Наслаждения ночи - Сильвия Дэй

Когда Лисса вышла из ванной, запахи из кухни уже доходили до второго этажа. Она пошлепала босиком вниз по деревянным ступенькам и застала Эйдана на кухне раскладывающим по мискам спагетти. Он успел уже достать из пакета хлеб.

С пластиковыми мисками и большими металлическими ложками они уселись за обеденный стол, и он одарил ее мягкой улыбкой.

— Знаешь, — пробормотал Эйдан с полным ртом, — а эта еда лучше, чем я думал.

— Да ну? Ты давно не пробовал блюд из упаковки?

— Вкус совсем не такой, как там, откуда я прибыл.

— Интересно, — сказала она, опираясь локтями о стол. — И где это?

— У тебя еще осталось снотворное? — спросил он, проигнорировав ее слова.

— А с чего ты взял, будто у меня есть снотворное?

— Привыкай к тому, что мне многое о тебе известно, — фыркнул Эйдан. — Я не собираюсь морочить тебе голову и обещаю, что все объясню в эти выходные, когда у нас будет достаточно времени. А два часа ночи, особенно с учетом того, что утром тебе на работу, — это слишком поздно для обстоятельного разговора.

— Это слишком поздно и для снотворного. Пилюли делают меня неработоспособной, поэтому я прекратила их принимать.

Эйдан указал на миску и распорядился:

— Ешь. Потом снотворное. Без возражений.

Она показала ему язык.

— У меня самого похожий имеется, — добродушно проворчал он. — И если будешь хорошей девочкой, я тебе покажу, сколько всего им можно проделать.

Вздрогнув, Лисса взялась за ложку и принялась орудовать ею гораздо быстрее, чем обычно. Он рассмеялся, смех был звучным и теплым, насыщенным чем-то, что ей не удавалось определить. Отчасти удовольствием, отчасти свободой, отчасти чем-то еще. Она дурачилась, подшучивала, наслаждаясь моментом, потому что знала: завтра она или пробудится от самого странного сна, какой только можно себе представить, или все окажется даже слишком реальным и у нее появятся веские основания для раздумий.

— Верь мне, — с настойчивой мягкостью сказал он, накрыв ладонью ее лежавшую на столе руку. — Ты слишком много думаешь. Полагайся на инстинкты.

Он встретился с ней взглядом, ничего от нее не таившим. Сами обстоятельства располагали к близости. Она в своем шелковом халате. Он в низко сидящих домашних штанах. Перекусывают тем, что нашлось. Проявляют после бурного секса заботу и ласку. Все так, словно они давным-давно вместе.

Обещай, что никому не откроешь дверь.

— Лисса? Ты меня слышишь?

Она моргнула:

— А?

Эйдан провел большим пальцем по ее костяшкам.

— Обещай, что будешь делиться со мной всеми своими сомнениями и заботами. Не позволяй воображению покинуть тебя. Я понимаю, как странно это звучит, но только я способен обеспечить твою безопасность.

— Да мне никто не угрожает.

Он вздохнул, поднес к губам ее руку и поцеловал тыльную сторону ладони.

— Пошли обратно в постель. Нам с тобой обоим не помешает отдохнуть перед завтрашним днем.

Заставляю плохих парней держаться подальше.

— Ты солдат, — выдохнула она, дивясь собственной уверенности. Это ощущение связи с ним было слабым, но, чтобы продолжать, ей хватало и этого. Пока.

— Я устал, — заявил он, вставая и поднимая на ноги ее. — Где твои пилюли?

— Зачем мне их принимать?

— Запомни: в сон надо проваливаться разом. Не маяться, не ворочаться. Я хочу, чтобы к твоему сознанию не подобрались Кошмары. — Он помолчал и добавил: — И прочая гадость.

От воспоминаний о недавнем сне ей и вправду стало страшно, поэтому Лисса, кивнув, направилась к кухонному шкафчику, где хранила лекарства, и поступила, как было сказано. Посуду со стола Эйдан велел ей оставить в раковине, заявив, что утром вымоет сам. Он держал ее за руку, когда она выключила свет.

По лестнице они поднялись бок о бок. Он укорачивал свои шаги, чтобы не опережать ее. В спальне он завалился на хрустящие белые простыни, прислонившись спиной к покрытому мягкой обивкой изголовью ее современной кровати, а она скользнула в его раскрытые объятия и пристроилась рядышком, как будто это было для нее самым привычным делом.

В памяти навязчиво звучали слова, вроде бы произносившиеся ею в схожей ситуации.

— Эйдан?

Он пробурчал что-то невнятное, уткнувшись носом ей в волосы и глубоко дыша.

Ты ангел?

Уже закрыв глаза, она нахмурилась, встревоженная всеми этими обрывочными, невнятными воспоминаниями. Слишком смутными, несвязными, чтобы как-то прояснить ситуацию.

— Тебя совсем не волнует, что я ничего не помню о нашем знакомстве?

Лисса почувствовала, как его губы прижались к ее макушке.

— Мне хотелось бы, чтобы ты помнила, — признался он, прижимая ее крепче. — Но я подарю тебе новые воспоминания.

Уткнувшись лицом в его грудь, Лисса ощутила невероятно сильное воздействие снотворного и уже перед самым забытьем вдруг с испугом вспомнила, что обещала эти выходные Чэду.

Но спустя миг она уже не осознавала ничего.

* * *

Просыпаться после приема снотворного всегда радости мало, но на сей раз это было не так мучительно, как обычно. Во всяком случае, так Лисса заявила себе, когда ее разбудило настойчивое урчание кота. Не открывая глаз, она поплотнее укуталась в теплое одеяло и вдруг поняла, что кутается в синель. Значит, она снова лежит на диване, поскольку такое покрывало было только там. А раз она спала именно там, то… все это ей только приснилось.

Эйдан!

Она издала вздох, в котором облегчение соседствовало с печалью. Наконец-то сон запомнился ей во всех подробностях, восхитительных, потому что таким был Эйдан. Во всяком случае, он таким казался. Но подобных парней не бывает — вот и его на самом деле не было.

Кот продолжал нетерпеливо тереться о ее бедро, и Лисса, поняв намек, открыла глаза. Комната была залита светом утреннего солнца. Лисса снова вздохнула, и ее ноздри наполнил аромат свежего кофе. Повернув голову, чтобы поискать взглядом мать, Лисса застыла. У нее перехватило дыхание. Всего в нескольких футах от себя она увидела нечто, наполнившее ее благоговейным восторгом. В центре гостиной, с широко расставленными ногами и поблескивающей от пота мощной спиной, Эйдан проделывал упражнения, походившие на комплекс тайцзы-цюань. С одним, но существенным различием: он при этом орудовал огромным мечом, смахивавшим на Эскалибур. Ее кофейный столик был задвинут в угол, чтобы освободить место для выпадов и взмахов сверкающего клинка.

Она уставилась на него с отвисшей челюстью, восхищаясь игрой рельефных мышц и той легкостью, с которой он управлялся с этим тяжеленным, выглядевшим просто неподъемным, мечом. У нее на глазах он играючи перебросил его в другую руку и продолжил работать ею с такой же ловкостью и сноровкой, как и раньше. Двигался он бесшумно, и даже быстрые взмахи клинка ничем не нарушали мирной тишины утра.