Жизнь (не) вполне спокойная - Иоанна Хмелевская

Сразу же продолжу тему. Вскоре после возвращения в Польшу, всё еще находясь в процессе написания «Крокодила», в свое любимое рабочее время, в половине второго ночи, я позвонила в Главное управление милиции и попросила соединить меня с дежурным офицером, причем не абы с каким, а экспертом по контрабанде. Меня, вот удивительно, соединили без проблем!

— Проше пана, — начала я опять без всяких вступлений, — я хотела бы провезти контрабандой через границу труп и надеюсь, что вы мне в этом поможете.

Мы с ним беседовали довольно долго, он дал мне кучу просто бесценных советов и сведений. Лишь в конце разговора я призналась, что пишу книгу.

— Так об этом, уважаемая пани, я с самого начала догадался, — сообщил с откровенной веселостью дежурный офицер.

Ну и что вы на это скажете? Там официальный представитель страны, а здесь обычный милиционер. Так кого же из них мне любить? И кто при этом выглядит полным идиотом?

Наконец настал момент моего возвращения в Польшу. Жила я в Дании уже год и три месяца, ностальгия помаленьку стала меня покусывать. До сих пор ощущение счастья моего одинокого пребывания на чужбине казалось мне райским блаженством. А вот теперь уже захотелось быть к родным поближе, хорошо бы на недельку-другую, но я знала: приеду и останусь надолго.

Правда, я предусмотрительно получила для себя полную возможность снова приехать в Данию на работу.

За второй машиной я опять отправилась в Гамбург. Я снова встретилась с тем дивным парнем, который мне помог в прошлый раз, после чего решилась взять «Опель-капитан» в отличном состоянии. Мне оформили все бумаги, печень на сей раз помалкивала.

Из Рёдбю я отправилась в Копенгаген в кильватере автобуса дальнего следования, так как уже стемнело и опустился туман. Шофер в автобусе врубил противотуманные фары и пёр на скорости сто двадцать пять километров в час, обгоняя всё живое на дороге. Вперившись в его задние габаритные огни, я тоже обгоняла всех, прилипнув к автобусу, как под гипнозом. Если бы ему вздумалось рвануть по болоту, я поехала бы за ним. Очнулась я от транса, когда автобус припарковался на незнакомой окраине Копенгагена, и я поняла, что не ведаю, куда меня занесло.

Полночь, в городе ни души. После долгих блужданий по незнакомым улицам я вдруг издалека увидела одинокого прохожего. Я подъехала и опустила стекло.

— Где центр?! — нервно крикнула я, позабыв про всякую вежливость.

Прохожему хватило ума просто показать пальцем нужное направление. Я рванула в ту сторону и вскоре стала узнавать район. Я добралась-таки до дому. Но на собственных ошибках ничему не научилась: я многократно забывала карту.

Не уверена, вернулась бы я в Польшу в запланированные сроки или нет, если бы не наступающее Рождество. Чистый идиотизм и убытки, ведь паспорт и визу мне продлили до марта, и в мастерской работы хватало, я могла бы подкопить денег. Так нет же, тут у меня мозги отказали, сердце звало домой.

Вместе со мной собрался ехать Томек, тоже архитектор, молодой парень. В подарок от друзей он получил глобус объемом без малого кубический метр, пластмассовый, с подсветкой изнутри, очень красивый. Над этим глобусом Томек просто трясся, боялся, как бы его в дороге не повредили, поэтому он искал безопасный вид транспорта. «Опель» большой, позади места и на два глобуса хватит. Томек решился ехать со мной от полного отчаяния.

Не будь глобуса, он не поехал бы со мной ни за какие коврижки, у него бзик на почве автомобилей — боится ездить. Совсем недавно его отец, возвращаясь на машине из Швейцарии как раз на Рождество, разбился в Альпах, с тех пор Томек не переносил этот вид транспорта.

Времени у меня оставалось мало, уже двадцать второе декабря, Сочельник послезавтра. Паром из Гесера отходил в девять утра, я выехала в половине седьмого, впереди сто сорок семь километров пути.

Было совсем темно, морозно, падал мелкий сухой снежок. Естественно, об антифризе для стекол я забыла, лобовое стекло заиндевело, не успела оглянуться, как инеем затянуло последний маленький чистый кусочек. Единственное, что я могла разглядеть перед собой, — искристые звездочки фар встречных машин, я же нацеливала «Опель» так, чтобы встречные звездочки оставались подальше слева. Вторая глупость с моей стороны: я опять забыла взять дорожный атлас.

В Варнемюнде все еще было светло. Рядом я увидела соотечественника, он ехал на «Фольксвагене»-горбунке.

— Вы, пани, на Колбасково? — приветливо осведомился он. — Будьте внимательны, за Ростоком — каток. Сами видите, как мне досталось…

И в самом деле, капот у него был всмятку. Я поблагодарила за предупреждение и закручинилась: ведь «Опель» я везла на продажу, и любая царапина снизила бы цену по меньшей мере на десять тысяч злотых. Таких убытков я не могла себе позволить.

От Ростока, внемля совету, я ехала осторожно, дай господь бог здоровья тому человеку да и его потомкам за предупреждение. Гололед начался внезапно, просто тонкая черточка пересекала шоссе. Не знай я о нем заранее, влетела бы на лед со скоростью сто километров, и дальше мы уже пошли бы пешком, если бы вообще смогли самостоятельно передвигаться.

Господи боже, такого мне еще в жизни не приходилось переживать. Сто пятьдесят километров чистого льда. Я ехала почти пять часов. В Пренцлау перестала не только отличать шоссе от тротуара, но и себя от «Опеля».

Мы остановились и решили пообедать, хотя по времени, скорее, поужинать.

Подкрепившись, мы двинулись дальше. Гололедица кончилась, зато, когда я выехала на берлинскую автостраду, в полную силу забушевала снежная вьюга. Выезд был запутанный, извилистый и сложный, я засомневалась, туда ли еду. До самой надписи «Государственная граница» я так и не была уверена, куда двигаюсь — в Польшу или в глубь ГДР.

На таможенном пункте меня ждали Войтек и Ежи. Не то чтобы они так соскучились, просто боялись, что придется сразу платить пошлину. Войтек на всякий случай приехал с деньгами, а мой сын сопровождал его для собственного развлечения.

До Варшавы мы добрались в полдень. Я провела за рулем без перерыва двадцать девять часов, доехала благополучно, ни царапинки. И дала себе торжественную клятву, что еще неделю не сяду за руль. Но в тот же день меня отправили в Грохов, под Варшаву, за карпом к Рождеству.

Тоска по родине и обожаемым родным очень быстро у меня прошла…

Кажется, весь год пребывания дома между первой поездкой в Данию и второй был заполнен событиями исключительно личными, но до сумасшествия разнообразными. Очередности не упомню, лучше в памяти сохранился их смысл. Прежде всего, в моей квартире печи заменили наконец электрическим отоплением, это еще до моего приезда устроили. Отпала проблема угля.

Я отдала в печать «Крокодила из страны Шарлотты», цензура сказала свое веское слово, пришлось переработать весь текст. В первой версии телефонную прослушку у Алиции установила некая таинственная сила, конечно, имелись в виду наши органы, что, по-видимому, читалось между строк. Цензура энергично запротестовала: такого просто не может быть, у нас в стране телефоны не прослушиваются, выбросить прослушку! А на ней строился весь замысел, никак нельзя ее выбросить, пришлось написать, что это преступная банда такое устроила, что, естественно, выглядело довольно глупо. Вторая проблема возникла с Мартином. Как уже говорилось выше, он потребовал изменить ему имя: в конце концов я всем угодила, и книга пошла в печать.