Учебник по химии - Анатолий Ключников

Она мгновенно стала прежней и огрызнулась язвительно:

— Я, вообще-то, химик по огневой части, а не по этой самой!

— Вот и не надо было заниматься этим самым, если не понимаешь ни хрена!

Нет, эта женская логика меня с ума сведёт. Если залетела, то, разумеется, нужно срочно сбегать из охраняемого державниками замка и стать врагом всей страны, чтобы тебя искали повсюду, даже в этом богом забытом Верстеке. А то ведь начальству признаваться стыдно: заругают, засмеют. А ты, солдат, переживай за неё, защищай…

А, ну его: на девчонок злиться — всё равно как на плохую погоду. Не факт вообще, что она мне правду рассказала про отца ребёнка: обычно люди врут, как дышат.

Чтобы не искушать судьбу, я опять свернул в лес.

Всего лишь одна ночёвка — и вот она, Божегория: виднеется на противоположном берегу Роганы. И даже видно, как синеют вершины её далёких гор. Только вот сущий пустячок: ширина реки — двести локтей, а вода уже не летняя. И глубина такая, что всадника накроет по маковку уже локтей через тридцать. Девчонка только-только с кровати встала после жестокой простуды, и посылать её сейчас в холодную реку — да уж лучше сразу убить на месте, чтобы без мучений.

Мой прежний опыт хождения по этим местам говорил: если для переправы через Рогану нужна лодка, то её нужно пойти и украсть в Ветдорвине — рыбацкой деревушке выше по течению. Лодка — не лошадь, за её кражу смертная казнь не полагается. Штраф там, битьё плетьми — это да, но казнить — ни боже мой. Решено: едем.

Возле реки лес стоял не такой густой, поэтому мы довольно легко ехали верхами. Через несколько часов пути мы уже прибыли на место.

— Слушай сюда, студент. Жди меня здесь. Деревня отсюда менее, чем в полчаса ходу. Я вернусь на лодке. Если через два часа меня не будет — уходи, да и поможет тебе Пресветлый.

— Ты что, меня одну бросаешь? — запаниковала моя беглянка. — И как же я буду одна?..

— Ну, в лесу ты не заблудишься, — это точно, и не пропадёшь. В обратной стороне, менее дня пути, есть мост через реку. Конечно, сейчас его охраняют с обоих сторон, но ты уж что-нибудь придумай…

— Сволочь ты, Клёст!

— Да уж какой есть! Но я пока не прощаюсь. Запомни: два часа. Солнышко будет во-о-о-н в той точке.

— Фи, — презрительно скривила губки «девица от науки» и демонстративно отвернулась.

— Вот и договорились, — я резко привлёк её к себе и поцеловал в лобик. — Будь умницей и не тыкай своим ножиком всех подряд. Сначала хотя бы спроси: чо надо?

Она резко отпихнула меня:

— Иди давай, вояка… Пока самого не ткнула.

И отвернулась, изо всех сил пряча улыбку, которая пыталась прорваться сквозь её плотно сжатые губы, забавно их выгибая.

Я шёл легко, как на крыльях, разве что не насвистывал, как зелёный мальчишка. Нет, ну что я делаю, а? Какого чёрта полез целоваться? Ну, поцеловал — и что? — она теперь замуж за меня пойдёт или будет хотя бы любовью со мной заниматься, «от скуки», как в тайном замке? Ага, щас! — конечно, нет: не пойдёт и не будет. Да и я сам ТАК не хочу. А чего ж я тогда такой весёлый?

А вот просто у меня сейчас хорошее настроение. Имею право. Успею ещё погрустить: целая война впереди.

Показалась Ветдорвине.

Забитые окна, покосившиеся заборы, глухое запустение… Вот те раз.

Я пошёл вдоль реки. От каждой избы шли свои дощатые мостки, на которых можно и бельё постирать, и лодку пришвартовать. Задняя калитка, тропинка, мостки — и так от каждого двора. Только тропинки позарастали, а некоторые мостки вообще обрушены. Лодок, разумеется, нет.

Мда, бесконечная война крепко доконала местных рыбаков. Не получается у них хорошей жизни на пограничной реке…

Ура, лодка! Она стояла по другую сторону мостков, и я её сразу и не заметил.

Вёсел, конечно же, в ней не лежало, а без них в нашей ситуации совсем никак. Я прошёл сквозь калитку и направился вглубь двора. Собачья будка стоит пустой, и это неудивительно: когда ты живёшь в деревне один, то собака тебе не нужна совершенно: от озверевших бандитов и безбашенных вояк она не спасёт — наоборот, её лай их притянет, а если псина будет злобствовать, то незваные гости озлобятся ещё хуже. В голодные годы и собачий рот — лишний.

— Эй, хозяин!

Тишина. Нигде нет трубного дымка: ни у дома, ни из коптильни. Но ароматный запах копчёной рыбы, казалось, впитался во все стены и даже в землю; я поперхнулся слюной.

— Есть тут кто живой?!!

Молчание. Но нехорошее какое-то, тревожное.

Я перекинул щит со спины в левую руку, вытащил меч. Остриём подцепил приоткрытую дверь и распахнул.

— Эй, ау!!!

Нигде никакого движения.

Сквозь дверной проём видна часть сарая — там никого. Никакому хозяину не нужно, чтобы в его дворовых постройках стояла кромешная темень: там ведь днём бывает нужно и поработать, и что-то искать. Поэтому в них делают слуховые оконца для дневного света — вот я и видел коптильню насквозь и не боялся, что глаза будут долго к темноте привыкать.

Я прикрыл левую сторону головы щитом и проскользнул в левую часть двери, правой рукой делая защитный оборот лезвием меча снизу вверх — как полковник учил. И точно: на лезвие обрушился топор, который я, продолжая движение рукой, отвёл за свою спину, подныривая под удар.

— Кха-а-а-а! — выдохнул от всей души ударивший меня.

Лезвие топора-колуна косо бухнуло в земляной пол.

— Бхум! — поперхнулся напавший, отброшенный ударом голенищем моего сапога выше его живота. Мужик отлетел в одну сторону, топор — в другую.

Я быстро огляделся: больше никого. Упавший — самый обычный деревенский мужичок, в простой рубахе и верёвочных лаптях.

— Хозяин, тебя что, сосной по башке пришибло? Или пьян?

Мужичок вдруг мелко затрясся в сопливом плаче, наматывая слёзы на грязный кулак:

— А чо… Да уж чо… Грабь, давай бери, что хошь… Убей, да, убей, если сильный такой. Мочи больше никакой на вас нет, бандюки окаянные… Мужика ограбить каждый теперь могет…

Собственно, хозяин был уже в годах, — седовласый такой дедок с клочковатой бородкой, которая так же дрожала в такт его всхлипам.

Я вложил меч в ножны и закинул щит за спину:

— Тьфу ты, пакость какая. Я не грабить тебя пришёл, а купить твою лодку с вёслами.

— А мне как без лодки — помирать? Убей уж сразу тогда!

— От пары серебрушек ещё никто не помирал, — я кинул ему две монеты в подол рубахи, зная, что на эти деньги он сможет себе получить две лодки минимум. И счастливый продавец ему ещё споёт и спляшет на сдачу. Впрочем, война сильно меняет цены, так что, возможно, на две и не хватит.