За Уральским Камнем - Сергей Жук

Поздравляли жениха с невестой, поднимали за них кубки, закусывали. Все шло чинно и торжественно. Свадебные дары тоже были на загляденье. Нынче жених с невестой особенные. Жених, русский князь, невеста царских кровей, домашнюю утварь дарить зазорно, а с дорогими украшениями проблема. Но вот чего хватает в Сибири, что и сам царь с радостью принимает, так это драгоценная мягкая рухлядь. Припасена она у каждого, есть меха такого качества, что одна шкурка десятка стоит. Вот такое чудо и принесли в подарок молодым. Каждый не хотел ударить в грязь лицом. Качество меха высоко ценилось на Руси.

Много приглашено честного люда. Каждый подошел с поздравлением, и, вручив подарок, получил от молодых низкий поклон благодарности. Такой поклон дорогого стоит. Обложили жениха с невестой мехами со всех сторон. Даже лавку дополнительно пришлось поставить. Искрится мех, переливается оттенками от белого горностая до черного соболя. Любо березовцам смотреть на красивую пару, сидящую на сооруженном ими меховом троне.

Далее свадьба стала набирать обороты. Заиграла музыка. Нашлись в Березове таланты. Зазвучали гусли, сопели, всевозможные свистки и рожки. Старшие затянули песни.

Лучина, лучинушка березовая!

Что же ты, лучинушка, не ясно горишь?

Не ясно горишь, не вспыхиваешь?

Или ты, лучинушка, в печи не была?

Или ты, лучинушка, не высушена,

Или свекровь лютая водой залила?

Подруженьки, голубушки, ложитеся спать,

Ложитесь, подруженьки, вам некого ждать!

А мне, молодешеньке, всю ночку не спать,

Всю ночку не спать, младой, постелюшку стлать.

Постелюшку стлать-то мне, мила друга ждать.

Первый сон заснула я — мила друга нет.

Другой сон заснула я — сердечного нет.

Третий сон заснула я — заря — белый свет!

По белой по зорюшке мой милый идет,

Сапожки на ноженьках поскрипывают.

Соболина шубушка пошумливает,

Меня, молодешеньку, побуживает!

Молодые из вежливости, немного поддержав родителей, выскочили на улицу, где, несмотря на мороз, устроили танцы и веселые игрища.

Порадовал всех воевода Петр Черкасский. Направляясь на воеводство, он посетил город Сольвычегодск, столицу именитых купцов Строгановых. Династия Строгановых после смерти Ивана Грозного переживала не лучшие времена. То был период преследования боярской верхушкой и разорения. Чтобы задобрить гостя, воеводе дали послушать мастеров усольского пения. Он слушал известного певца Фаддея Суботина в Благовещенском соборе города. То был мастер высочайшего класса, и его божественный голос остался в памяти Черкасского на всю жизнь. Истратив море красноречия и денег, он уговорил двух учеников Фаддея ехать с ним в Сибирь. Сейчас он представил их талант на всеобщий суд.

Слава усольского мастеропения шла по всей Руси. На этот раз она звучала в хоромах воеводы для березовского люда.

Ты, река ли моя, реченька,

Ты, река ли моя быстрая!

Течешь, речка, не колыхнешься,

На крутой берег не взольешься.

На крутой берег не взольешься,

Желтым песком не возмутишься!

— Отчего же мне возмутиться?

Ни дождя нету, не вихорю!

Что сидишь ты, не улыбаешься,

Говоришь речи, не усмехаешься?

— Что чему же мне смеятися,

На что, глядя, радоватися?

Полон двор у нас подвод стоит,

Полна горница гостей сидит.

Уж как все гости сбиралися,

Одного-то гостя нет как нет,

Уж как нету гостя милого,

Моего батюшки родимого.

Снарядить-то меня есть кому,

Благословить-то меня некому.

Что снарядит меня родная мать,

Благословит меня чужой отец.

Если взрослые пели песни тягучие, грустные и песенниками были в основном женщины вдовые, то молодежь водила хороводы, отплясывала русскую, играла в чехарду, да так, что их веселые распевы и смех доносился с улицы и порой заглушались грустные песни старших.

Не обошлось без скоморохов, плясунов-игрецов. Воевода диву дался! Откуда у него в Березове скоморох, да еще с медведем ученым?

— Смотри, что выделывает! Скоморох на медведе, как на коне выехал. Пляшет, крутится, кланяется честному люду. Хорош зверь, ничего не скажешь. Откуда он в Березове взялся? — обратился воевода к отцу Феофану.

— Так уже года три как он в Березове. Мужики в горелой пади медведицу завалили, а медвежонка Василию Пинежанину продали, вот он и содержит его вместо скотины, — отвечал слегка захмелевший батюшка.

— Да я спрашиваю не про медведя. Слыхал о нем, только что ученый, не ведал. Я о скоморохе! Этот откуда взялся?

— Я же тебе говорю! Василий Пинежанин! Ты что, не слыхал о нем?

— Василий у нас первый мастер строить кочи! Как не слыхал! А тот ряженый, в колпаке? Неуж он будет?

Воевода, слегка подогретый медовухой, удивленно уставился на скомороха, который в это время снова оседлал медведя и, строя рожицы, объезжал гостей по кругу.

— Ты, батюшка воевода, не горячись. Василий Пинежанин это. Плотник, человек добрый к морскому ходу, к нам из Поморья прибыл. А скоморошьим делом он у себя в Пинеге по праздникам промышлял. Сегодня день особый, вот я и разрешил. Пускай народ потешит.

Княжна Анна и служанка Азиза были впервые на большом русском общем празднике, тем более в числе ее главных участников. Мысли, мелькающие в их красивых головках, были яркими и противоречивыми.

«Какие богатые дары! Ни одной порченой шкурки, даже малость. Бухарские купцы такие никогда не подарят, обязательно подкрасят и подсунут порченых».

«Мужики сухие, кряжистые, вот только бородатые, аж страх берет, но смотрят добро, такие зря не обидят».

«Бабы у них шустры. Вон как молодухи и вдовые на мужиков смотрят. Некоторые и на женатых поглядывают».

«Зря княжна Анна затеяла с ними войну, таких мужиков не одолеть. С ними дружить надо, да и чего ей они плохого сделали? Это все гонор. Кровь прадеда Тимура бурлит».

«Где танцы? Где игры? Не разобрать».

«Пьяных и драк нет. Мужик если захмелеет, то баба его сразу домой уводит. Те смирные, послушные, как овечки».

«Без хитрости Березов не взять. Вот если бы сейчас напасть, когда все за столом сидят и не ждут беды».

«Странно, но русский свадебный обряд мне понравился. Я даже волновалась».

«Сильный, смелый, уверенный в себе народ. Такой народ не остановить, дойдет до края земли. Все, что я делаю, напрасно! Но это ничего не меняет».

«Уехать после свадьбы в родовые земли князя и жить жизнью обычной женщины. От всех можно убежать! Только от Рачи не убежишь. Быть жрицей мне суждено судьбой».