Самоцветные горы - Мария Семенова

Сын Людоеда протянул ему, возвращая, его деревянный меч.Волкодав обратил внимание на то, как он это проделал. Если судьба приводитпередавать меч – всё равно, деревянный или стальной – человеку, которого нехочется оскорблять, но от которого и неизвестно, чего можно дождаться, меч даютему по крайней мере так, чтобы не сумел сразу схватить и ударить: череном подлевую руку. Так поступают все воины. Деревянный меч, очень грозное на самомделе оружие, покоился на ладонях сегвана рукоятью Волкодаву под правую руку.Знал ли Винитар, что венн обеими руками владел одинаково хорошо?.. Может, изнал. Но отдавал меч, как отдают его только старшему или равному, и притомзаслужившему всяческое доверие.

Волкодав поклонился и взял.

– Старейшина беспокоиться начал, – сказал молодойкунс. – Сыну его давно бы пора возвратиться, а мальчишки ни слуху ни духу.

* * *

К вечеру беспокойство старейшины Атавида переросло вснедающую тревогу. Молодые сегваны, ровесники Атароха, приготовили лодки, чтобыс рассветом отправиться на поиски. Пустились бы и прямо сейчас, да боялисьразминуться с ним в темноте, если он всё-таки возвращался. И, главное, было неочень понятно, где вообще его следовало искать.

– Может, у него ловушки оказались пустыми, –пыталась утешать Атавида старшая дочь. – Он и перебрался куда-нибудь, гделов сулил оказаться удачней…

Атавид пробурчал что-то в том духе, что, мол, с сыном он поего возвращении вот ужо поговорит, да так, что тот пару седмиц потом в лодкебудет грести единственно стоя. Волкодав слушал разговоры сегванов и невстревал. По его глубокому убеждению, на поиски следовало отправиться уже давно.И притом с собаками, обученными вынюхивать человеческий след. Они хоть втридцать третьей по счёту бухточке на берегу, но рано или поздно что-нибудь даучуяли бы. И вообще венн исполнился самых скверных предчувствий. Если такойобязательный и крепкий на слово парень, каким знали Атароха, вдруг пропадаетнеизвестно куда, отправившись по пустяковому делу, добром это обычно некончается. Но старейшина был всего менее склонен спрашивать мнение гостя, иВолкодав помалкивал. Милостью Богов, ещё, может, всё обойдётся. Да и, еслиподумать, не имели хозяйские тревоги большого касательства до троих перехожихлюдей, готовых хоть завтра отправиться с Другого Берега дальше…

Когда совсем сгустились сумерки, у кромки озера разложилибольшой костёр. Чтобы Атарох мог увидеть его с воды и вернее направиться кдому. И ещё затем, что до утра всяко никто не собирался ложиться, а у живогоогня, как известно, коротать ожидание всегда веселей.

Довольно скоро в дальних отсветах появилась остроносаялодка, и люди с радостными криками побежали прямо в мелкую воду – встречать.Однако радость длилась недолго. Это оказался не Атарох, а всего лишьседобородый старик из соседней деревни. Он выбрался из лодки, держа под мышкойжалобно поскуливающего щенка.

– Я на Земляничный остров ездил за ягодами, там нашёл.Ещё и в руки дался не сразу, напугали его… Ваш вроде?

Жалко было смотреть на враз помертвевшего Атавида. Уезжаяутром, его сын взял с собой неизменную спутницу, лайку Забаву. И её щенка,малыша Звонко, оставленного из последнего помёта на племя.

Спущенный с рук наземь, Звонко сперва беспокойно завертелсяна месте: где оно, привычное ощущение уютного и безопасного логова? Кудаприткнуться на знакомом дворе, если рядом больше нет ни мамки, ни хозяина?..

Потом, будто что-то услышав, он насторожил уши и затрусилпрочь от воды. Там, за костром, припав на одно колено, сидел Волкодав. Сидел исмотрел на щенка, и кое-кто из видевших клялся потом, что глаза у негосветились, отражая огонь. А тень за спиной вздрагивала, вытягивалась и металась,делаясь временами жутковато похожей на тень сидящей собаки. Подбежав к венну,Звонко не повалился перед ним на спину, отворачивая мордочку, как обычно делаютщенки, повстречавшие старшего пса. Он привскочил передними лапками ему наколено и затявкал, глядя прямо в глаза. Оторопело смотревшим сегванам сделалосьхолодно: щенок что-то рассказывал человеку, – или не совсемчеловеку? – только вчера выловленному из Понора. Волкодав протянул руку,провёл ладонью по его голове, по ушам… Поднял глаза, вновь блеснувшие зверинойзеленоватой бирюзой, и медленно выговорил:

– Твой сын теперь у Небесного Отца Храмна и у МатериРоданы, Атавид.

Страшные это были слова и такие, которым человек допоследнего отказывается поверить, оберегая призрак надежды. Но здесь, у костра,они прозвучали как-то так, что старейшина сразу понял: сказана правда.Надеяться не на что.

И кто только выдумал дурацкое присловье про беду, которая“постучалась”-де в дом? Если бы она стучалась, предупреждая о себе и испрашиваяпозволения войти!.. Нет, она просто выламывает двери, даже запертые самымикрепкими засовами: любовью родительской да братской…

* * *

В мире Волкодава и Винитара сегваны, переселившиеся наБерег, ещё говорили на родном языке, не признавая иных. Но двадцать восемьразных наименований для разных волн помнили только некоторые старики. Молодыеговорили просто “волна”, хотя раньше такое было немыслимо, да и слова-то,обозначавшего “волну вообще”, почитай что и не было.

Язык велиморских сегванов не испытал столь прискорбныхутрат. Более того, они упорно именовали свои озёра “морями”, а лодьивооружённой свиты своего кунса – “косатками”. Хотя правильнее, пожалуй, было быназывать их “щуками”. Для плавания среди Малых Островов не требовались большиекорабли, способные противостоять океанским штормам. Да и тесновато было бы им вузких затонах и извилистых, мелководных проливах. Люди кунса Вингорриха ходилина узких, вёртких, но при этом довольно вместительных лодках, а настоящая“косатка” имелась всего одна. Морской народ выстроил её очень, очень давно,когда кое у кого ещё были мысли вернуться. Но с тех пор, как выяснилось, чтоморских Врат, ведущих из Велимора и способных пропустить судно, ещё неразведано, – её стали тревожить плаванием всё реже. “Косатки” строятся навека, однако никакой корабль долго не проживёт вытащенным на сушу. Наверное,злополучная “косатка” так и рассохлась бы в сарае, не видя солнца и ветра. Нопоявился юный кунс Вингоррих, и, когда спасённый из озера отрок повзрослел илюди Малых Островов снова обрели предводителя, да не какого-нибудь, а изхорошего Старшего Рода, – у “косатки” снова завёлся хозяин. И хозяин, пообщему мнению, очень достойный.

Во всяком случае, Винитар, глядя с подходившей к берегурыбачьей лодки, ревниво оглядел стоявший у причала корабль – и не нашёл поводадля придирки.

Остров, где остановился кунс, назывался Шесть Ёлок. Легендагласила, что люди, первыми побывавшие здесь в стародавние времена, немалоподивились шести деревьям, росшим из одного могучего корня. Раз нашлось чемуудивляться, значит, ели уже тогда были пышными и высокими. С тех пор миноваливека, и кто сказал, будто ель живёт всего триста лет? Шесть красавицпо-прежнему лишь посмеивались над снегопадами и ветрами, а подгнивать ивалиться вовсе не собирались.