Саммерленд, или Летомир - Майкл Чабон

— Тайм-аут! — вглядываясь в рисунки, крикнул Этан. Великан кивнул.

Этан сошел с площадки, продолжая изучать знаки. Один палец — это резаный, два — пробивной, а три — сменный; траектория у этого мяча как у резаного, но летит он намного медленнее, обманывая отбивающего и вынуждая его замахнуться раньше времени.

«Запомните вот что, — писал Душистый Горошек, — подача — это краска, рука питчера — кисть, а сам питчер — рука и ум художника, который подбирает нужные краски и водит кистью по холсту. Но ты, кэтчер, — это глаз художника, видящий, что и как надо изобразить. Ты отвечаешь за подачи, и ты их заказываешь. Не позволяй своему партнеру-питчеру увлекаться, особенно если он любит запускать ракеты, и прежде всего не позволяй этому негоднику тебя игнорировать».

— Спасибо, Душистый Горошек, — сказал Этан.

— Что ты собираешься делать? — крикнула ему Дженнифер Т.

— Хочу заказать сменный, — ответил он.

Этан снова принял стойку на полусогнутых. Джон поднялся на горку и стал ждать, как делал и два прошлых раза — тогда Этан не понимал почему. Но теперь Этан не просто кивнул — он направил три пальца правой руки вниз и помахал ими.

Джон Чугунный Кулак разинул рот, отказываясь верить своим глазам, а затем решительно потряс головой. Он начал отклоняться назад, но Этан снова ткнул пальцами вниз. Великан выпрямился и снова потряс головой. Он хотел подать резаный и приступить к варке долгожданного супа. Этан затаил дыхание и повторил заказ сменного мяча еще раз.

— Нечего головой трясти! — крикнул он при этом удивительно громким и внушительным голосом. — Скулить хочешь?

Великан хотел что-то сказать, но передумал и снова отклонился назад. Взмах руки, поворот кисти — и мяч понесся навстречу рукавице Этана, а потом врезался в нее с сочным мясистым хрустом. Этан накрыл мяч другой рукой. Джон Чугунный Кулак подал сменный.

— Сработало, — сказал Этан. Как только он покинул поле, чары высыпались из него, как песок, и он снова уменьшился до своей нормальной величины. — Он выполнил мой заказ.

— Иначе он не мог. — Клевер отыскал в книге нужную страницу и указал пальцем на нижнюю строчку.

«В Середке, — указывалось в примечании, — эти древние Знаки утратили магическую силу, которой некогда обладали».

— Знаки — это могучее заклятье, — сказал Клевер.

Из сказок и легенд нам хорошо известно, что великаны капризны. Сколько извержений вулканов, морских штормов, ураганов и бурлящих гейзеров приписывалось их дурному нраву и неспортивному поведению! В дни, когда победители великанов еще не появились на свете, а гиганты встречались на каждом перекрестке Середки, люди пускались во все тяжкие, лишь бы не прогневать своих громадных, прожорливых соседей. Великану предлагались самые жирные телята, и поросята, и даже, как вы знаете, маленькие дети — только бы он утихомирился и перестал бушевать. Когда до Джона дошло, что какой-то маленький рувин, сопляк несчастный, не только поймал два его скверных резаных мяча, но еще и вынудил его, с помощью магии Знака, подать медленный резаный, Джон, мягко говоря, почувствовал сильное раздражение.

Став ногами по обе стороны горки, он воздел кулаки к небу и заревел. Рев был не львиный и не медвежий, а человеческий и потому особенно ужасный, низкий и пронзительный одновременно — и такой громкий, что воздух над головой у великана заколебался, с деревьев посыпалась хвоя, а по стенам великанского жилья поползли трещины. Аэростат Скид затрепетал, как парус, а ребята вместе с феришером повалились наземь, зажав уши руками. Великан перестал реветь и начал метаться по полю, ругаясь, топоча ногами и подкидывая в воздух землю и траву. При этом он зашиб себе пальцы ног, что еще больше его разозлило. Он плюхнулся животом на внешнее поле и задрыгал ногами, как исполинский младенец. Земля, по которой он лупил кулаками, содрогалась. Детей швырнуло друг на дружку, и часть великанского дома с грохотом обвалилась.

Джон буйствовал. Он захлебывался собственной слюной, грозил пришельцам страшными карами и изрыгал ужаснейшие проклятия. Если бы я повторил их здесь даже в самом смягченном виде, страницы этой книги свернулись бы в трубочку, а в пальцах, которыми вы их листаете, появился бы сильный зуд. Но как бы Джон ни ругался, сделать он ничего не мог — ведь они с Этаном заключили уговор, а в двух оставшихся мифических Мирах, как когда-то и в Середке, уговор крепче железа. Джону поневоле приходилось не только отпустить путников, но еще и подтолкнуть их в нужном направлении.

В конце концов великан проспорил даже больше, чем входило в его намерения — так всегда бывает, когда капризничаешь. Пока Этан с Тором в ужасе пережидали приступ великанского гнева под гигантскими трибунами, Дженнифер Т. припустила к великанскому дому. В груди у нее застрял твердый комок жалости, и она твердо решила освободиться от него.

По коридору и по шкурам бедных убитых животных она добежала до клетки. Несчастная снежная женщина спала, прикорнув в уголке. Она громко храпела, но несущиеся снаружи проклятья заглушали ее храп. Сам дом то и дело содрогался и дребезжал, как ящик с ложками и вилками, — Дженнифер Т. казалось, что он вот-вот обрушится им на головы.

— Эй, — позвала она шепотом, хотя сомневалась, что великан сейчас способен ее услышать. — Эй, миссис Снежная! Таффи! — Ответа не было, и она позвала чуть громче: — Эй, Большеножка!

Куча старых меховых одеял с поразительной быстротой воспряла, и перед Дженнифер Т., сверкая янтарными глазами, поднялось во весь рост существо, которое она еще вчера назвала бы великаншей.

— Посмотри на мои ноги как следует, — сердито предложила Таффи. — Неужели они такие уж большие?

Ее ноги, в общем, напоминали человеческие и имели по пяти пальцев, но их покрывал густой черный мех, а большой палец, сказать по правде, больше походил на большой палец руки. Кроме того, ноги были раза в полтора длиннее человеческих и раза в полтора шире. «Если подбирать к ним обувь, понадобится какой-нибудь пятидесятый размер», — подумала Дженнифер Т. Как ответить Таффи, она не знала. Ей совсем не хотелось обижать снежную женщину, но ее ноги и правда были ужасно большие.

— По сравнению с моим ростом, конечно, — сказала Таффи. — Во мне девять футов — ясно же, что ноги должны быть побольше твоих.

— Да, наверно, — сказала Дженнифер Т. — Если смотреть с этой точки зрения, то они, можно сказать, просто миниатюрные.

Вид у Таффи сразу стал довольный, но, услышав, что Джон проиграл спор и что Дженнифер Т., пользуясь его бешенством, прокралась сюда, чтобы ее, Таффи, освободить, снежная женщина приуныла.

— Мне все равно некуда идти, — сказала она с глубокой печалью.

— Летим тогда с нами, — предложила Дженнифер Т. — Наш путь лежит через все Дальние Земли.

Темное лицо снежной женщины смягчилось.

— Дальние Земли, — осипшим от волнения голосом повторила она. — Я не видела Великих Лесов с того дня, как меня поймала охота Джона Мозговая Кость.