие пейнтболисты гуляли на всю катушку. Мы незаметно прошли мимо кафе и направились дальше. Дойдя до озера, мы вниз спускаться не стали – хватит с нас унижений! – а потихоньку посмотрели сверху. Оказалось, что на пляже нудисты, на этот раз одетые, потому что стало довольно прохладно, да и от комаров житья не было, развели костер, вокруг которого все и собрались, включая негодяев-студентов, которые, видимо, переместили сюда свой лагерь, потому что в руках у них были гитары, и Сашку.

– Милицию, что ли, вызвать? – шепотом спросила у меня Лариса. – Они же общественный порядок нарушают.

– Но поют-то они совершенно приличные студенческие песни, да и не настолько громко, чтобы в поселке спать никому не давать, – возразила я. – Ну, вызовем мы участкового, и что толку? Они же сейчас еще и одетые!

– А студенты-то как выпендриваются! Явно стараются этим бабам понравиться, – неодобрительно заметила Лора.

– Дело молодое! – по-стариковски вздохнула я. – Давай возвращаться!

И снова мы уходили от озера в самом подавленном настроении. Вскоре нас догнал Михаил и с виноватым видом протянул мне деньги.

– Вот! Раз у нас ничего не вышло, то возвращаем!

– Что же вы меня предали? – горько спросила я.

– Так Александр же нас узнал и остальным об этом сказал, – объяснил он. – Что же нам было делать? Под статью идти? Чтобы нас арестовали и из училища поперли? Мы вам, конечно, очень благодарны за все, но садиться и этим будущее свое перечеркивать мы не хотим!

– И совершенно правы! – согласилась я.

– Значит, вы на нас не сердитесь? – обрадовался он.

– Ступай себе с богом! Веселитесь! – убитым голосом сказала я. – Я на вас зла не держу!

Он радостно убежал обратно к своей компании, а мы уныло пошли дальше.

– Что же все-таки делать? – спросила Лариса.

– Если бы я знала, – вздохнула я.

Время было уже позднее, и она пошла домой, а я устроилась на веранде, включила телевизор и уставилась на экран, хотя ничего не понимала из того, что там показывали. Я потягивала коньяк и предавалась тягостным размышлениям о своей загубленной по собственной вине жизни. Спать я пошла, когда бутылка уже опустела.

Лариса готовит отменно, но в то утро под ее испепеляющим взглядом мне кусок не лез в горло, и я быстренько ретировался, решив позавтракать в кафе. Народу было уже полно, причем кроме постоянных отдыхающих, большинство из которых я уже более-менее знал, появилось много новых лиц, и я понял из их разговоров, что они приехали сюда на один день, но им тут очень понравилось, и они собирались часто наведываться сюда. Я устроился за одним столиком с оживленными нудистами, которые, оказывается, провели на пляже почти всю ночь – я-то сам ушел пораньше, чтобы не беспокоить своим поздним приходом Богданова с Лорой, – и теперь строили планы на новый день. Тут же были и студенты – они теперь тоже здесь питались. Пейнтболисты после бурного праздника отпивались кефиром и с отвращением смотрели на еду. Одним словом, улыбчивым официантам скучать не приходилось, и они сновали между столиками как челноки. В углу расположились Кряков с Артамоновой и, щелкая клавишами калькулятора, радостно подсчитывали барыши от своего бурно разраставшегося бизнеса. Я же смотрел на все это, и на душе у меня было неспокойно, потому что хотя и проводил время внешне довольно весело, но мысли о страдающей Марусе, по которой я ужасно скучал, хотя исподтишка постоянно наблюдал за ней, когда был в доме Богданова, не оставляли меня ни днем, ни ночью. Мне вспоминался тот райский уголок, которым еще недавно был наш поселок, и его мирная атмосфера, просто взорванная появлением здесь барыги Крякова и его сообщницы, и у меня руки чесались избавить наш кооператив от нашествия чужаков раз и навсегда и вернуть нам былую спокойную, умиротворяющую атмосферу. Чтобы хоть немного остудить радостное настроение Крякова, я подошел к их столику и сказал: