Троянский конь - Иван Сербин

— Говори, а мы посмотрим, что ты нам ценного скажешь. — Катя поднялась со стула, подошла к окну, осмотрела площадь.

В кафе снова гуляла братва. Пускай пока.

— Короче, Смольный в городе. Адреса я не знаю, честно. Мы ему квартиру сняли, но Смольный там не живет. Новую нашел. А из СИЗО его Козельцев вытащил. За два «лимона» баксов.

— Недурно берет, — присвистнул Лемехов.

— Когда это произошло? — спросила Катя, оборачиваясь.

— Пять дней назад.

— Зачем Смольный организовал стрелку с Крохой?

— Он собрался Кроху и его пацана младшего валить.

— За что?

— За то, что ментовке его в прошлом году сдали. И куски наши под себя загребли. Козельцев рубился Смольному помочь. Не за просто так, конечно, за лаве конкретные.

— Женя, зафиксируй показания задержанного.

Юань фыркнул, усмехнулся криво:

— Нет, начальник. Вы меня лучше сразу убейте. Или отпустите. Я, может, ноги сумею нарисовать. А если я на Козельцева бумагу подмахну, меня завалят еще до вечера. У этого бобра такие завязки — не вам с ним тягаться.

— Почему же он Смольному помогает, если такой крутой? — озадачился Женя Кузенко.

— Смольный его прищучил. — Юань посмотрел на Женю, но тут же снова повернулся к Кате.

— На чем? — мгновенно выпалил с другой стороны Антон.

— Там что-то с освобождением связано, — ответил Юань, поворачиваясь к нему. — Точно не знаю.

— Выяснить сможешь?

— Э-э-э-э… — Юань сник. — Понимаете…

— Нет, — Катя подошла, поставила ногу на край стула, наклонилась, нависнув над задержанным. Глаза у нее сразу стали ледяными и колючими. — Не понимаем. Колись, если начал. Нечего тут блеять, как баран.

— Я попробую…

— Хорошо. Но учти, сделаешь один неверный шаг — и за твою жизнь никто не даст ломаного гроша. Ты понял?

— Понял… — Юань торопливо закивал.

— Женя, договорись о способах контакта и бумагу с ним подпиши. О сотрудничестве. — Она посмотрела на Юаня. — Не бойся. Это страховка, чтобы ты не надумал вдруг в бега податься.

— Кать, — озадаченно почесал в затылке Женя, — а с остальными-то что делать?

— Тех, кого со стволами взяли, оставь, остальных отпусти. Пусть объяснительные напишут по поводу драки у мотеля и валят отсюда.

Катя вышла в коридор, направилась к кабинету Гукина. Помня о вчерашнем разговоре, толкнула дверь без стука. Гукин как раз развешивал китель на плечиках.

— Катерина, а почему без стука? — изумился он.

— Сами сказали, Никита Степанович, не при дворе английской королевы живем, — отрубила Катя.

— Запомнила, — фыркнул Гукин, занимая свое кресло и разворачивая газету. — А на пятиминутке почему не была?

— В школу ездила к Настене.

— А-а, — понимающе мотнул благородно-красивой головой Гукин, углубляясь в просмотр статей. — И как школа?

— Стоит, — ответила Катя.

— Хорошо. А ко мне зачем пришла?

— За санкцией на прослушку и наружное наблюдение.

— За са-анкцией? — вытянув губы трубочкой, сказал Гукин, перелистывая страницу. — Санкциями у нас, Катерина, ведаю не я. Санкциями, Катерина, ведает прокуратура.

— Я знаю, — терпеливо ответила Катя. — Но мне необходима ваша поддержка, иначе Гриня никогда мне санкции не даст.

— Во-он что-о. — Гукин перевернул очередную страницу. — И кого же это ты, Катерина, пасти собралась, что Гринев без моей поддержки тебе санкцию не даст?

— Владимира Андреевича Козельцева.

— Ах, Владимира Андре… — В этот момент Гукин понял, ЧЬЮ фамилию назвала Катя. И едва не выронил газету из рук. — Да ты что, Катерина, с ума, что ли, сошла? Ты про какого Козельцева говоришь? Про того самого?

— Про того самого, — подтвердила Катя. — У нас имеется оперативная информация, что Владимир Андреевич Козельцев способствовал незаконному освобождению Смольного. Более того, Козельцев до сих пор помогает Смольному.

— Нет, Катерина, — отрубил Гукин. — Извини, я начальник УВД, а не самоубийца. Такие неприятности наживать? Нет уж. И сам не стану, и тебе не разрешу. С какой такой радости?

— Но он же… — начала было Катя, однако Гукин остановил ее:

— Доказательства есть?

— Но ведь именно для этого я и прошу санкцию на прослушку и проверку личной корреспонденции.

— Ладно, а показания твоего источника информации официально оформлены?

— Нет, конечно.

— Ну вот, — сокрушенно покачал головой Гукин. — Информатора засвечивать ты не хочешь, а головы, свою и мою, подставлять — запросто. Так не пойдет, Катерина. Ты уж, будь добра, действуй согласно законодательству, а лучше вообще ко мне с этими идеями дурацкими не лезь. Тоже мне, придумала.

— Никита Степанович, но вы же понимаете…

— Катерина, я все понимаю, — Гукин наклонился вперед, понизив голос, выдохнул: — А ты-то сама понимаешь, что ничего этим своим расследованием не добьешься?

— Да почему?

— Да потому, что у Козельцева твоего связи — раз, деньги — два, информаторы — три. Ты со своей должности слетишь, даже дело не успев надписать. — Гукин откинул газету. — Да чтоб ты знала, в нашей «конторе» полным-полно людей, которые спят и видят, как бы перебраться в столицу. Тот же Гринев, к примеру. Или ты думаешь, что твои ребята такие уж неподкупные? Просто им пока цены настоящей никто не предлагал. — Гукин откинулся в кресле, закурил. — Тебя сдадут в две секунды вместе со всеми твоими идиллическими устремлениями. — Он раздавил наполовину недокуренную сигарету в пепельнице. — Вон хочешь мэра нашего слушать? Только скажи. Я санкцию в прокуратуре без звука выбью, а насчет Козельцева и не думай даже. Поняла?

— Поняла, — ледяным тоном ответила Катя. — Разрешите обратиться к вышестоящему начальству?

— Вон как… Ну, обращайся, если хочешь. — Гукин поскучнел. — Только учти, вышестоящее начальство тебя слушать не станет. В лучшем случае переведут в обычные опера. В худшем — по стенке размажут.

— Разрешите идти? — четко спросила Катя.

— Иди, иди.

Гукин что-то усиленно искал на столе. Как только Катерина вышла, он мрачно и витиевато выматерился, посмотрел на сложенную газету и бросил ее в корзину для бумаг.

* * *

Диме нравилось наблюдать за детьми. Три шестых класса, отпущенных на экскурсию милостивым разрешением директрисы, путешествовали по гигантскому комплексу «Мосфильма», рассматривая отечественное «киноцарство». Не Голливуд, конечно, но и мы не Америка. Глаза горели у всех. Даже у фарфоровой Лялечки. Поначалу она фыркала, но когда группу отвели в четвертый павильон и позволили посмотреть съемки программы «Куклы», даже самые отчаянные скептики расслабились и заулыбались. А уж когда увидели «живых» актеров: