Наследница Шахерезады - Елена Логунова

Лиза решительно повела отвергнутую сумку в тупиковое ответвление коридора.

– Может, из девочки еще будет толк! – пробормотал Лизин папа, провожая целеустремленную дочь одобрительным взглядом.

24 января, 18.05

Ирка не просто так сверкала очами, она пустила слезу, а кто бы на ее месте не пустил?

Череда воссоединений и расставаний с дражайшей сумкой все больше походила на душераздирающий мексиканский сериал. Осталось только дать ручной клади, так активно живущей собственной жизнью, какое-нибудь звучное имя, и можно будет писать заявления в полицию в эффектном романтическом стиле: «Очередное загадочное исчезновение доньи Чемоданьи!»

– Знаешь, мне кажется, эта твоя сумка в прошлой жизни была бродягой. Ты как насчет того, чтобы присвоить ей имя собственное? – спросила я Ирку, надеясь ее развеселить.

– Когда она вернется – пожалуйста, – уныло ответила подружка. – Можешь даже стать ее крестной матерью, если хочешь.

– Ты шутишь? – с надеждой спросила я.

Мне хотелось, чтобы Ирка шутила, а не плакала.

– Кстати, у тебя глаз размазался.

– А у вас ус отклеился! – передразнила меня подружка цитатой из «Бриллиантовой руки».

Точно, шутит!

Я обрадовалась и подтолкнула ее в сторону нашего любимого в этих широтах места – туалета:

– Пойди перерисуй глаза! Я тебе тени дам. Ну, то, что от них осталось…

– Я ценю эту жертву, – с чувством сказала Ирка и ушла с моими тенями в уборную.

Я не стала сопровождать ее, чтобы не повредить процессу. Мало что так мешает успешному нанесению боевой раскраски, как любопытные взгляды публики.

Кстати, я никогда не могла понять, почему мужчины как завороженные таращатся на своих подруг в самый сложный и ответственный момент – когда женщина, округлив рот и глаза, с идеальной точностью, обязательной для нанесения туши и стыковки космических кораблей, производит сближение щеточки с ресницами?

Косметический эффект от посещения подругой уборной превзошел самые смелые мои ожидания. Ирка вышла из клозета с такими огромными и выразительными глазами, какие в живой природе бывают только у речных стрекоз.

– Вот и славно! – обрадовалась я.

– Славно – это слишком слабо сказано! – возразила подружка. – Ты только посмотри!

Она дрыгнула ногой, исполнив что-то среднее между балетным батманом и размашистым па гопака, и открыла мне вид на прятавшуюся за ее юбкой серо-зеленую сумку.

– Не может быть!

Я ахнула и присела, разглядывая воспетый в стихах и запечатленный на живописных полотнах легендарный грюн-гроу коффер с нашлепкой из моей скромной изоленты.

– Та самая сумка! Ирка, это просто мистика какая-то!

– Просто фантастика, – согласилась довольная подруга. – В сказке был неразменный пятак, а тут самовозвратная сумка. Похоже, ее нельзя украсть, она возвращается, как почтовый голубь, в одно и то же место!

– Но почему именно в туалет?!

Мне уже начинало казаться, что роль клозетов в мировой истории сильно недооценена.

– Не знаю, – сказала Ирка. – Но если ее снова украдут, я пойду не в полицию, а прямиком сюда!

– Насчет полиции…

Я задумалась.

– Тебе не кажется, что надо еще раз сходить в участок и забрать назад твое заявление? Даже два твоих заявления!

– Что-то мне не хочется опять туда идти, – замялась подруга.

– Мне тоже, – призналась я.

Когда мы заходили в участок в последний раз, столкнулись с тем противным вредным юношей, по милости которого я не попала в Прагу и застряла в венском аэропорту. Допускаю, что я одарила его не самым добрым взглядом, но и он на меня посмотрел, как сверхурочно работающий истребитель вампиров на крайне назойливую нечисть!

– Значит, не пойдем в участок! – решила Ирка. – А куда пойдем?

– Пора бы подумать о ночлеге, – сказала я. – Куда голову преклонить, чем укрыться в отсутствие спальных принадлежностей… Некоторые вот неплохо устроились…

Я оглянулась на тетеньку в платочках.

– Гм…

Ирка подошла посмотреть на спящую.

Сумку она теперь не упускала из виду и толкала перед собой, как тележку в супермаркете.

– Может быть, нам взять для утепления бумажные полотенца? – поделилась я с подругой своей новой криминальной идеей. – Много, много трехслойной бумаги, рулонов двадцать!

Ирка внимательно посмотрела на меня, потом на свое собственное смутное отражение в глянцевом камне стены и пробормотала что-то вроде: «Офигеть, какая мумия получится!»

Потом она опять поглядела на тетю в цветных платочках, щелкнула пальцами, потребовала, чтобы я стерегла ее сумку, как пес Джульбарс границу Родины, и снова ушла в туалет.

Воображение от нечего делать нарисовало мне Ирку в многослойной теплоизоляции из мягкой белой бумаги, и внутренний голос авторитетно заявил, что на мумию она в таком виде похожа гораздо меньше, чем на гигантский кокон тутового шелкопряда.

Я хихикнула, и вернувшаяся из уборной подружка заметила:

– Что такое, стоит мне уйти в клозет, как у тебя начинается какое-то странное веселье! На, держи, вот тебе такие же покрывала, как у той тетеньки.

– Это же набор матерчатых салфеток!

– Он самый.

Видя, что я не спешу взять подарок, Ирка вжикнула молнией и спрятала салфетки в сумку, добавив:

– Я их сразу узнала, как только увидела, я себе домой для хозяйственных нужд точно такие же покупаю. Шестьдесят на шестьдесят сэмэ, материал вроде искусственного фетра – плотный и впитывает хорошо. Жаль, в тележке был всего один набор.

– В какой тележке? – спросила я машинально.

– В маркитантской! – Ирка помахала ладошкой перед моим лицом. – Очни-ись! О чем ты думаешь? В тележке уборщицы, разумеется. Она там стоит в закутке туалета.

– Уборщица?

– Тележка!

– А уборщица?

Я гораздо внимательнее, чем прежде, посмотрела на спящую.

Матерчатые туфли – не самая подходящая обувь для путешествия через заснеженную Вену…

Я подошла к кушетке и осторожно приподняла один из платков, укрывающих спящую.

Так и есть: под ним открылся синий клеенчатый фартук!

– Ирка, так это же и есть уборщица! – зашептала я, отскочив от кушетки.

– Нормально тут клининг работает! – возмутилась подружка. – Пассажиров полный аэропорт, в сортирах аншлаг, как в Большом театре, а она на дверь табличку повесила, тележку спрятала с глаз долой и спать завалилась!

– Хорошо, если спать! А ну, прикрой меня!