Северянин - Игорь Ковальчук

– Ты хочешь намекнуть мне, что во всем виноваты обстоятельства? И у меня нет выбора? – друид слегка развел руками. – Однако любые колючие ветки можно развести руками. И пройти напрямик.

– Но тогда руки твои будут исколоты шипами, – легкая улыбка не сходила с губ старика. – Приготовься к этому.

К середине первого летнего месяца в селении прибавилось людей – обитатели соседних деревень стягивались на празднования. Агнар плохо понимал, почему небольшая деревенька в пять домов стала вдруг центром всеобщих празднований, и не связано ли это с его особой. Как бы там ни было, но в больших домах сразу стало тесно. В маленьком алькове, где викинг сначала спал с Нихассой, потом с одной из старших внучек хозяина, но тоже безуспешно, теперь поселилась целая семья, и молодой мастер все чаще оставался ночевать при кузне, на ворохе сена. Там было тихо и уютно.

Все чаще из чужого дома его гнали гам и теснота. Иногда хотелось побыть одному. У себя на родине он выбирался в горы или на лоб рыбы, – и удовольствие, и польза, – а здесь шел прогуляться. Еще пару раз в задумчивости он переступал границу действия заклинания, и его начинала душить невидимая петля. Хотя для него снова все закончилось благополучно, теперь он уже рефлекторно поворачивал в обратный путь на той границе, где гулять для него становилось опасно.

Он все размышлял над словами друида. «Руки твои будут исколоты шипами, приготовься к этому» – что он имел в виду? Неужто есть способ обойти заклинание, правда, настрадавшись от него? Но что можно сделать, если горло перехватывает петлей? Либо задохнуться, либо отступить. У Агнара возникла мысль попробовать проскочить это место, – может, за ним заклятье потеряет силу? Может, надо просто немного потерпеть?

Размышляя об этом, викинг хмыкнул. Может, и так, но здравый смысл никогда не позволит ему сделать такую попытку. Потому что и теперь уже ясно, какой у нее будет конец.

Умереть рабом? Ну, нет…

Тот кусок леса, где ему было дозволено гулять, надоел ему до невозможности. Он знал здесь уже каждое деревце, каждую кочку, каждую купу папоротника и каждое удобное местечко, где можно было позабавиться с девушкой. И теперь, когда возиться с местными девицами было некогда, – все они занимались приготовлениями к празднику, – да и неохота, все чаще он уходил на ближайший к селению луг, где трава уже была выкошена и сметана в копны, а то, что отрастало, каждодневно подщипывал скот, и валялся там, глядя в темнеющее небо.

Но в этот вечер, поднявшись, он обнаружил, что на поле он не один. Неподалеку от него прямо на траве сидела девушка в белоснежном одеянии, с длинными темно-русыми косами, стелющимися по траве. Она сидела и смотрела на него, и ее красота и величавое спокойствие поразили викинга. Сначала ему почудилось, будто это всего лишь видение, но, шагнув к ней, он уловил слабый аромат свежевыпеченных лепешек. Этот запах был таким земным и Домашним, что девушка сразу показалась ему вдвойне привлекательной.

Удивительно, как мало она напоминала ту самую альвийку, черты которой он упорно искал в каждой понравившейся женщине. И до чего же она понравилась ему! Он поднялся, шагнул к ней – она сделала то же самое. Аромат хлеба и здорового женского тела обдал его ноздри и разбудил желание. Девушка была чуть-чуть полновата, но подвижная и гибкая, под тонкой белой тканью виднелось ее тело. Он обнял ее, прошелся ладонями по ложбинке на спине, ощутил прикосновение ее упругой груди, мягко коснулся губами пушистого затылка.

Она охотно прижалась к нему, но через несколько мгновений отпрянула, окатила взглядом светящихся глаз, улыбнулась. Улыбка ее была заразительна, и он ответил ей, но снова прижимать к себе не стал. Даже не видя других людей, неизвестно откуда взявшихся на лугу, он чувствовал их спиной, и решил подождать – чтобы понять, начались ли гуляния, будут ли танцы, или же пригласят угощаться за длинный «стол», сооруженный из скатерти.

Но тут из-за холма выскочил, пригибаясь, незнакомый ему мужчина, кинулся к девице, схватил ее за длинные косы, дернул к себе, швырнул на землю. Это мог быть ее муж или старший брат, возмущенный неподобающим поведением своей родственницы, и вмешиваться, по идее, не стоило. Однако когда незнакомец размахнулся и ударил так понравившуюся Агнару девушку по лицу, викинг не выдержал. Обращаться подобным образом с женщиной не следовало никому.

Он рванулся к чужаку, но тот, словно только того и ждал, отскочил от девушки и схватился за нож. Скандинав мысленно похвалил себя, что без ножа не выходил из дому. Первую атаку, решительную, но явно не продуманную, не столько атаку, сколько просто демонстративный вызов на бой, он просто отвел рукой, после чего взмахом своего ножа в ответ отогнал от себя противника.

И тут он понял, что они с незнакомцем и девушкой на лугу действительно не одни. Вокруг, словно кольцо дольменов, выросли фигуры в белом, и двое из них сделали шаг к готовым сцепиться в смертной схватке мужчинам, держа в руках мечи. Противник Агнара первым бросился к мечу, тогда и скандинав отвернулся, оценивая оружие, которое ему предлагали.

Свой меч он узнал мгновенно, с раздражением вырвал его из рук облаченного в белое человека. Он и прежде никому не позволял касаться своего оружия без разрешения. Сейчас ему показалось, будто кто-то без спроса полез к нему в душу, и это вызвало вспышку бешенства.

С мечом в руке он, правда, быстро взял себя в руки, успокоился, стал невозмутим и осмотрителен. Противник все еще казался ему человеком не совсем нормальным, хотя сообразить, что дело здесь не в семейной ссоре, было нетрудно. Кольцо людей в белых одеждах, окружающих место боя, сомкнулось и снова разомкнулось, давая простор сражающимся. Агнар подумал бы, что снова принимает участие в обряде, если бы стал размышлять о чем-нибудь, кроме схватки.

Он атаковал противника первым. Немедленно стало ясно, что тот не просто ловок и подвижен, но и довольно опытен. Он напомнил викингу его дядю, способного даже в зрелые годы задать трепку неплохому, сильному, но еще слишком юному бойцу. Правда, мечом нынешний противник действовал совсем иначе, чем это делали соотечественники скандинава, однако вечера тренировок не прошли для Агнара напрасно – он познакомился с фехтовальной манерой белгов и теперь более или менее представлял, чего ему ожидать.

Однако в его руках снова не было щита. Молодой мастер действовал намного осторожнее, чем в первый раз, и, хотя был принужден парировать кое-какие выпады своим клинком, будто щитом, ставил только скользящие блоки. Глуп тот, кто учится на собственных ошибках, в особенности если эти ошибки совершаются лишь один раз. Уже теперь было понятно, что в этой схватке пощады не будет. Сражаясь с незнакомцем, викинг чувствовал себя до крайности глупо. В родном мире, в родном времени ему никогда не приходилось сражаться, не понимая, почему он сражается. Никогда это не происходило так стремительно, безмолвно, без видимых причин.

И, уж конечно, два селянина, спорящие из-за женщины, никогда не хватались за оружие. Подобный спор прилично было решать в обычной рукопашной.

Незнакомец атаковал напористо и изобретательно, скандинав вел себя сдержаннее. Отмахиваясь от выпадов, он был вынужден держаться подальше от вражеского меча, чаще уворачивался, чем парировал по-настоящему, а незнакомец торопился за ним, и потому они ходили кругами вокруг друг друга, топчась на пятачке луга, на стерне, коловшей босые ступни. Пару раз стальная полоса чужого клинка проходила буквально перед глазами Агнара, обдавая его кожу ощущением неприятного холодка, пару раз он уходил от этого оружия в самый последний момент, избегая роковой раны.