Леди GUN - Владимир Вера

– Это ваша дочь, отец мой? – Епископ переменил тон, встал напротив девушки и, скрестив на груди руки, посмотрел ей в глаза. Девушка не потупила взор. Она смотрела прямо в глаза Симеону. Епископ отвернулся, никто в епархиальном управлении не осмелился бы так на него смотреть. Наверняка она все слышала, тем лучше. Пусть знает, что ее папочка на крючке, его и ее будущее зависят от епископа.

– У вас милая девочка, отец Александр. – Слова Симеона в этой ситуации мало походили на комплимент. – Жаль, дочь моя, – обратился он к Леночке, – но вынужден сообщить вам, обстоятельства диктуют мне обратиться в Москву с ходатайством об отзыве отца Александра из Венской епархии. В приходе будет назначена доскональная проверка с целью выявления исчезнувшей церковной собственности. Вижу, вы расстроены. Поверьте, мне искренне жаль, нет ни малейшего желания травмировать вас. Вы так молоды и так красивы… – На лице епископа нарисовалось что-то смутно напоминающее улыбку. Леночка почувствовала нечто змеиное в сверкнувших глазах владыки. На нее часто заглядывались мужчины – она была знакома с этим животным блеском, но в глазах Симеона она прочла чудовищный приказ. Негодяй недвусмысленно давал понять, что именно ему нужно. Но она не могла поверить, перед ней глава епархии, она знала, что Симеон – монах.

– Объясните, наконец, в чем дело? В чем виноват мой отец? Что вы хотите от него? – спросила Леночка.

– Прошу прощения, дочь моя, время… Мне пора в епархиальное управление, нужно готовить послание в Москву. Батюшка все вам расскажет. Отец Александр, подготовьте объяснительную записку, подробную, и занесите в управление. Я ведь чувствовал, что здесь творятся темные дела. Ну, все, я покидаю это вместилище греха. Только покаяние вразумит вас, отец Александр, молитесь… А вы, девочка моя, можете вечером прийти на исповедь в кафедральный собор. Не откладывайте. Не стыдитесь покаяния. Надеюсь, оно не заставит долго ждать. До свидания… – уходя, владыка снова улыбнулся.

Леночка подошла к отцу, на глазах которого были слезы. Она обняла его и тоже заплакала.

* * *

Будущий епископ Симеон, тогда еще отрок Игорь, никогда не шалил в семинарии, он докладывал наставникам о провинностях послушников, чем снискал уважение начальства и ненависть соучеников. Эта ненависть в условиях духовного училища не грозила перерасти в расправу, так что порождала лишь страх и нежелание общаться с ябедником. Игорь не был затворником. Поэтому нашел собеседника и друга в лице сурового, но справедливого директора, который всегда советовал не обращать внимания на тех, кто ничего не решает.

В юношеские годы семинарист-отличник был полон надежд и иллюзий, которые переполняли его бурлящую душу. Он рано понял, что только взвешенность действий и обдуманность поступков может принести успех в карьере, а значит, в жизни.

Закрывая глаза в жесткой постели, которая, как и десятки других таких же кроватей в полуказарменном помещении спальни воспитанников, каждый день напоминала о серой убогости неприхотливого существования семинаристов, Игорь неизменно представлял себя облаченным в патриарший куколь и засыпал в картинках приятных сновидений, окруженный роскошью и почитанием. Вокруг все только и сплетничали о патриархах, митрополитах и крупных сановниках духовенства. Он тоже хотел, чтобы о нем говорили, мечтал о славе, о власти.

Когда в семинарию приехал с инспекцией Патриарх всея Руси, Игорь втихомолку восторгался его манерой держаться, сопровождавшей его свитой, атрибутами комфорта, как то: автомобиль, охрана, симпатичная служка. Уж эти владыки, которые стоят над всеми, точно посвящены в какую-то высшую тайну, скрепленную семью печатями. Они наверняка прошли последний обряд посвящения и знают что-то самое важное, о чем им, простым смертным, ни за что не поведают…

Каждым жестом, каждым произносимым словом патриарх подчеркивал свою исключительность и недосягаемость. Это было в глазах Игоря высшим показателем неограниченной власти. После отъезда патриарха он знал, что приложит все силы, чтобы у него была такая же власть, и для этого он сделает все возможное.

Окончив с отличием семинарию, Игорь блестяще сдал экзамены в духовную академию, где тоже старался учиться не за страх, а за совесть. Перед ним была цель, и он шел к ней, перемалывая на своем тернистом пути бесчисленные скопища всевозможных преград, душевных и телесных. Да уж, главное препятствие на пути к вершине церковной иерархии таилось для Игоря в нем самом… в его необузданной страсти к удовлетворению плотских желаний.

Еще будучи воспитанником семинарии, он с ужасом для себя обнаружил, что с одинаковым чувством воспринимает и девушек, и юношей… В семинарии не было условий дать волю своим сексуальным фантазиям, а вот духовная академия стала для молодого Игоря местом грехопадения. Именно здесь он, строжайше соблюдая конспирацию, впервые вкусил запретный плод, наслаждаясь тайной сексуальной близостью со своим одноклассником. «Друг» впоследствии свел его с преподавателем, который, к удивлению Игоря, оказался гомосексуалистом. Преподаватель не привлекал его как сексуальный партнер, но в потворстве старческим утехам Игорь видел колоссальную выгоду.

Тогда его осенило, что не стоит ставить крест на своей мечте пробиться в высшие сановники духовной власти, раз гомосексуалист сумел стать наставником в высшем церковном заведении. Конечно, надо уметь скрывать свои пороки, а как же без этого? У каждого свои проблемы. Что с того, что Сатана наградил его такой сексуальной ориентацией и что он принял сей обременительный дар. Игорь не собирался отступать от своих грез и потому без колебаний определился со своей дальнейшей жизнью.

Как и перед всяким молодым человеком, связавшим свою судьбу с доминирующей церковью, перед отроком Игорем открывались две дороги. Первый путь, менее тернистый, предполагал женитьбу, службу в приходе или в каких-нибудь церковных организациях. Высшим достижением в таких случаях мог стать чин протоиерея, а наивысшей наградой – митра на умную голову. Вторая дорога была окрашена в черный цвет монашества, и при наличии определенных дарований, коими Игорь обделен не был, вела к епископству, к митрополичьей митре, а даст бог, и к патриаршему куколю.

Игорь, конечно, не обдумывал долго, он стремился к осуществлению заветной мечты. В отличие от большинства сверстников-послушников Игорь избрал лицемерие и обман своими орудиями. Безудержное стремление к ошеломляющему успеху заставило его в двадцать один год, когда юношеская щетина на его подбородке наконец обрела подобие бороды, сделать свой окончательный выбор и стать монахом. Игорь превратился в Симеона и перед Спасителем, Богоматерью и всеми небесными силами дал без тени стыда обеты постничества, девства, целомудрия и благоговения, обещал претерпеть всякую скорбь ради Царствия Небесного.

И в тот же знаменательный день добровольного монашеского пострига помчался сломя голову к своему любимому «другу», дабы усладить свою страсть, а заодно посмеяться над вымолвленными в добром рассудке обетами.

Дальнейшая жизнь отца Симеона сложилась на редкость успешно. Последовательно повышались посты, которые доверяла ему церковь: инспектор духовной семинарии, управляющий делами экзархата, епископ. Мечта становилась явью. Он обрел власть сравнительно молодым человеком, будучи рукоположенным в тридцать три года в сан епископа. При посвящении он проникновенно сказал, что новое свое служение воспринимает как «подвиг и постоянное распятие себя ради пасомых». Благо, косноязычностью отец Симеон не страдал, и речи его могли служить образцом благопристойности.