Змеи в раю - Леена Лехтолайнен

Весь день в среду я мучилась головной болью. Днем кое-как расправилась с рутинными вопросами в офисе, а вечер провела в компании телевизора и большой пачки сливочного мороженого, забившись в угол дивана. Зато утром в четверг я проснулась совершенно свежая, радостно ощущая себя в привычном бодром состоянии.

В конце концов мне удалось уговорить Маллу прийти вечером ко мне в офис. В середине дня я отправилась в центр Тапиола что-нибудь перекусить до прихода очередного клиента.

— Привет! Как поживает твой велосипед? — Маке стоял с сигаретой в дверях своего магазина. Я вздрогнула. В его голосе мне послышалась ирония…

— Что ты имеешь в виду? У тебя в магазине есть ручные тормоза? — И я кивнула на оборванные струны ручного тормоза, который мы с Антти тщательно скрутили в узел и прикрепили к раме.

— А что с ним случилось? — Вопрос прозвучал совершенно невинно.

— Руль отвалился, когда ехала по волнорезу, и я упала в воду. Похоже, кто-то его открутил.

— Открутил руль?.. Обычно воришки откручивают заднее колесо. Хотя не думаю, что кто-то может польститься на этот хлам. Может, конечно, какие-нибудь щенки так развлекались…

— Возможно. Послушай, а вы с Санной долго были знакомы?

Маке растерянно взглянул на меня, удивленный резкой сменой темы разговора.

— Да нет… Санна погибла… в марте… А мы с ней познакомились в декабре. Вот здесь, в ресторане за утлом… — Хотя Маке и старался сохранять беззаботный тон, его голос дрогнул.

— Четыре месяца… Не так долго… А ты до сих пор по ней убиваешься.

Маке затоптал окурок и снова повернулся ко мне:

— Ты, наверное, не очень хорошо понимаешь, что чувствует человек, когда его любви оказывается недостаточно. Когда человек, которого любишь больше жизни, убивает себя и ему плевать на твои чувства… А ты находишься рядом и ничего не можешь поделать…

— Если человек твердо решил что-то сделать, его никто не остановит, — сказала я тоном проповедника. — Каждый должен постараться сам справиться со своей ситуацией. — Надо бы запомнить эти слова, чтобы процитировать, когда Антти в очередной раз впадет в депрессию из-за своей диссертации.

— Санна была потрясающим человеком… Гораздо умнее меня… Все время рассуждала о литературе и философии. Она была слишком хороша для этого мира… — грустно произнес Маке.

— Ты знал ее бывшего друга? С кем она общалась, до того как познакомилась с тобой?

— С одним уродом. Я знаю, он даже поднимал на нее руку. Его потом посадили в тюрьму за торговлю наркотиками. Не помню точно — Хаканен или Хакала…

— Оде Хакала, — подсказала я ему.

— Да, точно. Санна показывала мне его фотографии — такой страшный черный мужик Она даже навещала его пару раз в тюрьме, а я ревновал ее… А в чем, собственно, дело? Почему ты все время про нее спрашиваешь?

— Меня интересует ее личность. И мне досадно, что я так и не познакомилась с ней поближе. Я тоже ощущаю какую-то вину…

Маке просиял.

— Теперь я понял. И Санна хорошо о тебе отзывалась. Знаешь, вы чем-то похожи. Может, именно поэтому…

— Что «поэтому»? — спросила я, хотя догадывалась, что он мне ответит.

— Я надеялся, что ты свободна. — Маке покраснел и отодвинулся в глубь магазина.

В центре города было многолюдно. Хозяйки готовились к выходным и покупали продукты для пикника, школьники выбирали себе на лето спортивный инвентарь, группа студентов толпилась у витрины книжного магазина, предлагавшего весенние скидки на учебную литературу. Я так привыкла, что у меня никогда не бывает летом отпуска, что даже мысль об этом показалась странной.

Мои родители — школьные учителя — всегда с нетерпением ждали лета. Родители… Надо бы съездить как-нибудь в выходные и навестить их, следовало бы также заехать к сестре, у нее вскоре должен родиться первенец. Забавно, скоро я стану тетей. Интересно, что это за чувство, когда внутри у тебя сидит ребенок, двигается, пинает ножками?

Мимо меня прошла женщина с коляской. В коляске сидел годовалый малыш и громко повторял «мама» и «кака», сосредоточенно ковыряя что-то лопаткой. Я подумала о ребенке, которого потеряла Маллу. Когда-нибудь у меня тоже будет ребенок. Эта мысль меня озадачила. Ребенок у меня? От Антти? Наверняка вырастет капризным эгоистом.

Хотя, с другой стороны, не такая уж плохая мысль. Наверное, пора уже. Мои биологические часы неумолимо тикали, скоро мне исполнится тридцать. К тому же сейчас у нас с Антти, кажется, сложились устойчивые отношения. Ну и выражение — «устойчивые отношения»; достойно выступления в зале суда.

По дороге в офис я перехватила гамбургер, хотя терпеть не могла фаст-фуд, и на работе успела до прихода клиента позвонить в полицию своему старому коллеге Койву.

— Привет, это Мария! Скажи, ты можешь проверить для меня кое-какую информацию? С меня пиво! Слушай: Отсо Хакала, год рождения не знаю, но, должно быть, ему чуть больше тридцати, сидит за торговлю наркотиками. И Санна Хяннинен, родилась второго марта шестьдесят второго года. Если Хакала еще сидит, можешь выяснить, отпускали ли его на побывку второго марта год назад и в прошлую субботу? Как дела в конторе?

— Да все так же. Киннунен вчера напился, шеф придирается по мелочам. Знаешь, я начал задумываться о том, что пора мне заканчивать с полицейской карьерой. Совсем тяжко стало, особенно после того как ты ушла, — вздохнул Койву.

Я совсем не скучала по своей старой работе в отделе тяжких преступлений криминальной полиции Хельсинки. Перец ошибался — мне гораздо больше нравилась работа юриста.

Мысли были заняты предстоящей встречей с Маллу. Но когда она пришла — худая, бледная, вся в черном, — я почувствовала, как трудно начать разговор. Я заказала кофе, и мне пришел на память эпизод из детектива Агаты Кристи, в котором скульптор ваяет образ Печали. Из Маллу получилась бы идеальная модель — осунувшаяся, в трауре, с глубокими морщинами на лице. Кажется, с момента нашей последней встречи в воскресенье она похудела еще сильнее.

— Ты, случайно, не в курсе, где находится твой бывший муж Теему? Никак не могу до него дозвониться.

— Понятия не имею, — равнодушно ответила она.

— Разве ты не пыталась с ним связаться, чтобы сообщить о смерти сестры? Неужели он не пытался с тобой связаться, после того как в газетах написали о смерти Арми?

У нее было совершенно безучастное, почти сонное лицо и взгляд, словно обращенный внутрь.

— Ты считаешь, его это как-то касается?.. Нас больше ничто не связывает…

Несчастье, в результате которого она потеряла ребенка, произошло в марте, почти три месяца назад. Удивительно: неужели этого времени достаточно, чтобы разрушить многолетнюю близость двух людей? Или у них и раньше были проблемы?

— Почему ты обманула меня, когда мы разговаривали в субботу? Ты ведь тогда не сидела весь день дома, а ходила на рынок в Тапиола.