Русские секты и их толки - Протоиерей Тимофей Буткевич

Мы не имеем основания утверждать, чтобы монтаны веровали в предсуществование душ и перевоплощение их. У них нет ни «христов», ни «пророков». Заведующие их общинами и молениями называются только «большаками», «старшими братцами» и «ангельскими душеньками». Даже матушка Мария (Керова) была называема «богородицею» лишь по личному уважению к ней.

Подобно хлыстам, монтаны отрицают супружество, утверждая, что брак есть «скверна», «грех пакости», «установление дьявола», а о деторождении они говорят так: Кто родит, тот 300 лет будет мучиться». Тем не менее каждый монтан, на законном основании, держит у себя в доме двух-трех девиц, а жену в качестве прислуги помещает в отдельную клеть.

Никакой системы нравоучения у монтан нет; но в своей жизни они в точности стараются выполнять наставления Никифорыча.

Религиозный культ монтан. Вместе с хлыстами монтаны придают большое значение в деле спасения своим радениям, во время которых к ним является «истинный сын божий» для устных бесед и наставлений, а сами они воспринимают в себя духа божия и получают способность «видеть духовными очами». Радения монтан, в сравнении с хлыстовскими, отличаются простотой и отсутствием разнообразия. В начале радений, после нескольких церковных молитв, монтаны обыкновенно составляют «святый круг» и при пении особых, большею частью позаимствованных у хлыстов песен быстро вертятся в нем на одной ноге, пока не впадут в состояние истерики, после чего бросаются на пол или на скамьи и начинают рыдать, смеяться, плакать, выть, судорожно восторгаться и т. п., что и считается состоянием одухотворения. В это же время некоторые из них, как и у хлыстов, произносят странные, бессвязные и непонятные речи, которые признаются пророчествами, внушенными непосредственно Духом Святым. После этого устрояется «престол» из двух широких полотенец, растянутых во всю длину. Престол держат четверо мужчин, а по углам стоят монтаны с четырьмя зажженными восковыми свечами, и перед этим престолом присутствующие поют так называемые «Божьи суды»; всех их девять по числу девяти чинов ангельских. «По отнятии престола, – рассказывает очевидец[85], – у монтан происходит что-то вроде битвы. Все присутствующие, выстроившись в две колонны, одна против другой, и вооружившись палками, бьют друг друга довольно сильно, так что у них всегда остаются знаки от этого побоища. Но и это еще не конец монтанских радений. Иногда, по окончании битвы, монтаны вьют еще жгуты из полотенец, которыми и бьют себя по спине беспощадно до тех пор, пока не обессиливают совершенно. Такое жестокое самобичевание монтаны употребляют для прогнания из плоти беса, духа нечистого, по выходе которого будто бы и вселяется Дух Божий в души последователей монтанской секты и обитает в них. Кроме того, по мнению монтан, биение жгутами имеет то значение, что спасительный знак добровольных страданий есть как бы перстень обручения с Богом и будущая слава их в Царстве Небесном»… Нет достоверных известий, на основании которых можно было бы утверждать, что на радениях своих монтаны допускали когда-либо свальный грех или какие-либо иные проявления чувственных половых страстей. Сами же монтаны уверяют, что, отвергнув брак, они побеждают все вожделения своей плоти только силою своего духа. На радениях под большие праздники монтаны устраивают и причащение. Причащаются они какими-то желтоватыми пряниками, опущенными во щи; пряники эти небольшие, величиною в четверть вершка, и доставляются из Москвы. Больным монтанам причастие посылается на дом.

Особенностью монтанских радений должна быть признана так называемая «радельная» или «братская трапеза»; она же и «вечеря любви». В той самой избе, где происходили радения, в комнате, по возможности, просторной, освещенной множеством свеч, налепленных перед иконами, уставляется большой общий стол с значительным количеством приготовленных на этот случай кушаний. Все сектанты садятся за стол, «якобы на Господню трапезу в царствии небесном, ликуя все вместе подобно ангелам и святым». Протяжным пением на заупокойный мотив церковной песни «Святый Боже» начинается трапеза, на которую монтаны смотрят как на составную часть своего религиозного культа. Во время трапезы сектанты также поют многие песни хлыстовского происхождения. В перерывах «истинный сын божий» дает своим единоверцам различные наставления, ведет беседы «усты к устам». Монтаны любят затягивать эту «трапезу Господню», так что она оканчивается большею частью только на рассвете. По окончании трапезы «большак» произносит импровизированную молитву и кланяется «истинному сыну божию» в ноги. Все встают с своих мест и после «общего прощения», сделав особый поклон земной «сыну божию» и «большаку», оставляют молельню и часто идут прямо в церковь, к заутрене.

Монтан легко узнают по их внешнему виду. Осунувшееся, желто-серого цвета лицо, вечно опущенные в землю глаза, вытянутые «по швам» руки, медленная походка, тихая слащавая речь, постоянно умащенные волосы – вот характерные особенности монтана. По заповеди Никифорыча, монтаны усвоили себе особый костюм: мужчины носят белые рубахи, непременно с гладким стоячим воротником, и штаны с шелковыми цветными поясами с большими кистями; женщины же – синего цвета сарафаны с серебряными пуговицами, с белыми пришивными рукавами, а головы повязывают белыми платками с узлом на затылке. В таком костюме женщины являются и на радения, мужчины же, как и все хлысты, на радения надевают на себя длинные белые рубахи и широкие шаровары. Все участвующие в радениях, как мужчины, так и женщины, должны быть непременно босыми.

Монтаны не разрывают внешней связи с Православной церковью и настолько усердно посещают храм Божий, что люди, незнакомые с их религиозными заблуждениями, всегда могут признавать их лучшими из православных. К богослужению они являются всегда первыми и из церкви выходят последними, в великий пост говеют, аккуратно бывают на внебогослужебных собеседованиях. В домах своих монтаны имеют иконы, особенно любимые хлыстами: всевидящее око, Косьмы и Дамиана, архангела Михаила на белом коне, а из картин – райских птиц Алконоста и Сирина. Жизнь монтаны ведут воздержную, трезвую и трудолюбивую.

Во второй половине прошлого столетия многие монтаны, недовольные главарями за их крайнее увлечение хлыстовством и желая руководствоваться только правилами Никифорыча, почитаемого ими за «первого человека», отделились от секты и образовали свое собственное общество беседников или беседчиков, подобно тому, а может быть, и в связи с тем, что произошло и в казанском хлыстовстве. По докладу самарского миссионера о. Матюшинского, сделанному на 3-м всероссийском миссионерском съезде, бывшем в Казани в 1897 году[86], самарские беседники имеют в своих общинах почти монастырское устройство: носят темное платье, живут, обыкновенно, большими общинами, причем над женщинами настоятельствует мужчина, а над мужчинами женщина. В свои общины беседники стараются завлечь, под видом обучения грамоте или рукоделиям, девочек-сироток по преимуществу и притом красивых: рябых или кривых в общины не принимают. Беседники, как и монтаны, стараются казаться усердными к церкви православной: посещают все богослужения, являются в храм до звона, охотно жертвуют на украшение храма большие суммы, любят быть попечителями и церковными старостами, к духовенству весьма почтительны и всячески стараются расположить к себе приходских священников, наоборот, при помощи всевозможных интриг вредят тем, которые вздумали бы уличать их в принадлежности к сектантству. Радения у них совершаются редко, с большими предосторожностями и только в небольшом кругу избранных. Обычные же моления свои они называют «беседками»; на них они поют православные церковные песнопения и читают акафисты или особые каноны. При общинном устройстве секты, рядовые члены ее работают на главаря даром – «ради спасения души». Члены секты не имеют своей воли: во всем и даже в противозаконных действиях они беспрекословно повинуются руководителю своему. Главари беседников любят производить сборы пожертвований на Афон и другие святые места, причем большая часть сборов утаивается ими в свою пользу. Брак беседники отрицают и в случае поступления в их секту женатых, последние дают клятву «жить с женами, как с сестрами».