Богиня зеленой комнаты - Виктория Холт

Были сказаны последние слова прощания, и Уильям, стараясь не плакать, отбыл в сопровождении мистера Мадженди, своего воспитателя, который, вопреки убеждению короля, что принц ничем не должен отличаться от простых матросов, обязан был продолжать с ним ежедневные занятия: хотя мальчик хочет стать моряком, это вовсе не означает, что он должен остаться неучем, ему нет еще четырнадцати лет, и нельзя сказать, что его образование закончено.

Только тогда, когда он трясся вдоль сельских дорог в этой непривычной одежде, Уильям осознал неотвратимость всего происходящего и понял, что переживает самый ужасный момент в своей жизни. Онзатосковал

по дням, проведенным в детской вместе с Георгом, он нестерпимо хотел оказаться в любом другом месте, только не на пути к «Принцу Георгу». Единственным утешением было имя, но даже и оно было всего лишь напоминанием о любимом брате.

Однако, как говорил Георг, он не был самым впечатлительным из братьев, и это помогло ему отвлечься от мыслей о прошлом и начать думать о своем будущем — каким оно будет и что его ждет — и о том, что он всегда мечтал стать моряком. Он старался думать о грандиозных сражениях, которыми он будет командовать, стоя на флагмане. Адмирал принц Уильям... впрочем, ему следовало забыть, что он принц.

В Спитхеде его никто не встретил: были получены инструкции, что к нему следует относиться, как к обычному матросу. Он не был трусом и, спускаясь по трапу в трюм, почувствовал некоторый душевный подъем. В конце концов, это приключение, какого даже Георгу ни разу не довелось пережить. Он думал и о своих приездах домой, когда будет рассказывать обо всем братьям, а они, как зачарованные, станут его слушать, потому что им самим не пришлось этого испытать. Он должен вести себя, как подобает королевскому сыну, хотя не должен никому напоминать о своем происхождении.

Он огляделся вокруг. Было очень душно. Похоже, король с его страстью к свежему воздуху никогда не разрешил бы своему сыну спать в такой конуре. Здесь, наверное, матросы спят, едят и проводят свободное время, подумал он. Уильям вообще не представлял себе прежде, что существует другое жилище, кроме королевских апартаментов в Кью, Сент-Джеймсе, Виндзоре или Букингеме. Привыкнув к темноте, он рассмотрел стол, накрытый заляпанной скатертью. Отвратительный запах прогорклого жира и лука заставил его поморщиться, кроме того, он не мог догадаться, откуда исходила отвратительная вонь, перебивавшая все остальные запахи; только позднее он узнал, что так пахнет трюмная вода.

Как же он сможет здесь есть и спать на этой узкой доске? Как он сможет жить здесь между приездами домой? Он не думал, что жизнь в море означает именно это. Он мечтал о командовании с флагмана, о блестящих победах, а не о том, чтобы жить в подобной конуре.

Вдруг неожиданно он понял, что в помещении еще кто-то есть. Его молча разглядывали. Несколько молодых людей, одетых точно так же, как он, в упор смотрели на него. Видя, что их присутствие обнаружено, один из них подошел вплотную к Уильяму и уставился на него. Уильям понял, что им известно, кто он, и что они не намерены его за это выделять. Он не сомневался, что им уже сказали: «Обращайтесь с ним, как друг с другом. Он такой же, как вы. Так велит король».

Он вспомнил Георга и подумал, что стал бы делать его брат, окажись он здесь. Прежде всего Георг отказался бы надеть эту одежду и появился бы в трюме в бархатном камзоле с бриллиантовыми пряжками на туфлях, и никому не пришло бы в голову рассматривать его так, как эти парни сейчас рассматривают его.

— Ты будешь плавать с нами? — раздался голос с лавки и оттуда же донесся отвратительный запах табака.

— Буду, — ответил Уильям.

— Ты будешь, будешь ты, — был ответ. — А как тебя зовут?

— Я — принц Уильям Генри, — ответил Уильям, — но по настоянию моего отца теперь меня зовут Гельф.

— Так тебя зовут Гельф? Учти, мы не собираемся кланяться тебе по три раза при каждой встрече.

Уильям рассмеялся.

— Зачем нужно по три раза кланяться? — спросил он. — Называйте меня Гельф, потому что я такой же матрос, как вы. Где моя лавка?

Уильям всегда выглядел естественно, и эти парни, матросы, сразу это почувствовали. Они ожидали увидеть хвастливого, надменного молодого щеголя, которого они твердо решили поставить на место, потому что со всех сторон только и слышали: обращайтесь с ним, как со всеми остальными. Уильям лишил их этой возможности: он сам сразу же встал с ними на одну доску.

— Я покажу тебе, — сказал парень, который задавал ему вопросы, поднимаясь со своей лавки и подходя к Уильяму. — Эта годится? Здесь не Сент-Джеймс и не Виндзорский дворец, а?

Уильям рассмеялся. Веселый юношеский смех. У него всегда была способность сходиться с людьми, чего недоставало его братьям. Он делал это естественно я сердечно. Атмосфера сразу же изменилась. Матросы решили, что этот королевский сынок, которого они заполучили в свою компанию, не слишком от них отличается.

Через несколько дней после прибытия в Портсмут «Принц Георг» отправился в Торбэй, а затем присоединялся к флоту в проливе Ла-Манш, чтобы помешать объединению французских и испанских кораблей.

Однако эти планы реализовать не удалось. Корабли Франции и Испании, успевшие дойти до Плимута, сконцентрировались почти вдоль всего юго-западного побережья Англии. Испанские и французские флотоводцы, стоя на палубах своих кораблей, рассматривали в бинокли землю, уверенные в том, что она скоро будет принадлежать им. Когда они видели лесистые холмы Девоншира, его жирную красную землю, они радостно улыбались, но, увидев все пушки, направленные на них, и узнав, что сэр Чарльз Харди, командовавший британским флотом, намерен дать им отпор, струсили и ретировались.

Уильям был уверен, что ему предстоит увидеть первое в его жизни сражение, и был разочарован, когда

по приходе в Плимут выяснилось, что вражеские корабли ушли. «Принц Георг» был поставлен в док, и Уильям получил право на непродолжительный отпуск. Родители? пожелал», чтобы он без промедления прибыл в Виндзор.

Уильям был очень рад, но не испытывал того бурного восторга, который представлял себе раньше. После нескольких недель, проведенных в море, он вполне освоился и считал, что матросская жизнь оставляет ему гораздо больше свободы, чем классные комнаты в Кью. Он стал мужчиной, наслушался мужских разговоров и даже успел подраться во время ссоры с одним из матросов.

— Не будь ты королевским сынком, — было ему сказано, — я бы научил тебя, как надо себя вести.

— Пусть это не будет препятствием, — сказал в ответ Уильям.

Его противник признал, однако, что драка не будет честной, так как он старше и сильнее, но Уильям отверг этот аргумент, и драка состоялась. Ему здорово досталось. Остальные матросы хвалили его за то, что он не воспользовался своим положением. Они забыли, кто он такой, и поскольку звали его Гельфом, не делали никакого различия между ним и собой.

Сейчас он ехал в Виндзор и, приехав, услышал, что Их Величества хотят немедленно его видеть. Король обнял сына со слезами на глазах.