Преемница темного мага - Ирина Матлак

— Подслушиваешь? — поинтересовалась я.

— Всего лишь решил заглянуть в собственную каюту и обнаружил, что ее оккупировали, — не моргнув глазом ответил Флинт. — Впрочем, это было ожидаемо после того, как одна подающая надежды некроманточка потеснила меня в моем же доме.

— С твоей подачи, прошу заметить, — в тон ему парировала я. — Мой переезд в Сумеречную Жемчужину был твоей идеей, помнишь? Так что не жалуйся.

По губам пирата скользнула ленивая ухмылка.

— Общение со мной определенно идет тебе на пользу.

С этим утверждением можно было поспорить, но я не стала. Глупо отрицать, что проснувшаяся во мне темная магия и постоянное пребывание в обществе отпетых головорезов во главе с язвительным пиратом постепенно оказывали на меня определенное влияние. Хорошее или нет — вопрос другой.

— Пожалуй, мое присутствие больше необязательно, — склонив голову, произнес Дымок.

И не успела я опомниться, как он бесследно растворился. Флинт еще некоторое время стоял в дверях, не сводя с меня насмешливого взгляда, а затем, покачав головой, бросил:

— Заканчивай с ужином, и я отведу тебя на свежий воздух. А то похожа на только что поднятую нежить, хотя и симпатичную.

Все же Флинт мастер отвешивать сомнительные комплименты! Но пререкаться я не стала и на этот раз, послушно доев похлебку, слегка зачерствевшую горбушку хлеба и выпив крепкий чай. К этому времени уже почти полностью пришла в себя, но, когда поднялась на ноги, меня все равно повело, и удержаться удалось только благодаря оказавшемуся рядом Флинту.

— Мне крайне льстит твое желание постоянно оказываться в моих объятиях, но сейчас нам и правда лучше подняться наверх, — глядя мне в глаза, усмехнулся невыносимый пират.

Короткая вспышка возмущения придала сил, и я, высвободившись из придерживающих меня рук, направилась к выходу. Сумела самостоятельно преодолеть узкий коридорчик и даже подняться по лестнице, правда, на последних ступенях все-таки пошатнулась, благодаря чему заработала еще одно поддерживающее прикосновение.

Оказавшись на палубе, я жадно вдохнула свежий воздух и с удовольствием подставила лицо морозному ветру. Странно — жарко мне в каюте не было, а холод все равно воспринимался как нечто крайне приятное и долгожданное. Прикрыв глаза, я замерла на несколько мгновений и ощутила, как мне на плечи легло пальто.

— Твоя болезнь будет совсем некстати, — сопроводил этот жест комментарий Флинта.

— Потому что это помешает твоим планам?

— Именно.

Не открывая глаз, я возразила:

— Врешь.

По мере того как ко мне возвращались силы и способность ясно мыслить, я все четче воспроизводила в памяти недавние события. И среди них, таких насыщенных и ярких, одну из главенствующих ролей играл Флинт, который не только не остался безучастно наблюдать за гибелью ловцов, но и приложил немало сил, чтобы им помочь. Такой поступок никак не мог быть продиктован его расчетливостью хотя бы потому, что никакой выгоды в нем попросту не существовало.

На наш двулунный мир опустилась густая ночь. Сквозь просветы в тяжелых тучах проглядывали редкие звезды и робкий свет малой луны, под которым переливались парящие в воздухе мелкие снежинки. Сделав несколько шагов вперед, я положила руки на борт корабля и устремила взгляд в туманную даль, где уже виднелись очертания Сумеречной Жемчужины. Забавно, что не так давно я плыла на этот островок, не зная, что меня на нем ждет, и чувствуя себя потерянной. А сейчас, когда жизнь стала еще более насыщенной и меня снова прибивало к этим берегам, где-то глубоко внутри меня уже крепли изменения. Они начались еще в тот далекий день, когда я решилась испытать удачу и пополнить ряды кадетов Морского корпуса, но именно сейчас стали особенно заметны. Прислушиваясь к себе, я понимала, что та робкая девочка, которая торговала в рыбной лавке и боялась поднять взгляд от пола, выросла, и не столько в общем понимании этого слова, сколько над собой.

Однажды теневой охотник сказал мне, что если отсиживаться в своей безопасной раковине, то так и останешься маленькой улиткой, не повидавшей настоящий мир. Не знаю, как насчет маленькой улитки, но раковина, давшая трещину уже давно, окончательно разлетелась на мелкие осколки, канувшие в Глубине. И в настоящий момент, стоя под высоким темным небом среди ночного беспокойного моря, я знала, что мой долгий путь только начинается…

Подойдя как всегда бесшумно, капитан пиратов встал подле меня и тоже обратил взгляд на теряющийся в сумеречном тумане берег.

— Почему ты это сделал? — спросила я.

— Сделал что?

— Не бросил их умирать, — пояснила, непроизвольно чуть сильнее сжав пальцы. — Только не говори, что у тебя имелся корыстный мотив так поступить, все равно не поверю.

Пират негромко хмыкнул:

— Похоже, я поспешил с выводами, говоря, что мое общество идет тебе на пользу. Стала слишком смелой? Или, подобно Реюшке, возомнила себя чтецом чужих душ?

— Я фактически всю жизнь находилась в обществе преступных элементов, заполонивших Слезные трущобы. За долгие годы насмотрелась всякого и могу отличить настоящего преступника от того, кто или стал таковым вынужденно, или только хочет им казаться.

— Похоже, все-таки возомнила, — кивнул Флинт и, одним неуловимым движением развернув меня к себе, посмотрел в глаза. — Что бы ни происходило вокруг тебя, внутри ты все еще маленькая наивная девочка, идеализирующая других и видящая свет там, где его нет. Может, ты что-то и читаешь в чужих душах, только в мою смотреть не пытайся. Утонешь.

Глядя в карие, в полумраке кажущиеся практически черными глаза, я была готова поверить, что в них — отражающих его душу — можно утонуть. Но он ошибался: я вовсе не считала себя способной заглядывать в чужие души, хотя и точно знала, что Флинт на самом деле гораздо лучше, чем хочет казаться. Не понимала, чем именно, но он вызывал во мне странное чувство, будто мы с ним во многом неуловимо похожи. Слишком хорошо была мне знакома манера выставлять напоказ улыбку, а все горести, скорби и надежды прятать глубоко в себе. Впрочем, возможно, я и правда не утратила склонности приписывать окружающим те черты, которые хотела в них видеть.

— Когда-то я сам служил в Морском корпусе, — вновь смотря на море, неожиданно сказал Флинт. — Пусть сейчас я пират, но спокойно смотреть на гибель ловцов не могу. И, — опередив захотевшую перебить меня, продолжил: — Прежде чем ты припишешь мне несуществующие достоинства, вспомни, что по моей вине и так погиб один ловец.

Последняя фраза была сказана как бы между прочим, мимолетно, но именно она привлекла мое внимание, как ничто другое. Под «одним ловцом» очевидно подразумевалась Гвиана.

— Ты… — начала я и на несколько мгновений замолчала, не зная, как подобрать слова. — Ты ведь не убивал ее? Это была случайность?

На сей раз я была на все сто процентов уверена, что мой вопрос останется без ответа. Флинт никак не походил на человека, готового откровенничать с кем бы то ни было, а тем более со мной, в сущности, совершенно чужой для него девушкой.