Дорога из Освенцима - Хезер Моррис

– То, что я это знаю, не имеет значения, и я не могу взять тебя сюда. – У Елены страдальческий вид.

– А где еще я могла бы работать? Я хочу помогать людям. А для шахты у меня пока нет сил.

Елена отворачивается, обдумывая что-то. Силка ждет.

– У меня есть коллега, работающий в родильном отделении рядом с нами. Не знаю, нужен ли им кто-то, и я не хочу тебя обнадеживать…

Родильное отделение, в таком месте? Конечно, оно должно здесь быть, думает Силка. Но что происходит с детьми после? Наверное, пока лучше об этом не думать.

– Я пойду куда угодно, где могу быть полезной.

– Я спрошу его, – говорит Елена. – У тебя есть опыт по принятию родов?

Силка вспоминает тот вечер, когда держала на руках недоношенного мертворожденного сына Натальи. Какой беспомощной она себя чувствовала!

– Ну, я помогла здесь при рождении одного ребенка.

– Ах да, помню. Ты принесла нам его тело. Не могу ничего обещать, но спрошу.

– Спасибо, спасибо. Я вас не подведу.

– Я не могу оставить тебя здесь сегодня. Тебе придется рискнуть и вернуться в барак. Записки может быть недостаточно, но я попрошу курьера предупредить соответствующие стороны. К тому же он может отвести тебя назад. Подожди здесь.

Чувствуя головокружение, Силка прислоняется головой к стеллажу. Ей надо получить эту работу. Она думает о том, как благодарна Елене за то, что та всегда пытается помочь.

Открывается дверь, и входит Елена в сопровождении курьера. Силка поднимает глаза, и на нее накатывает новая волна головокружения. Это тот мужчина с карими глазами. Пока Елена инструктирует его, он чуть улыбается. Смотрит на Елену, кивает и берет Силку за руку чуть повыше локтя. Он помогает ей встать со стула и открывает дверь.

За дверью санчасти, пока они идут под легким снегом в сторону бараков, он продолжает крепко держать ее за руку, но не подходит вплотную. Откуда он родом? Почему оказался здесь? Зачем ей вообще это знать?

– Вас зовут Силка Кляйн? – спрашивает он.

– Да, – отвечает она, скользя взглядом по его лицу.

Он смотрит вперед, снег запорошил его лицо, его ресницы. Она узнает этот акцент.

– Вы чех, – говорит она.

– Да. – Остановившись, он смотрит на нее сверху вниз.

– Как вас зовут? – Она переходит на чешский, и он издает довольный смешок, его глаза загораются.

– Александр Петрик.

Пока они стоят, он на миг отпускает ее руку, чтобы зажечь сигарету. Затягиваясь, он прикрывает глаза, и Силка рассматривает его лицо: темные брови, губы, волевой подбородок над шарфом. Потом он открывает глаза, и она быстро отводит взгляд.

Он снова берет ее за руку, и она подвигается к нему чуть ближе.

Они подходят к бараку, и, хотя она измучена и хочет лечь, Силке кажется, что они пришли слишком быстро.

Александр открывает перед ней дверь, и она входит. Он остается снаружи.

– Пойду отнесу сообщения, – говорит он. – И… надеюсь снова с вами увидеться, Силка Кляйн.

Слова опять застревают на языке у Силки. Она кивает, и он закрывает дверь.

* * *

На следующее утро Силка идет в санчасть вместе с Йосей. Йося входит в дверь, из которой тут же выходит Елена и берет Силку за руку:

– Пойдем со мной.

Опустив головы, они медленно продираются сквозь пургу. Заряды снега обжигают нежную кожу Силки там, где она не закрыта. За главным зданием больницы едва можно различить строения поменьше. Елена направляется к одному из них, и они входят внутрь.

Их поджидает мужчина в белом халате со стетоскопом на шее.

– Силка, это доктор Лабадзе, Петр Давидович. Мы вместе с ним учились в Грузии. Он проявил любезность и согласился испытать тебя. Спасибо, Петр Давидович. Силка все быстро схватывает, и пациенты любят ее.

– Раз вы рекомендуете ее, Елена Георгиевна, значит она на самом деле хороший работник. Я не сомневаюсь.

Силка ничего не говорит, опасаясь, что если откроет рот, то скажет что-нибудь не то.

– Береги себя, Силка, и делай то, что скажут, – многозначительно говорит Елена. – Никакой самодеятельности.

Незаметно подмигнув Силке, Елена оставляет ее с Петром.

– Снимай ватник, можешь повесить его на крючок на стене, и пойдем со мной.

Ближайшая дверь открывается в небольшую палату. Силка слышит крики рожающих женщин и только потом видит их.

У каждой стены палаты стоит по шесть коек. Семь из них заняты, на одной мать с новорожденным. Тонкий плач младенца состязается с криками боли женщин.

Между женщинами быстро, с толком двигаются две медсестры. У трех рожениц согнуты колени, они вот-вот родят.

– Добро пожаловать в наше царство, – произносит врач. – В некоторые дни у нас бывает по одной или две роженицы, а иногда они лежат на всех койках и даже на полу. Предсказать невозможно.

– Все эти женщины – заключенные? – спрашивает Силка.

– Да, – отвечает врач.

– Сколько медсестер у вас работает каждый день?

– Две, а вместе с тобой будет три, но одна из вас, вероятно, пойдет в ночную смену. – (Силку наполняет чувство облегчения и благодарности; для нее явно было оставлено место.) – Не знаю, почему младенцы любят рождаться ночью, но так часто бывает. Ты раньше принимала роды?

– Только одни, в нашем бараке родился мертвый ребенок.

– Не страшно, приноровишься, – кивает врач. – Право, работы не так уж много – просто вовремя подхватить ребенка, – говорит он с намеком на юмор. – Женщины должны делать это сами. Мне надо, чтобы ты сумела распознать проблемы – голова слишком большая, роды протекают не так, как следует, – и сообщить об этом мне или одному из врачей.

– Сколько у вас работает врачей?

– Всего два. Один – в дневную смену, другой – в ночную. Мы меняемся. Пойдем взглянем на пациентку с койки два.

У женщины, лежащей на койке 2, расставлены согнутые в коленях ноги. Лицо покрыто пóтом и слезами, она негромко стонет.

– Хорошо справляешься, почти вылез. – Врач смотрит на ноги женщины. – Осталось недолго.

Силка наклоняется над женщиной:

– Привет, я Силка Кляйн. – Поскольку у нее нет отчества, которое у русских используется в обращении друг с другом, то, знакомясь с кем-то, Силка часто называет как свое имя, так и фамилию. – Как вас зовут?

– А-а-а… – стонет она. – Нииина Романо…ва.

– У вас были раньше дети, Нина Романова?

– Три. Три мальчика.

– Доктор, доктор! Скорее сюда! – раздается крик с другого конца отделения.