Человек на балконе - Пер Валё

— На этом можем пока что закончить и ждать, когда господа из технического отдела утром откроют свою лавочку, — сказал Колльберг.

— Тут нечего ждать, — заявил Хансон, старый полицейский зубр. — Он задохнулся от собственной блевотины. Это ясно как Божий день.

— Да, — сказал Мартин Бек. — Похоже на то. Как по-вашему, когда он умер?

— Не очень давно, — предположил Колльберг.

— Да, — согласился Хансон. — Когда установилась жара.

Спустя час Мартин Бек поехал домой, а Колльберг — на Кунгсхольмсгатан.

Перед тем как разойтись, они обменялись парой фраз.

— Описание в самом деле подходит к нему.

— Оно подходит ко многим людям, — сказал Мартен, Бек.

— И место совпадает. Ты ведь говорил, что он может быть из района Ваза или из верхней части Нормальма.

— Сначала нужно выяснить, кто он такой.

Когда Мартин Бек приехал домой в Багармуссен, была половина седьмого. Его жена, судя по всему, только что проснулась, однако еще лежала голая на постели. Она критически оглядела его и сказала:

— Ну и вид у тебя.

— Почему ты без ночной рубашки или пижамы?

— Мне ужасно жарко. Тебе это мешает?

— Нисколько.

Он был небритым и грязным, но слишком устал, чтобы что-то делать с этим. Разделся и натянул пижаму. Лег в постель и подумал: дурацкая идея эта супружеская постель, когда получу зарплату, куплю себе тахту и поставлю ее в другую комнату.

— А может, тебя это возбуждает? — язвительно спросила она.

Однако он уже спал.

В одиннадцать часов утра он уже снова находился на Кунгсхольмсгатан. У него, правда, были круги под глазами, но он принял душ и чувствовал себя более или менее посвежевшим. Колльберг еще находился там, а мертвеца с Вестмангатан пока что опознать не удалось.

— В карманах ничего, даже билета в метро.

— А что говорят врачи?

— Задохнулся от собственной блевотины, каких-либо сомнений здесь нет. Вроде бы пил бензин. Или антифриз. Там была пустая канистра.

— Он давно умер?

— Максимум двадцать четыре часа назад.

Они минуту сидели молча.

— Я думаю, что это не он, — наконец сказал Колльберг.

— Я тоже.

— Точно никогда ничего не известно.

— Это верно.

Через два часа они показали мертвого мужчину грабителю. Он сказал:

— Фу, какая гадость.

И тут же добавил:

— Нет, это не тот, которого я видел. Этого я никогда раньше не видел.

После чего ему тут же сделалось дурно.

Неженка, подумал Рённ, которому пришлось пойти имеете с грабителем в туалет, поскольку тот был прикован к нему наручниками. Однако вслух он ничего не сказал, а всего лишь взял полотенце и вытер грабителю лоб и губы.

На обратном пути в главное управление Колльберг сказал:

— Никогда ни в чем нельзя быть полностью уверенным.

— Это верно, — согласился Мартин Бек.

В субботу вечером, без четверти восемь, позвонила жена Колльберга.

— Колльберг слушает, — сказал он.

— Господи, Леннарт, о чем ты думаешь? Со вчерашнего дня тебя не было дома!

— Я знаю.

— Я не хочу тебе лишний раз надоедать, но должна сказать, что это не слишком приятно — сидеть одной целыми днями.

— Я знаю.

— Пойми, я не сержусь на тебя и вовсе не хочу к тебе придираться. Но я здесь совсем одна. И я немножко боюсь.

— Понимаю. Хорошо, я приеду домой.

— Но ты не должен делать это ради меня, если у тебя есть какая-то важная работа. Мне достаточно, если я могу хоть минутку поговорить с тобой.

— Да нет, я уже еду, — произнес он. — Немедленно.

Наступила краткая пауза. Потом она сказала неожиданно нежно:

— Лени?

— Да?

— Минуту назад я видела тебя по телевизору. Ты выглядел ужасно усталым.

— Я действительно устал. Ну, так я уже еду домой. Пока.

— Пока, милый.

Колльберг обменялся несколькими словами с Мартином Беком, спустился вниз и сел в автомобиль.

Так же как Мартин Бек и Гюнвальд Ларссон, он жил в Сёдермальме, но не так далеко от центра, как они. На Паландергатан, недалеко от станции метро «Шермарбринк». Он проехал по городу, но когда переехал через мост в Шлюссен, повернул на перекрестке направо на Хорнсгатан вместо того, чтобы продолжить путь прямо. Ему не составило никакого труда сообразить, почему он так сделал.

Для него уже не существовало личной жизни или свободного времени, он не мог думать ни о чем другом, кроме службы и ответственности, которая на них лежит. Пока убийца на свободе, пока светло, пока есть хоть один парк и пока можно предположить, что в нем будет играть хоть один ребенок, до тех пор остается только одно: искать.

Или, скорее, охотиться. Поскольку полицейский розыск предполагает, что существует какой-то реальный материал, с которым можно работать, а те несколько фактов, которыми они располагали, машина расследования уже давно перемолола в порошок.

Он думал о заключении психологов: убийца — фигура без особых примет и без индивидуальности, и полиция должна схватить его до того, как он снова убьет. Конечно, для этого вам должно будет очень повезти, как выразился один из репортеров на вечерней пресс-конференции. Колльберг знал, что это ложный вывод. Он также знал, что когда они схватят убийцу — а в том, что это произойдет, у него не было ни малейших сомнений — это будет выглядеть так, словно им повезло, и большинство людей подумают, что все произошло случайно. Но случаю нужно помогать, а сеть случайностей, в которую наконец попадется преступник, нужно замаскировать как можно лучше. Именно эта задача возлагалась на него. И на всех полицейских. И больше ни на кого.

Поэтому Колльберг не поехал прямо домой, хотя ему этого очень хотелось, а медленно двигался в западном направлении по Хорнсгатан.

Колльберг, как человек систематический, был убежден в том, что полицейский в своей работе не должен полагаться на случайность. Он, например, был убежден, что Гюнвальд Ларссон допустил серьезную ошибку, когда вломился в квартиру грабителя, хотя дверь была старая и ветхая. А что, если бы дверь при первом ударе устояла? Вышибить дверь — значило полагаться на случайность, то есть на то, чему он принципиально противился и даже испытывал отвращение. В этом у него иногда случались разногласия и с Мартином Беком.

Он медленно объехал вокруг Марияторгет, внимательно рассматривая группки молодежи в скверике в центре площади и вокруг киосков. Он знал, что именно сюда к торговцам наркотиками ходят школьники и другие молодые люди. Здесь ежедневно тайно продается большое количество гашиша, марихуаны, прелюдина и ЛСД. А покупатели чем дальше, тем моложе. Пройдет немного времени, и они с головой увязнут в этом. Еще и дня не прошло, как он услышал, что разные люди предлагают наркотики десяти-одиннадцатилетним школьникам. А полиция здесь ничего не может поделать, потому что просто-напросто не располагает для этого никакими средствами. А чтобы наверняка приукрасить эту пагубную страсть и добавить тайным торговцам наглости и самоуверенности, мощные средства массовой информации снова и снова трубят об этом. Кроме того, он сомневался, входит ли указанный вопрос в сферу деятельности полиции. Употребление наркотиков молодежью обусловлено катастрофической философией, которую провоцирует система власти. Поэтому общество само должно найти действенные контраргументы. Причем эти контраргументы не должны опираться на самодовольство и растущее количество полицейских.