Вор вне закона - Константин Алов

зал все расположились за длинными, на десять человек, столами. Во главе каждого стола занял место бугор.

— Приятного аппетита! — хором гаркнули юные зэки.

— Спасибо. Садись! — скомандовал бугор.

Ужин начался в полной тишине. Сильвер ненароком звякнул ложкой о край алюминиевой шлемки-миски. Бугор насторожился.

— Отряд, шум! Строиться на улице!

Процедура посадки за стол повторилась.

— Уже лучше, но мы еще потренируемся.

Только после третьей попытки ужин был продолжен.

После ужина Сильвера отправили подшивать полученную робу, остальные должны были целый час ходить строевым шагом за полученную одним из воспитанников двойку. Отрядные бугры отправились курить.

— В какую секцию думаешь вступать? — спросил один из здоровяков Сильвера, когда тот уселся пришивать к робе бирку с фамилией и номером отряда. — Советую к нам, в "Секцию внутреннего порядка".

— А в "Секцию садизма и расовой дискриминации" можно? — нахально поинтересовался Сильвер.

Здоровяк заскрипел зубами, пробормотал что-то угрожающее и отошел.

Перед самым отбоем Сильвер отправился в туалет. Ходили туда также строем, по десять человек. В сортире Сильвер столкнулся с Бычей. Теперь тот не стал делать вид, что не узнает его.

— Ну что, корефан, — поприветствовал его Сильвер. — Как я погляжу, житуха тут не сахар?

— Вот хрен ты угадал, — буркнул в ответ Быча. — Сахаром тут сроду не воняло. Такой душняк, что ты даже представить не можешь. Хоть расплетай носки и вешайся. Активисты, суки, вообще житья не дают. Пускают под молотки по три раза в день. Отрядный появляется раз в неделю, да и то в жопень пьяный. Всем заправляет отрядный рог — Чингиз. Ему, козлу, по возрасту на взросляк давно пора, а мусора его на малолетке держат. Спецом, чтобы пацанов прессовать. На взросляке-то его сразу в параше утопят.

— А сам как? — спросил Сильвер с сочувствием.

В ответ Быча только махнул рукой.

— Я как только попал на зону, попытался права качать. В первую же неделю мне челюсть сломали и почку опустили. Если бы не вступил в актив, давно бы мне амбец был. Тебе тоже советую. Иначе замордуют. Гляди сам, тут чуть ли не у каждого на челюсти следы от скобок.

— Мне в актив? — удивился Сильвер. — А ты в какой секции состоишь?

— В культурно-воспитательной. Библиотекарь я, — буркнул Быча.

— Кто? Ты? — не поверил Сильвер.

Меньше всего Быча был похож на человека, который прочитал в своей жизни хотя бы одну книгу.

Неожиданно Быча заторопился.

— Пошли в барак. Скоро построение. У них отбой "без последнего". Кто последний ляжет, того сначала сапогами отметелят, а потом на всю ночь на полы или очко досуха драить. А там вода все время подтекает, так что до самого подъема работы хватит.

После построения и переклички Чингиз скомандовал:

— Отряд, отбой!

Строй рванулся врассыпную. Чингиз с презрительной ухмылкой прохаживался вдоль коек. За ним как собаки следовали два амбала из актива, сжимая в руках по тяжелому кирзовому сапогу.

— Ну, кто у нас сегодня последний? — ехидно спрашивал Чингиз, наблюдая картину паники.

И вдруг поперхнулся на полуслове и замер, не веря своим глазам. Сильвер вальяжной походкой направлялся к выходу.

— А ты куда? — удивился Чингиз.

— На улицу покурить, — отозвался Сильвер.

— Чо?!

Помощники Чингиза пришли в себя от удивления и обрушились на Сильвера сразу с двух сторон, но он вырубил их двумя точными ударами. Но тут на него накинулась вся свора активистов. Раскормленные, здоровые, они задавили его массой. Двоих или троих он, правда, еще успел вырубить, но тут на него навалились всей кучей. Последнее, что увидел Сильвер, это тяжелый табурет в руках Чингиза, который стремительно опускался прямо ему на голову.

* * *

В кабинете начальника воспитательно-трудовой колонии майора Макаренко шел напряженный разговор. Приехавший из Москвы следователь мерил пространство между столом и окном тяжелыми шагами.

После того, как Сильвер с тяжелыми травмами был отправлен в санчасть, кто-то из вечно недовольных сотрудников колонии настрочил жалобу в министерство. Сверху отреагировали незамедлительно. Шла очередная кампания за чистоту рядов.

Приехав в колонию, и ознакомившись с ее порядками, следователь просто за голову схватился. Пьяные начальники отрядов, воры-хозяйственники и при этом произвол распоясавшихся "активистов".

— Ты что, хочешь снова "сучьи войны" начать? — гремел бас следователя. — Что у тебя тут творится? Бухенвальд развел, понимаешь! Саласпилс какой-то, лагерь детской смерти! Да твоего Чингизова давно пора расстреливать.

Майор Макаренко слабо возражал.

— Тебе хорошо из столичного кабинета рассуждать. А мне что делать? Отрядные у меня — алкашня, сам видел. Кто будет порядок поддерживать? Да если я Чингиза на суд отправлю, его на взрослой зоне завтра же убьют. А после завтра тут у меня полный беспредел начнется. Тут же тысяча молодых отморозков, у каждого мешок гонору и сперма вместо мозгов. Если их не прессовать, будет бунт. И пострашнее, чем на взрослой зоне.

Следователь нервно прошелся по кабинету. При всей своей принципиальности он понимал правоту аргументов майора. Наконец ему надоело ходить, он сел к столу и закурил.

— В общем так, все будет зависеть от показаний этого потерпевшего, Сиверчука. Если он будет настаивать на том, что Чингизов его избил, придется заводить дело. Тут я ничего не могу поделать. Да и не хочу.

— И на том спасибо, — обреченно вздохнул майор.

* * *

Сильвер шел на поправку. У него было несколько переломов и сотрясение мозга. Вставать он еще не мог — кружилась голова. Лежал он в отдельной палате изолятора.

Как-то утром дверь в его палату открылась. В нее, опасливо озираясь, проскользнул Быча. Он положил на тумбочку возле койки Сильвера пакет.

— Вот, это тебе пацаны собрали. Типа — грев. Ка ты?

— Все ништяк, махнул рукой Сильвер. — Ка там водух снаружи?

Быча сел на койку, наклонился к Сильверу и зашептал.

— Наши роги обтрухались. С взросляка малява пришла. Месяц назад бугор нашей зоны, Козырь, за пьянку залетел. Его в наказание на взрослую отправили. А там с него за беспредел братва спросила. Лом нагрели и в очко загнали. Вот так. А теперь из-за тебя шухер. Комиссия из Москвы наехала. Чингизу новый срок ломится и туда же — на взросляк.

Через час после Бычи явился и сам Чингиз. Он также притащил пакет со жратвой и куревом, только вдвое больший по размерам.

— Тут тебе наши кое-что подогнали, — несмело начал бугор. — Ты пацан духовитый, правильный. Так что тебе решать. Заложишь меня следаку — мне кранты. На взросляке меня, сто пудов, удавят. Без базара. Но я тебя как брата прошу — выручи. Не пожалеешь. Чингиз добро помнить умеет.

Сильвер для вида нахмурился, потом сделал вид, что думает.

— Ладно, — наконец махнул