Убийца из города абрикосов. Незнакомая Турция - о чем молчат путеводители - Витольд Шабловский

Они пили кофе, разговаривали. Хикмет читал ей свои стихи, предлагал перевести их на итальянский.

Но на Луссу самое сильное впечатление произвела история его жены.

Она решила действовать. Полетела в Стамбул и навестила Мюневвер. Заметила, что стены ее скромной квартирки от пола до потолка обклеены фотографиями Назыма.

Вместе с Мюневвер они продумали план побега.

Джойс попросила помощи у своего друга, миллионера Карло Джуллини: “Раз в жизни сделай что-то для других!”

Джуллини со смехом согласился. На своей яхте он отправился в Турцию, а Джойс отвезла Мюневвер с детьми в порт в городке Айвалык.

Вечером они отплыли в сторону греческого острова Лесбос. На полпути на них обрушился шторм. Ветер рвал паруса и раскачивал яхту. Волна накрыла палубу. Все оказались в воде. Смерть была совсем рядом.

Из воды их вытащили греческие рыбаки. Мюневвер обратилась в миграционную службу. Она представилась полькой по фамилии Божецкая. Сказала, что ее документы утонули. Польские власти благодаря сторонникам мира подтвердили эту версию.

Несколько дней спустя Мюневвер отправила Джойс телеграмму из Варшавы. “У нас все в порядке”.

Это лишь часть правды.

1

Назым не ждал семью в аэропорту, вместо него их встречала Гота. Она повезла Мюневвер с детьми в отель “Бристоль” на улице Краковское предместье.

Поэт появился на следующий день, за завтраком. Он только что прилетел из Гаваны, где вручал Фиделю Кастро премию — а как же! — за укрепление мира.

Мюневвер впервые узнала, что у ее мужа есть другая женщина.

2

Впоследствии Назым и Мюневвер разговаривали исключительно о поэзии.

3

Хикмет хотел, чтобы Мюневвер поселилась в Лейпциге, в ГДР. Он готов был устроить ее на турецкую радиостанцию.

Мюневвер предпочла остаться в Варшаве. Вместе с детьми она взяла фамилию Божецкая. Сторонники мира нашли им квартиру в Старом городе.

Молодой преподаватель (а ныне профессор) Института тюркологии Варшавского университета Тадеуш Майда с удивлением узнал, что у Института — впервые! — будет турецкий лектор.

Затем он с еще большим удивлением узнал, что лектор — жена прославленного Назыма Хикмета.

Восемь лет Мюневвер преподавала в Варшавском университете. Совместно с Тадеушем Майдой она издала учебник турецкого языка, а с Готой и Станиславой Пласковицкой-Рымкевич — “Историю турецкой литературы”.

По сей день эта книга входит в список обязательной литературы для начинающих тюркологов.

4

Благородные стремления Джойс Сальвадори Луссу не были по достоинству оценены.

Еще из Варшавы Назым написал ей письмо о том, что она заслужила место в раю, “даже если папа римский с этим не согласится”. Затем он процитировал притчу о курдском пастухе, который попал в гости к богачу. Богач угостил его на славу, и курд понял, что в жизни не сможет ему отплатить по достоинству. Он не мог жить спокойно и решил перерезать благодетелю горло. “Я чувствую себя как тот курд” — этими словами закончил письмо Хикмет.

В письме Мюневвер к Джойс еще больше горечи: “Сегодняшний Назым — паша, у которого две жены. А я такая глупая…”

Спустя годы Джойс вспоминала: “История о любимой жене и сыне, которой он терзал наши сердца, камнем упала на дно колодца”.

Мюневвер покинула Польшу во время антисемитской кампании 1968 года. Ее никто не выгонял, хотя в ее венах и текла еврейская кровь по материнской линии. Но ей была неприятна атмосфера, воцарившаяся на берегах Вислы.

В Париже она переводила турецкую литературу на французский, в том числе перевела почти всего Хикмета. Ее переводы признаны критикой. Своим немалым успехом на берегах Сены Хикмет обязан прежде всего бывшей жене.

В начале восьмидесятых Мюневвер первой распознала талант молодого Орхана Памука. Она перевела его тексты и открыла ему двери на Запад.

— Не нужно знать французский, чтобы почувствовать, насколько гениальны ее переводы, — говорит нобелевский лауреат о Мюневвер.

1

Моя страна — противоположный берег

Я зову тебя, зову из Варны

Мемед, Мемед

Слышишь ли ты голос, Мемед

По-прежнему волнуется Черное море

О, бешеная тоска, тоска сумасшедшая

Сынок — кричу я — ты слышишь, как я зову тебя из Варны

Мемед, Мемед

Это стихотворение Хикмет написал в Болгарии.

У него был только один ребенок. Это их с Мюневвер сын Мемед Хикмет. Когда поэт бежал из Турции, Мемеду было меньше года.

Над кроватью в московской квартире Хикмета висели две большие фотографии улыбающегося Мемеда в полосатой кофточке. Хикмет мог часами лежать в кровати и смотреть на сына.

2

О встрече в варшавском отеле “Бристоль” Мемед Хикмет рассказывал в интервью, опубликованном в газете Milliyet в семидесятые годы. Это единственное интервью с сыном поэта.

Во время первой встречи с семьей Назым читал стихи и рассказывал забавные истории о Кубе. Мемеда он ни о чем не спрашивал. Почти не обращал на него внимания. Для мальчика, воспитанного в культе отца, это должно было стать невероятным потрясением.

Чуть позже Мемед заметил, что отец флиртует с женщиной, сидящей за соседним столиком, и что “ему приятно, несмотря на солидный возраст, осознавать себя привлекательным мужчиной”. (Хикмету тогда было слегка за пятьдесят.)

3

Когда Хикмет общался с Мюневвер, Мемеда и Ренан развлекали дочери Готы Барбара и Агнешка.

Агнешка Кёхер-Хенсел вспоминала:

— Мы ходили с ним гулять. То в Лазенки, то в Старый город. Помню, как он не мог выговорить слова “листья”. Я ему “листья”, а он “листа”.

У Мюневвер в Польше было много работы, поэтому Мемед попал в интернат для детей дипломатов. Он мгновенно освоил польский язык — не только литературный, но и разговорный. Правда, не всегда мог их различить.

Агнешка Кёхер-Хенсел:

— После первого года пребывания Мемеда в интернате мы поехали на каникулы к моей тете в Крыницу Морскую. Мемед с жаром рассказывал о каком-то спиритическом сеансе, в котором участвовал и во время которого удалось вызвать духа. “Мемед, духов не существует!” — сказала тетя. “Интересно, что бы вы сказали, если бы это ваша чашка херак — и взлетела!”

1

Когда Хикмет влюбился в Веру, знакомый врач предупреждал его: “Если позволишь себе этот роман, не протянешь больше трех лет”.