Колодец забытых желаний - Татьяна Устинова

Вероника стала подниматься, на голову ей обрушилось пальто иеще что-то, и тогда первый выглянул в прихожую и подмигнул ей.

— Чего-то у тебя везде бардак, маманя! В кухне помойка,здесь тоже! — и ногой в шнурованном солдатском ботинке поддал пальтецо. Оноподлетело.

Он огляделся по сторонам, посмотрел вверх, на ветхуюлюстрочку, дававшую не слишком много света, на вешалку, потом протянул руку,снял с полки тяжеленную фарфоровую вазу, бабушкин подарок, поднял повыше иуронил Веронике на ногу.

Вероника взвыла и дернулась. Должно быть, он раздробил ейвсе кости. И эти кости брызнули в разные стороны и проткнули внутренности.Похоже, они проткнули даже глаза, потому что все вокруг потемнело.

— Мамань, ты глазки-то открой, — посоветовал ей сверхуненавистный голос. — Погляди на меня, швабра старая! — вдруг рявкнул он, иВероника распахнула глаза.

В клубе «Самаритэн Чикс» — или «Синема Чиз», что ли, — былоне протолкнуться. Музыка гремела, свету было мало, сигаретный дым висел плотнымоблаком, как туман над горным озером. Охранники железной плоской палкой водиливверх-вниз вдоль всех входящих.

— Олег Петрович! — плохо различимый в грохоте, возопил Гена.

— А?!

— Я говорю, не поеду я никуда! — Он орал, а Олег его почтине слышал. — С вами останусь!

Олег не стал препираться, только махнул рукой.

Охранник жестом пригласил его пройти через рамку, и онпослушно прошел. Рамка истерически заверещала.

— Ключи, телефон, жвачку, все на стол, — проорал охранник. —И еще раз пройдите!

Олег кивнул и пошел внутрь.

— Эй!! — закричал охранник. — Эй, стой, кому говорю!!

Олег и ухом не повел. Это была Генина проблема, и егосовершенно не интересовало, как именно тот ее будет решать.

Гена решил ее очень быстро, потому что ровно через секундуоказался у него за плечом.

— Давайте пальто!

Олег скинул ему на руки пальто. В адском освещении металиськакие-то тени, патлатые и странно одетые молодые люди, целая толпа, курилиперед входом в зал, девушки стайками проносились туда и обратно, музыкагрохотала, с потолка свисали какие-то длинные штуки, похожие на фаллическиесимволы, — дизайн.

— Отлично, — себе под нос пробурчал Олег Петрович.

— Что вы сказали?!

— Я говорю, езжай на Фрунзенскую!

— Что хотите делайте, не поеду!

Олег остановился, повернулся и снизу вверх — Гена был наголову выше — посмотрел водителю в глаза.

— Ты будешь делать то, что я велел.

— Не буду, — ответил бесстрашный Гена. — Это не клуб, акакой-то Содом с геморроем!

— С Гоморрой, — поправил Олег Петрович.

— Да какая разница-то?!

Мимо пробегал какой-то тип в джинсах и короткой пляжноймаечке. От остальных участников праздника жизни его отличал поднос, который ондержал под мышкой. Тип пролетел было мимо, потом приостановился, словно очем-то вспомнил, вернулся и сунулся к уху Олега Петровича.

Гена недрогнувшей рукой взял типа за куриное плечико иотстранил. Тип посмотрел удивленно.

— Вам чего? — поинтересовался Гена вежливо.

— Ничего! — Тип пожал плечами и поудобнее перехватил поднос.— Я хотел спросить, вы ужинать? Если ужинать, я готов проводить!

— Проводите, — разрешил Олег Петрович.

Мимо барной стойки, осажденной чудовищной толпой инапоминавшей штурм рязанской электрички дачниками в семидесятом году, мимостеклянных шаров, крутившихся на особых подставках и разбрасывающих острыеколючие лучи, мимо извивающихся под музыку существ неопределенного пола, мимодиванов, на которых сидело, стояло и лежало великое множество подобных жесуществ, мимо винтовой лестницы, ведущей, по всей видимости, на второй этажэтого райского места, Олега Петровича провели в какой-то коридор, раскрашенныйчерной и красной лаковой краской.

— Зашибись! — весело сказал сзади Гена.

Потолки были красные, а полы черные. На мраморном постаментестояли вазы, из которых торчали обрезки водопроводных труб и ржавые гаечныеключи. Стены были декорированы светильниками, переделанными из облупленныхдетских горшков примерно того же семидесятого года. Для того чтобы горшкидавали свет, в них просверлили дырки — чудо дизайна. Двери в сортиры былиукрашены библейскими сюжетами — Адамом и Евой, только у Евы была голова Адама,а у Адама, соответственно, Евы. В углу стояли рыцарские доспехи, но вместо мечапустотелый рыцарь держал в железной перчатке… патефон.

Зато здесь не так грохотало.

— Сюда, пожалуйста! Столик у вас заказан? На какое имя?

Олег понятия не имел, заказан столик или нет и на какое имя!То есть имя-то он помнил — Виктория, — а фамилию совершенно позабыл спросить.

— Олег Петрович, я все улажу.

— Олежка!!! — прокричали из дальнего угла. — Иди к нам!

Олег Петрович с изумлением повернулся. При всем своем опытеобщения с барышнями он никак не мог ожидать, что чудесная Виктория станетназывать его «Олежкой»!

Виктория, сияющая, свеженькая, розовая, пробиралась к немучерез беспорядочно наставленные пластмассовые столики. На ней были джинсы,чудом державшиеся низко на бедрах, и сверкающий лифчик на пуговицах. А большеничего. С перепугу Олег Петрович не сразу разглядел, что к лифчику все-такиприделана какая-то прозрачная тряпица, чуть-чуть прикрывающая голый смуглыйживотик.

— Как я рада тебя видеть! — прощебетала Виктория, потянуласьи поцеловала его в губы. От нее вкусно пахло. — Ты даже почти не опоздал. Пошлискорее. У меня здесь друзья тусовались, так я их пригласила с нами поужинать!Ты же не будешь возражать, Олежка?

Вот тебе и декаданс, подумал Олег Петрович весело. Вот тебеи поиграли. Вот тебе и роман с прелестной юной нимфой!

Arsch, так обозначил бы положение Василий Дмитриевич.

— Олег Петрович? — предупредительным голосом вопросил сзадиГена, но Олег отмахнулся от него.

За столиком, из-за которого выпорхнула Виктория, сиделочетверо — два молодых человека и две девушки, не менее юные и прекрасные, чемВиктория.

— Ребята, это Олег, — радостно сказала она, когда ониприблизились. — О-очень, о-очень симпатичный парень и мой друг!

На всех четырех одинаково юных физиономиях отразилась одна ита же ясно читаемая мысль — где ты взяла этого старого хрыча и за каким хреномего сюда приперла?! Сюда, где и так полно рульных чуваков?!

Тут Олег Петрович окончательно развеселился. История с романтическимужином отступила на второй план. Началась забава.