Закон военного счастья - Николай Басов

– Сделаю, – согласился Ким. Подумал и добавил: – Тогда же прошу утвердить командиром второй пятерки Бялого. А третьей… – Ким быстро, чуть прищурившись, осмотрел ряд летунов. Ни на ком его взгляд не остановился. – Да, так и сделаем – третью пятерку я заберу, так сказать, под свое крылышко.

– Утверждаю. Ну, летуны, идите пока, снаряжайтесь. Будет у нас с вами еще одно дельце, но после.

Пилоты вышли. Остались только Ростик, Антон, да в углу палатки вдруг из полутьмы вышел Каменщик. Ростик, почувствовав себя спокойнее, поздоровался с ним взглядом, но завести разговор не успел. Потому что Достальский торопился изо всех сил и думал только о деле.

– Теперь вот что, товарищи офицеры. Кстати, Антон, ты все еще лейтенант? Пора тебе старшего присваивать, а? Гринев, как думаешь, он достоин?

– По мне, он и капитаном потянет.

– А что сам думаешь, Антон?

Антон чуть замедленно, неумело улыбнулся. Потом посерьезнел и очень негромко, но уверенно, как всегда, ответил:

– Я думаю, что это все какие-то ненастоящие чины. По-настоящему я только старший сержант, как в армии на Земле дослужился.

– Это ты брось. – Достальский нахмурился. – Ладно, теперь о деле. Как думаешь, Гринев, утром они пойдут?

– Непременно.

И Ростик рассказал все, что они видели сверху, что удалось разведать. Сделав особенный упор на сопротивлении, которое устроила пернатым охрана холма, и на том, что теперь к регулярным бегимлеси подходит подкрепление.

– Не знаю, не знаю. Сопротивление всего одного солдатика, пусть даже и такого геройского, как эта Курицына… Кстати, я ее помню, действительно девица была… Если бы не война, подумал бы, что немного не в себе, уж очень инициативная, хотя и толковая, – задумчиво ответил Достальский. Переводя взгляд на свою карту, заговорил о другом: – Значит, говоришь, хотят всей дурной силой на наш Бумажный холм вторгнуться. Ну что же, милости просим и даже спасибо не забудем сказать, по-своему, разумеется, по-русски… И за то, что устраивают правильное полевое сражение, и особенно за то, что потеряли время, дали подвести резервы. Ты представляешь, если бы эта тьма пернатых нас на марше застала? А застала бы непременно, если бы вчера продолжила наступление, а не отошла за речку… Да еще без прикрытия с воздуха.

Все помолчали, представляя, что было бы, но никто свои идеи вслух не высказал. Да и не стоило чересчур останавливаться на том, чего не произошло. Достальский продолжил:

– К утру, если Председатель меня не обманул, много что еще может произойти. Но об этом после. А пока – расстановка такая. У меня за палаткой стоит более сорока латников, самые элитные вояки, какие только есть. Отбирайте по шесть человек, лучше, если это будут проверенные ребята. Сделаете из них ротных с заместителями и каждому придайте по сотне орлов из тех, что я привел. Учтите, взводные в этой колонне, как правило, уже есть, так что взвод не ломать, они уверенней воевать будут, если спелись. А если не спелись… Все равно, до завтра ничего сделать уже не успеем, придется так драться, как получается. – Он взял в тонкие, грязноватые пальцы двойной красно-синий карандаш и провел два синих полукружия от холма на запад, замкнув их метрах в тридцати от той точки, где, по представлению Ростика, находилась площадка для машин. И продолжил объяснение: – Диспозиция будет такая – занимаем круговую оборону, другой возможности выстоять против противника, имеющего такой перевес, у нас нет. Роты расставите метрах в ста, самое дальнее, от вот этих стенок. – Его карандаш указал на строения, венчающие холм. – По фронту отведете не более восьмидесяти метров на роту. Думаю, должно получиться… Гринев – ты справа, то есть займешь северное полукружие. Антон, станешь слева, на юге. И окапываться, окапываться, чтобы к утру все было готово. Вопросы?

– А ты где будешь, капитан? – спросил Антон.

– Я-то? Я с двумя сотнями остальных займу верхушку холма. Что-то мне подсказывает, что пернатые – ребята примитивные, попробуют ударить строго вверх, где я… буду делать то же, что и вы. Только с учетом резервов, связи и общего командования боем. – Он почти весело осмотрел своих подчиненных. – Будем выстраивать бой по всем правилам. И победим, непременно победим. За нами же… никого больше нет, кроме города, разумеется.

– А если они просто возьмут нас в осаду, а десятой частью сил, скажем, продолжат марш на Боловск? – спросил Ростик.

– Знаешь, Рост, – капитан Достальский обратился к Ростику по имени, такого раньше не бывало, – хотели бы рвануть вперед, давно бы рванули. Так нет же, они вздумали нас тут зарыть, ну а мы… Мы со свойственным нам прямодушием посопротивляемся.

Снова помолчали, промеряли глазами карту. Она была самодельная, но почему-то внушала доверие. По ней можно было, вероятно, и расстояния правильно определять, и угловые замеры… В общем, хорошая карта, такая бы и мне не помешала, решил Рост. Будет время, может быть, скопирую. Хотя вряд ли, как раз времени уже не будет.

Словно прочитав его мысли, это подтвердил и капитан.

– Кстати, Рост, ты свою роту организуй, расставь на местности, но учти – даю тебе на это два часа, не больше. А потом вали ко мне. У меня к тебе еще дело будет.

– Капитан, – покрутил головой Ростик, – если я еще чем-нибудь займусь, солдаты, пожалуй, спать улягутся.

– Для такого дела я даю тебе… – Он обернулся. – Вот тебе зам по батальону. Степан Лукич Горячев, прошу любить и жаловать. Во время войны был гвардейским комбатом.

Ростик встретил взгляд Каменщика, улыбнулся.

– А я думал, вы – каменщик.

– Так вы знакомы? – удивился Достальский, а впрочем, не очень. Народу в городе осталось настолько мало, поэтому каждый всех хоть когда-нибудь, но видел. Случай с Бахметьевой, которую не знал ни Ростик, ни Ким, был каким-то из ряда вон.

– Сначала был комбатом, потом стал каменщиком. Меня ведь в сорок пятом с фронта прямым этапом в лагерь… Там, спасибо партии, эту специальность и приобрел.

Так, теперь Ростику, пожалуй, стало чуть более понятно, откуда у этого человека такой авторитет и сила. Ну, то есть, разумеется, не из лагеря, хотя и там, вероятно, можно было кое-чему научиться, но главное – с войны, с привычки принимать на себя ответственность, с умения и желания делать дело, а не балаболить. Он настолько поверил в свой вывод, что, не задумываясь, вдруг спросил:

– А за что?

– За что, за что… – ворчливо отозвался его новый зам по батальону. – Что-то я там с лагерниками напутал, которых мы на их территории освобождали. Не тех отпустил или, наоборот, кого-то прижал не вовремя. Я и сам не понял.

Ох, хитрил он, но в таком деле каждый может хитрить.

– Ладно, не хочешь говорить – твое дело, – отозвался Достальский. Оказывается, его тоже интересовали эти проблемы. – Ты теперь – реабилитированный, так что иди помощником к Гриневу.

– И пойду, – как-то очень не по-военному отозвался Горячев.