Звёзды на небе - Элина Быстрицкая

Я еще жила образом казачки Аксиньи, а уже играла роль простой, искренней, обаятельной работницы-метростроевки Лели Тепловой. Говорят, она мне удалась. Я даже знаю почему: мне были близки по духу молодые герои фильма, их убеждения и поступки. Они были цельными, жизнестойкими. Если любили – так любили, ненавидели – без оглядки…

Это было поколение моей мамы. Я помню у мамы комсомольский значок, окруженный присборенной красной ленточкой-розеткой, помню ее красную косыночку…

Юрий Павлович Егоров – талантливый ученик Сергея Аполлинарьевича Герасимова. Фильм, по мнению критиков, получился фрагментарным, но он был очень крепко сколочен, хорошо музыкально оформлен. Моим партнером был Михаил Александрович Ульянов. Он играл роль возлюбленного, а потом мужа Лели Тепловой – Кайтанова. В фильме снимались Леонид Быков, Петр Щербаков, Микаэла Дроздовская, Люся Крылова. То есть собрался ансамбль талантливых актеров. И все были молодыми, полными сил…

Съемки получились очень долгими и сложными, но действие фильма растянуто на десятилетия. Работала я с большим удовольствием. Талант актеров и режиссера помог сделать фильм без единой фальшивой ноты.

Лельку Теплову я играла на пределе своих возможностей. Недостаток опыта восполнялся энтузиазмом. Иногда я представляла ее своей сестрой: я ведь тоже была добровольцем – малолеткой ушла на фронт. Поистине это была моя героиня…

На этих съемках я часто думала о своих родителях, об их, не побоюсь этого слова, жертвенности во имя общего блага, страны. Мама в тридцатые годы добровольно шла на самые тяжелые работы. А отец… Другой такой судьбы я просто не знаю. Добровольцем ушел на Гражданскую, потом попросился на Польскую войну. Он – опять-таки добровольно – был в действующей армии на Халхин-Голе, в первые дни Отечественной войны, не дожидаясь повестки, ушел защищать Родину. Когда наш санитарный эшелон разбомбили и наступило относительное затишье, отец добровольцем отправился под Сталинград, где шли тяжелейшие бои и погибали девять из десяти наших солдат. Когда от него долго не было писем, я находила утешение в разговорах с ранеными, которые говорили: «Может, пропал без вести или его взяли немцы в плен…» Один из фронтовиков хмуро сказал мне: «Добровольцы в плен не сдаются». Как ни странно, эти слова его я восприняла как утешение: раз не в плену, значит, воюет, жив.

И мне хотелось сыграть в фильме так, чтобы всем стало понятно: добровольцы – люди особой закалки, гордость народа.

О «Добровольцах» много писала пресса. Дело в том, что тогда приближалось 40-летие ВЛКСМ, и фильм быстро причислили к тем, что «комсомолу посвящаются». Его создатели не возражали, хотя мы все вкладывали в понятие «доброволец» гораздо более широкое содержание.

Казалось бы, «Добровольцы» получились героико-романтическим фильмом о советском времени и его нравственных ценностях. Новая эпоха должна была бы «задвинуть» эту картину на самые дальние архивные полки. А ее смотрят… По сей день иногда показывают на экранах ТВ. Времена меняются, а фильм живет! Потому что он о том, как люди, отказывая себе во всем, строили будущее страны. И как бы сегодня ни относились к тем временам, это наше реальное прошлое, судьбы наших отцов, и мы должны не уставать говорить им «спасибо!» и низко, низко кланяться. А еще важно видеть и постараться не испортить то хорошее, что они нам оставили.

Когда я снова, в который раз, смотрела «Добровольцев», я думала о том, что наше умение уничтожать платформу, на которой стоим, рвать традиции – фантастическое. Я нигде не видела, чтобы с таким азартом люди разрушали то, что было создано их предшественниками, отцами, матерями. Может быть, это идет от наших давних постулатов – разрушать «до основания». А мне больно. Больно, что гибнут народные традиции, рвется связь поколений. Чтобы восстановить все это, придется долго и упорно трудиться. Как это ни печально, не впервые нам приходится начинать все сначала.

Мы попали в такое положение, когда нас жалеют во всем мире. Да, мы больны, но с этой бедой должны справиться сами. К сожалению, многие сегодня растерялись. Есть немало людей, которые не хотят работать, потому что не видят в этом смысла, а у человека обязательно должна быть цель, ради которой он трудится. Вот это хорошо знали молодые герои фильма – добровольцы, призванные своей страной. Не хотела об этом писать, но напишу все-таки: поэтому и кажется этот фильм таким странным на фоне разухабистых сериалов – чистый родник из прошлого…

Я и сегодня горжусь своим участием в «Добровольцах». Картина вышла на экраны в счастливое для меня время. Появились на экранах первая и вторая серии «Тихого Дона», завершились съемки третьей серии. Два больших, хороших фильма подряд, и в обоих я в главных ролях!

Я понимала, что не должна останавливаться, что искусство – это всегда движение. Желательно по лестнице, ведущей вверх.

Уже усвоила простую истину: участие в фильме, в спектакле – это частица моей жизни, глава той Книги, которая пишется долго и трудно. И нельзя растрачивать силы на проходные, меленькие строки…

Я знала, в каком театре хотела бы работать. Еще когда училась в Киеве, не пропускала ни одного спектакля Малого театра, когда он приезжал к нам на гастроли: «Волки и овцы», «Варвары», «Калиновая роща», «Порт-Артур»… Позже театральные критики в статьях обо мне писали, что я с восхищением следила за игрой Е. Турчаниновой, В. Рыжовой, В. Пашенной, Е. Шатровой, Е. Гоголевой, К. Зубова, М. Царева, Н. Анненкова со ступенек последнего яруса. И восхищение мое было искренним и безраздельным. За возможность работать в Малом театре я отдала бы все сокровища мира. Но Малый театр несколько лет оставался для меня недосягаемой планетой. Я должна была сделать что-то значительное, чтобы иметь право прийти туда. И вот появилась надежда: мне казалось, что «Неоконченная повесть», «Тихий Дон» и «Добровольцы» дали мне право попытаться попасть в Малый.

Своей мечтой я поделилась с Леночкой Аросевой, сестрой актрисы Ольги Аросевой.

– Иди! – вдруг решительно сказала она. – Им нужны актрисы, очень многие по разным причинам ушли из театра.

Может, ее слова и были преувеличением, но все же я позвонила руководившему театром Михаилу Ивановичу Цареву и сказала, что хотела бы с ним поговорить. Михаил Иванович назначил время. Встреча состоялась и началась с того, что я предъявила свою «творческую карточку».

И, конечно, сказала, что еще студенткой видела гастроли театра и с тех пор мечтаю работать в нем. Возможно, это прозвучало наивно, но Царев выслушал меня доброжелательно.

– Хорошо, – сказал он. – Вам позвонят. Недели через две…

Я стала ждать… Мне позвонили очень скоро, кажется, на второй или третий день. Я пришла и прочитала пьесу Оскара Уайльда «Веер леди Уиндермиер», по которой готовился спектакль. Прочитала и сказала, что хотела бы сыграть роль миссис Эрлин. На это мне член худсовета театра Евгений Калужский ответил:

– Ну, это лет через пятнадцать вы будете играть…

Я «не дотягивала» до миссис Эрлин по возрасту и опыту.