Месть легионера - Андрей Негривода

Ко пе не додже на бой на Косово,

Од руке му ништа не родило,

Ни у польу белища шеница.

Ни у брду винова лозица!

– И что это означает, Богуслав? Перевести можешь?

Джагглер посмотрел на Андрея с сожалением:

– Как я могу перевести эти великие слова на язык, который не знаю, командир?

– А на английский или французский?

Богуслав задумался на секунду и заговорил так же распевно, только теперь по-французски:

Chez celui qui n’est pas venu pour le combat

au Kosovo,

Tous les travaux de son acier sont infeconds,

N’est pas ne au champ le ble blanc,

Mais sur la pente par le fourneau le cep.

А в мозгу Андрея уже образовывались фразы на русском языке:

...У того, кто не пришел на бой в Косове,

Все труды его стали бесплодны,

Не родилась в поле белая пшеница,

А на склоне горном виноградная лоза.

– Это действительно красиво, сержант. И это по-настоящему патриотично!

– Да, это так!

– А что было потом?

– После той битвы сербы попали под турецкое иго и были обложены непомерной данью... Но османы продержались здесь недолго... Сын князя Лазаря, молодой княжич Стефан Лазаревич, собрал большое войско, в которое вошли не только сербы, но и босняки, и хорваты, и даже македонцы, и в 1403 году наголову разбил войска султана Мусы, сына павшего здесь султана Мурада! И он сумел по-царски отомстить за своего казненного отца – захваченного в плен Мусу он с большим вооруженным конвоем косовских сербов отправил на родину...

– Отпустил?

– Отпустил, Чиф. И не просто отпустил, а еще и охрану дал! И при этом знал достоверно, что именно Муса, старший сын Мурада, приказал казнить князя Лазаря...

– А такое бывает вообще, Богуслав?

– Мы, косовские сербы, мирный народ, который возделывает землю. Мы выращиваем пшеницу, чтобы был хлеб. Мы растим виноград, чтобы было вино. Мы труженики-пахари, добрый и приветливый народ, Ален! Но... Мы и воины! И мы умеем защищать свою землю... Сейчас плохое время... Сюда, в Косово, пришли чужие люди, которые всегда хотели получить эти земли... Нам трудно... Так, как, наверное, тогда, шестьсот лет назад, при османах, при султане Мусе... Но мы боремся и будем бороться, командир! И у нас снова появится наш новый «князь Стефан Лазаревич»! В это верят все косовские сербы, командир! Просто надо немного потерпеть...

– Наверное, появится, Джагглер... Наверное!.. Для этого мы и приехали сюда, Богуслав... И будем помогать твоему народу как сможем...

...Грузовик замер на месте, его натужный рев сменился ленивым ворчанием дизеля, работающего на холостых оборотах. Через секунду в двух метрах от его заднего борта замер БТР, а за ним и второй, замыкающий колонну.

«Кажется, приехали...» – подумал Андрей и посмотрел на свою команду.

На лицах сослуживцев от сна не осталось и следа. Все были собранны и готовы к действию. Странно устроен организм человека, отдавшего полжизни армии. Он может спать в любом положении, на досках или камнях, под любой, даже самый громкий шум ровно до того момента, пока этот шум не прекращается! Мозг, что ли, реагирует на изменения окружающей ситуации, или это уже рефлекс, не важно, просто опытный солдат служит даже во сне! А расхожая поговорка «солдат спит – служба идет» придумана лентяями или теми, кто свою службу видел из штабного окна...

– Приехали? – подал голос Задира.

– По времени похоже...

– Вот и слава Богу! Может, хоть удастся поспать в человеческих условиях в последний раз!

Андрей внимательно посмотрел на своего старого друга:

– То ли я становлюсь параноиком, Клим, то ли вы за тот год, что меня не было в Аяччо, совсем нюх потеряли...

– Не понял?

– Какого, скажи мне, красного дюделя вы все повторяете это слово «последний»?

– Кто это «все»?

– Не важно! Вы что, забыли закон? Есть слово «крайний»!

Клим с удивлением взглянул на Андрея:

– А-а, ты про это... Да все нормально будет, командир! А слова... Ну так мы верили во все эти приметы, когда сопливыми лейтенантами были... А сейчас...

– А сейчас, Задира, ничего не изменилось! По крайней мере для меня! – Он окинул взглядом лица своих товарищей. – Мы начинаем серьезную операцию! Уходим в свободный поиск и будем, скорее всего, между молотом и наковальней в этом рейде... Законы разведки никто не отменял, так что... Можете считать меня мнительным и суеверным психом, но тот, от кого я еще раз услышу это слово, будет тут же снят с задания и отправлен в Аяччо! Всем ясно?.. Не хватало мне еще «двухсотых» здесь заиметь...

– Ладно, Андрюха, не кипятись... Ты прав, ни «трехсотых», ни «двухсотых» нам не надо, и наши законы никто не отменял... Просто надо за языком следить, вот и все... – проговорил Водяной и показал свой здоровенный кулак Задире.

– Проехали...

Тем временем за бортом грузовика послышались шаги нескольких пар ног, и через секунду у заднего борта появились трое вооруженных военных с рязанскими лицами и капитан-француз, начальник охраны колонны.

– Who these people? – произнес один из военных по-английски с жутким русским акцентом.

– It too my people, mister the officer, – ответил капитан.

– Why they here, instead of in the bus?

– It was their personal decision[20]

Военный внимательно посмотрел лица сидевших в кузове «французов», осветив их фонариком, и обернулся к капитану:

– All by way of. Pass![21]

Он отошел на несколько шагов от грузовика и проговорил в рацию:

– Товарищ лейтенант! Все в порядке! Пропусти лягушатников, Серега, а то тут несколько придурков в кузове ехали, совсем замерзли.

– Принял!

Андрей услышал, как взревели несколько двигателей, где-то под ними скрежетнули шестерни коробки передач, и грузовик тронулся с места. Они проехали метров пятьдесят, когда миновали поднятый полосатый шлагбаум, и Чиф, заметив что-то «за бортом», ткнул в ту сторону пальцем, призывая к вниманию Водяного. Павел взглянул за плечо и увидел метрах в двадцати от дороги бээмдэшку, замершую в занесенном снегом земляном капонире. «Жила» только ее башня, которая, медленно вращаясь, провожала стволом скорострельной пушки колонну французов. Водяной улыбнулся и точно так же ткнул пальцем за спину Андрея...