От ненависти до любви - Нэн Райан

— Ты берегла себя, бабушка? — спросил Ночное Солнце.

— Разве я плохо выгляжу? — Старуха не желала омрачать настроение внука разговорами о своих немощах. Мечты Кроткой Оленихи сбылись. Ночное Солнце вернулся домой до ее смерти. Теперь она почувствовала себя лучше.

— Ты выглядишь чудесно. — Он с улыбкой прикоснулся к ее седым волосам. Затем улыбка исчезла с его лица. — Бабушка, не сходишь ли ты к женщине-ребенку?

— Ох, эта нетерпеливая молодежь. Не могу же я мешать Идущему-по-Следу. Я пойду туда в свое время, внук. Когда меня позовут. Не раньше.

Ночное Солнце кивнул:

— Теперь я оставлю тебя. Пойду в свое типи и приведу себя в порядок. Потом буду ждать тебя в жилище Идущего-по-Следу.

— Только не беспокой его, внук!

— Не буду. Просто хочу быть рядом, в случае если девушка…

Ночное Солнце поднялся и вышел из типи.

Марти то проваливалась в глубокое беспамятство, то снова приходила в себя. Она отгоняла грезы, навеянные лихорадкой и столь трудно отличимые от реальности. Девушка испытывала умиротворение, возбуждение и теряла последние силы, борясь за жизнь.

Впав в забытье, Марти сладко вздохнула.

Она посмотрела вверх и увидела того, к кому так стремилась. Высокий смуглый бог, одетый во все белое, стоял посреди моря белоснежных роз, и золотые лучи солнца играли в его черных волосах. Он протянул руки и привлек ее в свои объятия. Марти запрокинула голову, чтобы взглянуть в его прекрасные темные глаза.

И в ужасе закричала.

Широкое темное лицо склонилось над ней, и голос, никогда не слышанный ею раньше, произнес:

— Я не причиню тебе вреда. Не бойся меня.

Не зная, спит или бодрствует, девушка в страхе смотрела на незнакомца. Она не доверяла ему, но не могла сопротивляться. Ее голова откинулась на соломенный тюфяк. Склонившись еще ниже, он сказал:

— Я Идущий-по-Следу, вождь лакотских сиу и шаман своего племени. Ты в моем жилище на берегу Пороховой реки. Помнишь, как попала сюда?

Марти скользнула усталым взглядом по погруженному в туман типи.

— Ночное Солнце? — пробормотала она, внезапно испугавшись, что тот оставил ее.

Ночное Солнце, неустанно вышагивающий взад и вперед в темноте у жилища вождя, услышал, как Марти произнесла его имя. Отбросив только что зажженную сигару, он вошел в типи, отмахнувшись от Идущего-по-Следу, который велел ему оставаться снаружи. Устремившись к Марти, Ночное Солнце взял ее за руку:

— Я здесь, Марти. Ты слышишь меня? Это я — Ночное Солнце.

Он бросил быстрый нервный взгляд на Идущего-по-Следу.

Вождь кивнул и тихо вышел подышать свежим ночным воздухом. Впервые за двое суток он оставил Марти.

С трудом, сфокусировав зрение, Марти посмотрела на Ночное Солнце. Он увидел облегчение в ее изумрудных глазах. Слезы заструились по горячим щекам девушки.

— Я думала, ты оставил меня.

— Я был здесь все это время. — Он осторожно стер слезы с ее щек. Ночное Солнце улыбнулся ей.

Марти просияла.

— Правда, белые розы были чудесны? — Понимая, что она все еще бредит, он кивнул:

— Они были прекрасны, Марти. И ты тоже.

— Ты никогда не говорил мне это раньше. — Марти закрыла глаза и снова впала в забытье. Ночное Солнце нахмурился.

— Не говорил, — прошептал он. — Но я думал об этом с тех пор, как впервые увидел тебя.

Марти три дня провела в жилище лакотского знахаря. Шаман взывал к Вакан Танка и творил тайные целебные ритуалы своих предков. Проводя орлиным крылом над лицом девушки, он приказывал злым духам смерти оставить ее. Шаман тряс огромной трещоткой из тыквы над ухом девушки, чтобы разбудить ее спящее здоровье. Сложив большой костер, он раздел Марти до пояса и, достав из маленького кожаного мешочка дюжину острых зубов пантеры, высыпал их на грудь и живот девушки, чтобы они выгрызли яд, находящийся внутри ее. Сжав кулак, Шаман проколол свою вену острой иглой, вырезанной из кости буйвола, опустил палец в алую кровь и нарисовал красный крест прямо над ее сердцем. Повелевая пораженному болезнью, слабо трепещущему сердцу качать здоровую кровь таким же образом, как указывает знак, начертанный его рукой, шаман повторял эту процедуру каждый раз, когда кровь подсыхала на ее груди.

Проделав все это и испробовав множество других ухищрений, он, наконец, позвал Ночное Солнце. Была глубокая ночь. Вся деревня спала.

Ночное Солнце, задыхаясь, вошел. В его глазах застыл немой вопрос, страх сковал грудь.

Он посмотрел на больную девушку. Ее глаза были закрыты. Марти либо спала, либо…

— Как она?

— Я сделал все, что мог.

— Девушка умрет?

— Лишь Великий Дух ведает это.

Темные грозовые тучи затянули летнее небо, пока тело опускали в могилу. Небольшое торжественное собрание почтительно склонило головы, когда высокий мрачный человек выступил вперед и бросил первую пригоршню земли поверх гроба. Бросив последний взгляд на могилу, мужчина отошел.

Дождевые капли смешались со слезами на его щеках. Его потрясло, что умер такой молодой, полный сил и здоровья человек.

Майор Лоренс Бертон ускорил шаги, стремясь поскорее уйти с гарнизонного кладбища. Играл полковой оркестр; грустная мелодия нарушала тишину. Пока четыре крепких солдата с лопатами завершали скорбную церемонию, мрачный майор направился к себе в казарму к бутылке кентуккийского бурбона, припасенной в шкафу.

Казарма была пуста, и это немного утешило майора. Ему никого не хотелось видеть. Он не желал говорить — только пить в одиночестве, чтобы на время приглушить боль.

Сняв промокшую под дождем куртку, майор вынул из шкафа бутылку виски и стакан. Выпив залпом обжигающую жидкость, он поморщился и налил себе еще. Он выпьет весь этот чертов напиток, и, возможно, ему удастся забыться. Сначала исчезновение Марти. А теперь неожиданная утрата лучшего друга.

Лоренс Бертон в третий раз поднес стакан к губам, когда услышал голос:

— Майор, мне очень жаль.

Лоренс Бертон быстро повернул голову. В дверях стоял гарнизонный врач. Майор нахмурился, глядя на плешивого хирурга.

— Мы сделали все, что смогли, — сказал доктор.

— Этого было недостаточно, док. Дэну Джонсону стукнуло двадцать пять, и он был здоров как бык. Наверняка существует какой-то…

— Сынок, нет лекарства против горного сыпного тифа. Бедный капитан Джонсон! Он подхватил неизлечимую болезнь.

Лоренс Бертон намеревался продолжить спор, когда в комнату вошел полковник Томас Дарлингтон. Полковник взглядом дал понять доктору, чтобы тот удалился, затем утомленно вздохнул и присел на свободную койку.