Полузащитник Родины. БеспринцЫпные истории - Александр Цыпкин

– Что-то сама, что-то один пациент подсказал, детектив бывший.

– А актер?

– Слава, вот что самое удивительное. Мы на него третий раз приходим, но я не сомневалась, что ты не вспомнишь.

– А симка фээсбэшная?!

– Тоже помогли. Мне вот любопытно, ты уже все свои связи включил? Все уже ищут Максима Ивановича? – Счастье Люды было осязаемо.

Муж мрачно ответил:

– Все.

– Звони, объясняй! Думаю, ты у них минимум год героем будешь. – Люда улыбнулась и продолжила: – Прости, но заслужил. А не хочешь меня спросить, за что я тебе это устроила?

– Ну как за что – за телок.

– О, Славик, а то я не знаю, что они у тебя бывают!

– А за что же?!

– Обидел ты меня.

– Как?

– Ты мне десять лет Бургундию обещал, а повез туда какую-то дрянь. Мне до слез обидно было. Я так разозлилась! А ты же знаешь, меня лучше не злить.

– Знаю.

Действие происходит в здании Специального комитета по специальным проектам при Управлении специальными делами РФ.

Участники беседы:

Альберт Альбертович Пиитский и Виктор Викторович Руриков.

Мнение Пиитского и Рурикова полностью не совпадает с мнением автора.

– Пиитский, тебе мало было провала с Че? Еле-еле отскочили с этими батарейками!

– Виктор Викторович, Че – это детский порносад по сравнению с тем, что я вам сейчас расскажу.

Руриков, не любивший никаких новых злых идей Пиитского, потому что они всегда заканчивались старыми добрыми разносами от начальства, скривился:

– Можешь коротко?

– Коротко: Россия – последний ковчег белого человека. White lives matter и – строчкой ниже – only in Russia.

Руриков решил вообще никак не реагировать на такое забористое начало, чтобы не выглядеть потом глупо. Он, не моргая, смотрел на коллегу, словно батарейка в его голове села и он выключился. Пиитский этот взгляд знал. Он означал, что можно говорить дальше, но лучше постараться уложиться в четверть часа.

Этакий русский вид elevator presentation. В западном менеджменте – это секунд тридцать, которые у тебя есть, если вдруг нелегкая занесла тебя в один лифт с начальством и ты можешь впарить ему свою идею, пока вы вынужденно находитесь в замкнутом пространстве и летите до верхнего этажа небоскреба, на котором обитает босс. В России, как понятно, этажей от силы десять, но лифт обязательно застрянет, и поэтому есть не тридцать секунд, а время от пятнадцати минут до трех часов, пока придет монтер и вас вытащит. Ну, какая страна, такие и примеры в учебниках по управлению себе подобными.

Пиитский азартно потер ладони.

– Давайте вспомним, кто уезжал в Америку после того, как ее, к несчастью для индейцев, приоткрыл Колумб, – сказал он. – Правильно – отморозки, которые не хотели жить по правилам закручивающихся гаек христианской Европы. Там инквизиция, а после нее протестантская мораль, а в Новом Свете – секс, драгз и ролл с лосем.

– Можно без тупых шуток?

– Простите, сын принес. Так вот, в Америку валили те, кто хотел бесконтрольно стрелять, бухать и трахаться, а в Европе это как бы было не очень кошерно и кострами наказуемо.

– Эка ты упростил… но допустим.

– Но всякая сказка имеет свой конец, и иногда конец с большим счетом по результатам просмотренных чудес. Нежданно-негаданно для потомков отморозков наступил BLM и МиТу, и теперь белый мужчина в США имеет право только на две вещи: дрочить и извиняться. Так себе времяпровождение. Так вот, есть идея всех недовольных таким ходом событий пригласить к нам в Россию, где всех этих проблем нет и не предвидится. Пригласить вместе с баблом, разумеется. Время белому человеку вернуться домой, так сказать, в родную гавань. Тем более, мы свой BLM уже в семнадцатом отработали, а про русский МиТу можно же не рассказывать. Про него мелким шрифтом в договоре.

– Может, мне расскажешь? И шрифт мне покрупнее… и про наш BLM, кстати, тоже. Я что-то пропустил?

Пиитский просиял. Он как бы дал понять старшему товарищу, что говорит само собой разумеющиеся вещи, которые не он придумал, хотя осознавал некую инновационность своей социально-философской конструкции. Основу он, конечно, прочел на Пикабу, но доработал.

– А, извините. Ну наш BLM был в семнадцатом, тогда бывшие рабовладельцы тоже встали на колени перед бывшими рабами, но те их тупо застрелили всех, а не разрешили дальше в футбол играть, как в Лиге чемпионов. Мы же все тут потомки крепостных, которые выполняли в России функцию афроамериканцев.

– Ты намекаешь на то, что у нас в семнадцатом как бы черные победили? И вырезали всех белых?

– Конечно! Их поэтому предусмотрительно-пророчески белыми и назвали. Поэтому у нас BLM закончился. Не перед кем на колено становиться.

Руриков посмотрел на портрет Ленина на стене и представил его темнокожим:

– Опять же… допустим. Ну а что с МиТу?

– А с этим вообще у нас полный порядок. Импортозамещение. Свое родное. В Америке МиТу – это когда ты приходишь в бар, берешь бабу за жопу и в 10 % случаев идешь с ней трахаться, а в 90 % – получаешь полный cancel culture с выпиливанием из приличного общества и порицанием. А русский МиТу – это когда в той же ситуации ты в 90 % случаев идешь трахаться, а в 10 % тебя просто валят или сажают за подброшенный герыч, потому что ты не ту бабу за жопу взял. В общем и целом совокупное количество бэдкармы для похотливых мужиков в обеих версиях приблизительно одинаковое, но у нас она сконцентрирована на невезучих, а у них размазана по популяции. Правда, про эти 10 % пиндосам можно и не говорить. Когда они в Новый Свет лыжи мазали, им тоже никто не сказал, что там скальпы иногда снимают.

– И я правильно понимаю, твоя идея – Россию разрекламировать в США как место для белых отморозков и ждать, пока они сюда приедут?

– Именно.

– Пиитский, дорогой мой, а зачем нам здесь столько белых американских отморозков?

– А затем, что самый отмороженный американец все равно законопослушнее нашего самого очкастого ботаника. И затем, что все они приедут с деньгами. И затем, что самых буйных и самых богатых мы незамедлительно посадим за репост.

– Репост чего?

– Просто за репост. Как факт.

– И кто все это провернет в США?

– Как кто? Колотушкин, разумеется. Он без работы.