Лес - Челси Бобульски

нашёл какой-то способ вернуться.

— Он стоит за тем, что происходит в лесу?

— Я не знаю, — говорит Джо. — Но я собираюсь это выяснить.

— Чем я могу помочь?

— Ты можешь идти домой и ждать, пока у меня не появится больше информации.

У меня отвисает челюсть.

— И это всё? Пойти домой и быть хорошей маленькой девочкой?

— Для начала, да. Солнце садится, и я буду проклят, если с тобой что-нибудь случится.

— Отлично. Но тебе лучше дать мне знать, как только что-нибудь услышишь.

Мне не нравится мысль о том, что Джо столкнётся с этим в одиночку, особенно когда мы понятия не имеем, кто сторонники этого парня и почему он вернулся. Не тогда, когда люди продолжают исчезать, а лес отравляется единственной вещью, которая может убить Древних.

Он кивает.

— А теперь иди домой.

— Будь осторожен, — говорю я его уже исчезающей фигуре.

Я не могу потерять и его тоже.

Его улыбка превращается в пыль, уносимую ветром.

— Всегда.

* * *

Мама заезжает на подъездную дорожку, когда я выхожу из леса. Она наблюдает за слабой оранжевой линией на горизонте, размытой темнотой, а затем её взгляд находит меня. Всё её тело съёживается, и, хотя я отсюда не слышу вздоха, я знаю, что он сильный.

Ей не нужно знать, что произошло в лесу. Ещё один предсмертный опыт для меня, вероятно, стал бы слишком большим для неё, чтобы справиться. В лучшем случае у неё будет полный нервный срыв, и, вероятно, к Рождеству она попадёт в больницу от истощения или недоедания. В худшем случае она похитит меня и попытается увезти куда-нибудь, где лес не сможет меня достать, даже если такого места не существует. И поэтому после разминки я встречаю её на подъездной дорожке с самой яркой улыбкой «ничего-плохого-не-случилось-пока-тебя-не-было», на которую только способна. Она хватает с заднего сиденья коробку, полную бумаг.

— Извини, я опоздала, — говорит мама, кладя коробку на багажник и доставая другую. — Я пыталась добраться до заката, но на дороге была пробка…

— Мама. Тебе позволено жить своей жизнью, ты же знаешь. Тебе не обязательно быть здесь каждый раз, когда садится солнце.

Она останавливается.

— Обязательно.

Я не спорю с ней.

— Что ты вообще здесь делаешь? Я думала, ты собираешься позвонить своему дяде.

— О, я, эм, я звонила, но потом я вздремнула после обеда и почувствовала себя намного лучше. Должно быть, я просто перестаралась прошлой ночью.

Мама смотрит скептически.

— Ох?

— Да. Я имею в виду, вот прям, как ты всегда мне это говоришь. Мне нужно притормозить, пока моё тело не сделало это за меня. Я думаю, это был просто один из тех дней.

Это карточка «ты-мне-говорила-так», которую я держу в заднем кармане, и я чувствую себя ужасной дочерью, рассказывающей такую откровенную ложь, но это работает.

— Ну, тебе всё равно следует успокоиться, — говорит она, смягчаясь. — Что ты скажешь о вечере кино матери и дочери?

Я хватаю коробку с багажника и пытаюсь быстро соображать. Обычно я была бы только за вечер кино, но я не хочу оставлять Генри одного в своей комнате, Бог знает насколько, пока он занимается, Бог знает чем.

— Эм, да, звучит заманчиво, но я вроде как пообещала Мередит, что пойду на эту вечеринку у костра сегодня вечером, если буду чувствовать себя лучше.

Правда? Это действительно было первое, о чём я подумала? Неужели, в самом деле, не было других вариантов?

— Ты была слишком больна, чтобы идти в школу, но ты хочешь пойти на костёр?

— Я не хочу идти, но костёр по соседству с кучей пьяных подростков означает много пешеходов у порога.

Мама смотрит вдаль на дом Брайана.

— Ты не могла бы просто наблюдать за ними из дома?

Да, это была моя первоначальная мысль, пока мой страх, что мама найдёт Генри, не пересилил моё отвращение к школьным вечеринкам.

— Было бы легче присматривать за ними на вечеринке. Кроме того, я знаю, ты очень хочешь, чтобы я больше общалась вне школы. Знаешь, была нормальным подростком.

Мама смягчается, и мне приходится бороться с желанием поморщиться. Я собираюсь расплачиваться за это сама-знаешь-что в карме.

— Во сколько этот костёр?

— Я не уверена, — говорю я. — После футбольного матча.

— Ты тоже собираешься на него?

— Нет, если я смогу предотвратить это.

Мама выгибает бровь.

— Я хочу сказать… Я думаю, что прилягу после ужина и сначала ещё немного отдохну, — говорю я. — Просто чтобы убедиться, что в состоянии выйти.

— Хорошо, но ты должна мне вечер кино матери и дочери.

— Договорились.

ГЛАВА XXI

Генри сидит за моим столом и листает «Повелителя мух», когда я проскальзываю в свою комнату. Он смотрит на меня, нахмурив брови.

— Эти дети — язычники.

— В том-то и дело, — говорю я. — Есть какие-нибудь успехи на чердаке?

Генри вздыхает и кладёт книгу себе на колени.

— К сожалению, нет, но я не теряю надежды.

— Тем не менее, мы должны придумать запасной план, на всякий случай. Даже если мы найдём дневник — в чём я сильно сомневаюсь, — нет никакой гарантии, что в нём будет что-то полезное.

— Я приму это к сведению.

Его тон лёгок, но я могу сказать по тому, как он расправляет плечи, как напрягается его челюсть, когда он стискивает зубы, что он обеспокоен. Я хочу утешить его, обнять и сказать, что всё будет хорошо. Но я не знаю его достаточно хорошо, чтобы прикоснуться к нему, и правда в том, что я не знаю, всё ли будет хорошо, и хотя иногда мне кажется, что я только что и делаю, так это лгу, я не хочу лгать ему.

— Генри, кое-что случилось. В лесу.

Он вскакивает со стула и пересекает комнату, направляясь ко мне.

— С тобой всё в порядке?

— Да, я в порядке, но, — я делаю глубокий вдох, — Варо вернулся.

— Варо? Тот Древний, которого изгнали?

Я киваю.

— Я видела его. В лесу. Дядя Джо подтвердил, что это был он. И что бы он ни задумал, ему не понравилось, что я его увидела.

Я рассказываю Генри, как он хлопнул в ладоши и превратил день в ночь. Как лес отвернулся от меня.

— Если бы Джо не появился вовремя, я не знаю, что бы случилось.

Генри бледнеет.

— Если он тот, кто стоит за всем этим… Если он пытался причинить тебе боль только за то, что ты его увидела… — он сглатывает. — Что он сделал с моими родителями?

— Эй.

Он не смотрит на меня.

Ох, к чёрту то, что