Головоломка для практикантки - Алексей Макеев

– Ты мне зачем голову морочишь? Я с тобой иначе говорить начну, если ты сейчас актера своего не выключишь, ты понял?

В кабинете воцарилась полная тишина. Липатов задумался и осознал, что начал перегибать палку.

– Да, начальник, дело мое дрянь, знаю, но и ты пойми меня, лишнего брать на себя я не хочу и не буду. С Жанной познакомился случайно, мне жить было негде, воспользовался возможностью, а тут такое произошло, да еще и в ментовку вызывать стали. Что я, не понимаю, что ли, что я первый кандидат на роль «киллера», по мнению следаков?.. Я от своей прошлой жизни пытался избавиться с помощью имени. Сменил к чертовой матери ФИО на новые, на сценический псевдоним, так сказать, и карьеру начал строить. Вроде бы все хорошо начало складываться, не жаловался. Одна актриса известная пообещала продвинуть по карьерной лестнице, а потом оказалось, что она подсадная утка – жена твоя, начальник. Я, правда, сразу раскусил, что она под меня копает, слишком много вопросов личных задавала. А после первой встречи с тобой мне и подавно все стало ясно. Ты думаешь, что я не догадался про графин с водой, про стакан, который ты чуть не выронил, а я поймал, про отпечатки?.. Это лихо у тебя, конечно, получилось, на реакцию мою понадеялся, а я, дурак, и повелся. Но что уж, как есть… Так я и понял, что по мою душу работают и с моим бурным прошлым у меня все шансы загреметь обратно на нары. Вот я и придумал такой план, чтобы выйти из этой ситуации и не проводить свои золотые годы в тюремном заточении.

– Все-то у тебя ладно и складно. Если ничего не делал, какой смысл было воротить такое? Нет доказательств – никто не тронул бы тебя.

– Это ты мне не рассказывай, я знаю, как ваша система работает: шансов остаться на свободе у меня не было, а вот жить безбедно и припеваючи за бугром так, чтобы все обзавидовались, – такой вариант мне был по душе.

– То есть ты признаешь вину только в части похищения человека, незаконного оборота оружия, покушения на жизнь человека и причинения тяжкого вреда здоровью, верно?

– Верно. Могу не признавать, если хочешь. Захотелось красивой жизни, решил деньжат срубить и свалить к чертовой матери из страны с симпатичной женщиной.

– Интересно, ты планировал потерпевшую с собой увезти?

– Естественно. Думаю, она была бы не против. Определенно между нами возникли чувства. А она с тобой дома не делилась своими впечатлениями? – ехидно спросил Липатов.

Гуров не сдержался и раздраженно хлопнул ладонью по столу. Именно такой реакции и добивался Липатов, понимая, что позлить полковника – единственно доступное для него сейчас развлечение. Лев Иванович подскочил к Липатову, взял его за грудки и шепотом, чеканя каждое слово, пробормотал:

– Никакой ты не Липатов. Ты Клячкин, слышишь, Клячкин, им народился, им же и помрешь. Ты что мне тут овцой невинной прикидываешься? Думаешь, я в твои бредни верить стану, думаешь, я таких, как ты, не выводил на чистую воду? Поверь мне, мальчишка, опыта моего хватит на сотню, даже тысячу таких выродков, как ты.

– Я понял, понял, начальник, не нервничай так.

Лоб Гурова покрылся испариной, лицо побледнело, а в глазах можно было увидеть степень его гнева. В одно мгновение Лев Иванович опомнился, оттолкнул от себя Липатова и одернул на себе пиджак. Через несколько секунд от былого эмоционального всплеска не осталось и следа, включились самообладание и самоконтроль. Анна смотрела на происходящее со стороны, боясь малейшим шорохом привлечь к себе внимание. Она в какое-то мгновение даже пожалела, что оказалась свидетелем этого разговора. Как будущего специалиста ее волновало следующее: как бы она себя повела на месте Гурова, какие вопросы задавала бы подозреваемому, как бы дала ему словесный отпор при подобном непозволительном вызывающем поведении, ведь она – женщина, а для таких, как Липатов, противоположный пол – не авторитет.

– Еще раз тебя спрашиваю, говорить будешь? – спокойным тоном спросил Гуров.

– Все сказал, начальник. Все.

– Ну, раз так, то у меня для тебя будет сюрприз.

Липатов замолчал и стал выжидательно смотреть на Гурова. Лев Иванович прекрасно знал этот взгляд: человек, которому нечего скрывать, в подобных ситуациях удивленно приподнимает брови и, даже не зная, о чем речь, уже не согласен с тем, что ему предъявят. Реакция Вадима была иной, он именно выжидал, словно факир должен был показать ему какой-то интересный фокус. В его выражении лица читалось: «Ну, что нашел? Показывай скорее, где я прокололся».

– Аннушка, будь добра, подай коробку вон с той полки, – попросил Гуров.

Липатов следил за каждым движением, и по мере приближения практикантки к коробке он нервничал все сильнее и сильнее. Это было заметно по его движениям: он ерзал на стуле в попытке найти комфортную позу и в то же время не сводил глаз с таинственной коробки.

Короб без опознавательных знаков Лев Иванович поставил на стол и медленно, демонстративно стал снимать крышку, следя за реакцией Липатова. Когда обнажилось содержимое коробки, Вадим сделался пунцовым, а это означало лишь одно – раньше этот предмет ему доводилось видеть и даже держать в руках. Перед взором Липатова предстала та самая «Юдифь», статуэтка из квартиры Фельцман.

– Ну, что, Клячкин, узнаешь вещицу? – с видом победителя обратился к Липатову Гуров.

– Никак нет, впервые вижу.

– Брось ваньку валять. Чего тогда красный такой? Что тебя так смутило? Женское тело в фарфоровом исполнении? Так ты и не такие формы видал, чего стесняться? Вовсе ты не поэтому распереживался, а сказать, почему? Да потому, что именно этой раритетной статуэткой ты Фельцман и убил. Массивная, с тяжелым основанием, хорошо подходит для такого случая, не правда ли?

– Нет, неправда! Не было такого, я не убивал! – почти на крик перешел Липатов.

– А кто, кто убил? В том, что это орудие преступления, сомнений нет, потому как на статуэтке обнаружена кровь покойной.

– И что, разве это доказывает мою причастность к убийству?

– Э, вот ты как заговорил. А что это ты нервничаешь и тон сразу сменил? – язвительно спросил Гуров, припоминая Липатову прошлые обидные колкие фразы.

– Не пытайтесь выдать желаемое за действительное. У вас нет на меня ничего!

– Как же нет?! Когда на статуэтке обнаружены отпечатки твоих пальцев…

– Нет, не может такого быть! Не может! – запаниковал Липатов.

– Может, еще как может. Современные методы судмедэкспертизы и не на такое способны. Они тебе по отпечаткам расскажут, чем прабабка и прадед болели.

Конечно же, никаких отпечатков пальцев на статуэтке не было, она прошла через несколько рук и тщательно очищалась перед тем, как попасть к антиквару. В магазине ее еще раз осматривали и до блеска натирали, однако следы крови в пористой поверхности остались, а потому Гуров решил слукавить. Он блефовал, рассчитывая с помощью хитрости вывести Липатова на откровения. Но Липатов шел в отказ вопреки любым доводам, ничто не могло заставить его признаться, хотя Гуров знал, что истинный убийца Татьяны Николаевны Фельцман сейчас сидит перед ним. Полковник был уверен в этом на все сто процентов, потому и позволял себе хитрить.