Иван Грозный. Двойной портрет - Сергей Платонов

Исследователь анализировал 657 случаев вкладов, сделанных в большие монастыри Замосковного края в 1552–1590 годах; вклады представляют пожертвования вотчинных и поместных земель со стороны военнослужащих; большая часть уступленных владений — среднего размера, от 200 до 500 десятин. К анализу приложена искусно составленная диаграмма, из которой видно, что кривая монастырских приобретений необычайно поднялась в 1569–1578 годы и что рекордным моментом в этом отношении является 1571 год.

Какие можно предположить мотивы этого бегства служилых землевладельцев под покровительство монастырей?

Известную роль мог сыграть религиозный расчет. Вклад в монастырь какого бы то ни было имущества, движимого или недвижимого, обусловливался со стороны монахов обязательством отслуживать поминание за упокой души, а часто и давать место для погребения вкладчика и членов его семьи. В годы опал и казней, внезапных роковых оборотов судьбы среди служащих людей могла усилиться потребность обеспечить себе за стенами монастыря могилу и сопроводительные средства в далекий путь за гробом.

Но, конечно, главные основания для лихорадочной поспешности и усердия в деле одаривания монастырей были практического характера.

Под сень богатейших привилегированных обителей, пользовавшихся иммунитетом, прибегали или разоренные владельцы, или такие вотчинники, которые находились под угрозой полной утраты своих владений и старались, путем уступки монастырю, спасти хотя бы часть своего имущества.

В значительном числе случаев дарение было полупродажей: монастырь давал вкладчику «сдачу» деньгами, а суммы эти шли часто на уплату долгов вкладчика, на приданое его дочерям и т. п. Во многих случаях вкладчик обусловливал свое дарение правом сохранить пожизненное пользование подаренной землей для себя и для своей семьи.

Замечателен случай с богатейшим боярином Иваном Петровичем Федоровым-Челядниным, главою заговора 1567 года. Задолго до катастрофы, учитывая возрастающее недоверие и вражду к нему царя, он роздал значительную часть своих вотчин по большим монастырям с очевидною целью сохранить известную связь с большими долями своего имущества, раскинутого в разных областях державы. Правда, он не достиг своей цели; в пылу гнева Грозный, после убийства Челяднина, отобрал все его владения, однако через пять лет вернул часть конфискованных вотчин семье казненного.

Различные мотивы заставляли служилых землевладельцев прибегать к операции вкладов в монастыри, но с точки зрения государственных интересов это было дело антипатриотическое, это была попытка спрятать землю от государственного аппарата, что означало сокращение оборонительных военных и финансовых средств страны: землевладение монастырей, которые благодаря своим привилегиям лишь в слабой мере принимали участие в военной организации, возрастало за счет землевладельческого военнообязанного класса.

8

Среди казненных за измену и по другим причинам было много опричников, и притом людей видных. По рассказу Штадена выходит, что Иван Грозный обратил свой гнев на недавних фаворитов и вернул свое расположение тем, кто был раньше под его опалой. В «Записках о Московии» рассказывается: «Великий князь принялся расправляться с начальными людьми из опричнины. Князь Афанасий Вяземский умер в посаде Городецком в железных оковах, Алексей (Басманов) и его сын (Федор), с которым великий князь предавался разврату, были убиты. Малюта Скуратов был убит в Лифляндии под Вейсенштейном: этот был первым в курятнике! По указу великого князя его поминают в церквах и до днесь. Князь Михаил сын (Темрюка) из Черкасской земли, шурин великого князя, стрельцами был насмерть зарублен топорами и алебардами. Князь Василий Темкин был утоплен. Иван Зобатый был убит. Петр Suisse (может быть, Щенятев?) — повешен на собственных воротах… Князь Андрей Овцын — повешен в опричнине на Арбатской улице; вместе с ним была повешена живая овца. Маршалк Булат хотел сосватать свою сестру за великого князя и был убит, а сестра его изнасилована 500 стрельцами. Стрелецкий голова Курака Унковский был убит и спущен под лед…»

Рассказав о сожжении Москвы в 1571 году, когда сгорел и опричный двор, Штаден добавляет: «С этим пришел опричнине конец и никто не смел поминать опричнину под следующей угрозой: (виновного) обнажали по пояс и били кнутом на торгу. Опричники должны были возвратить земским их вотчины. И все земские, кто (только) оставался еще в живых, получили свои вотчины, ограбленные и запустошенные опричниками».

Те историки, которые считают опричнину капризной выдумкой Грозного, согласны принять объяснение, данное Штаденом, в буквальном смысле слова. Они думают, что благоволение Грозного к опричнине, его любимому детищу, пошатнулось с конца 1570 года в связи с новгородским делом, когда обнаружилась измена иных из очень видных опричников; что недовольство Грозного опричниной усилилось после нашествия крымского хана в 1571 году, которого не сумела отбить опричная армия. Они приходят к тому заключению, что Грозный не только разочаровался, но и раскаялся в создании опричнины, что, вслед за устранением ее наиболее ненавистных форм, он заменил ее в 1572 году совершенно иным, новым учреждением под названием «двора».

Можно ли последовать за учеными, которые высказывают столь решительное суждение и опорочивают, таким образом, во-первых, реформу 1565 года, создавшую разделение державы на опричнину и земщину, а во-вторых, политику Грозного в целом, представляя ее в виде резких, судорожных порывов, совершаемых под давлением «распаленного гнева» и тому подобных мотивов?

Тут все зависит от того, как понимать «опричнину». Если разуметь под этим термином разнузданные бесчинства опричников, то, без сомнения, в течение 1570–1572 годов ей был положен конец; таким людям, как ловкий иностранец, бандит и спекулянт Штаден, не стало места на службе в «государевом уделе». Произошли массовые отставки, и этот возобновленный «перебор людишек» дал совсем иные результаты, чем в 1565 году. Но именно только в пересмотре личного состава и заключалась вся перемена. Никакой реформы, ни стратегической, ни административной, ни земельной, не произошло в 1572 году. Учреждение, созданное в 1565 году, развившее дальше военную реформу 1550 года, продолжало существовать и после 1572 года, развивая намеченные раньше преобразования.

Эту непрерывность развития превосходно показал П. А. Садиков в своем исследовании «Московские приказы-«четверти» во времена опричнины». Если с легкой руки представителей княжеской и боярской оппозиции историки XIX века любили говорить о беспорядочном ограблении Иваном Грозным и его опричниками всего Замосковного края, то историк нашего времени противопоставляет этим голословным утверждениям документально обоснованные факты, которые показывают, что в администрации опричнины вырабатывалась все время обдуманная финансовая и аграрная система. П. А. Садиков весьма высоко оценивает конструктивную работу, совершавшуюся в пределах опричной территории. Он говорит по этому поводу: «Врезавшись клином в толщу московской территории, «государев удел» должен был, по мысли Грозного, не только явиться средством для решительной борьбы с феодальными князьями и боярством путем перетасовки их земельных владений, но и организующим ядром в создании возможностей для серьезной борьбы против врагов на внешнем фронте».