Пожнешь бурю - Станислав Гагарин

У вас, Юрий Александрович, голова тоже, того… светлая, – поддел генерал-полковника Алиметов. – Столько лет прошло, а высказывания своего командира помните.

Так это же настоящие афоризмы! Образно изъяснялся Иван Егорович. Любил, знаешь, слово, понимал его силу. Помню, собрал нас однажды в Каменогорске на совещание: генерал, мол, хочет выступить перед офицерами. Я тогда уже соединение получил… Да… Объявили: слово для доклада имеет генерал-лейтенант Макаров. Вышел Иван Егорович, оглядел всех поверх очков, потом в бумаги уткнулся, шелестит ими, бормочет что-то, потом вообще притих. Минута прошла, вторая, третья… Мы – в недоумении, шушукаться стали. И вдруг тот как рявкнет во всю мощь – голосок у пего дай бог каждому: «Стой! Кто идет?» Мы едва в осадок не выпали от неожиданности… «Ага, – злорадно ухмыляясь, сказал командующий, – вздрогнули, товарищи офицеры… Такой именно голос должен быть у солдата, стоящего на посту, у подлинного часового». И прочитал собравшимся короткий, но весьма емкий, с конкретными примерами, доклад об организации караульной службы в ракетных подразделениях.

Силен дед Макаров! – сказал Алиметов. – Мне с ним служить не довелось, но слышать о нем слыхал немало. Надо его пригласить осенью на партийную конференцию, пусть выступит, как ветеран.

Пригласите, конечно, – хмыкнул Гришин. – Он вам тоже сюрприз преподнесет. Сыпок, видать, по характеру в батю вышел.

А что, – воодушевился Алиметов, – он мне понравился, этот командир. И замполит ему под стать. Смелые ребята! Взяли и бабахнули письмо начальнику Главпура. Не побоялись. Я вон генерал, но писать в Главпур не решился бы…

Потому и не решился, что генерал, – не сдержался и съязвил Юрий Александрович.

Он повернулся к Вощинскому.

А городок у тебя, Кирилл Сергеевич, прямо-таки на удивление… Не стыдно и американских контролеров на такую ракетную операционную базу пригласить, пусть поглядят… У них тоже на базах порядок, но красоты подобной не бывает.

Случалось посещать? – спросил Алиметов.

Бывал-с, – усмехнулся генерал-полковник. – Они к нам в удмуртский город Воткинск, а я в составе группы военных экспертов в ютовскую Магну. А потом янки любезно показали нам ракетную базу в штате Вайоминг. Ихние ракетчики прием нам закатили. Между прочим, с фруктовыми соками.

Да ну?! – недоверчиво воскликнул Вощинский.

Именно так… И сами ни боже мой. Из уважения к новым традициям русских военных, подчеркнул командир базы, бригадный генерал.

Кирилл Сергеевич вздохнул.

Чему печалишься? – спросил его генерал-майор Алиметов. – Жалко такую красоту другому дяде отдавать? Да, здесь можно классный санаторий оборудовать… А тебя, Вощинский, директором. Пойдешь?

На меня еще ракетных дел с лихвой достанет, – возразил командир соединения. – Даже по предстоящему договору лет восемь на демонтаж уйдет… И потом- помните, что говорил Генеральный в Вашингтоне? Не будем торопиться, не будем впадать в эйфорию, будем ответственными… И у нас в стране первый антиракетный договор прошел нелегко. Опрос общественного мнения, как известно, показал, что многие соотечественники опасались, и вполне резонно, не нанесет ли Договор по

РСД-РМД ущерба безопасности Советскому Союзу. Ведь мы тогда уничтожили ядерного оружия больше, чем американцы…

Мне особенно жалко было СС-20, – признался Алиметов. – Разумом приемлю, надо… Первый шаг, прорыв, почин дороже денег – всё так. А военная душа не на месте.

Старое, понимаешь, у тебя мышление, дорогой, – голосом Алиметова поддел спутника Гришин.

Имело место, товарищ генерал-полковник… В безвозвратном, конечно, прошлом. Искренне в этом каюсь…

Генералы рассмеялись.

Лу Тейлор легла в этот вечер поздно – не могла она уснуть, если домашняя работа оставалась незавершенной. Джордж в первые годы их супружества часто сердился, спорил с женой, доказывал, что нельзя так перетруждать себя. Сам он умел мгновенно отключаться от любых занятий для короткого отдыха, но сладить с упрямой Луизой так и не сумел. Смирился, стараясь, правда, помогать ей иногда. Джордж никакой физический труд не считал зазорным, а уж в саду возился с цветами и деревьями с особой охотой.

Когда Лу, отпустив Пегги и обойдя, стараясь делать это бесшумно, весь дом, поднялась в спальню, майор Тейлор уже спал. Она юркнула в кровать, с наслаждением вытянулась и вздохнула. «Вот и прожит еще один день, – подумала женщина. – Что он принес повою мне? Моей семье? Джорджу? Детям?»

К такому анализу событий прошедшего дня и своего места в них ее приучила мать, преподаватель философии Виргинского университета. Она жила вместе со своим вторым мужем – профессором – в Шарлотсвилле. Отец Лу расстался с ее матерью – «сбежал от чересчур занудливой ученой жены», как посмеивалась миссис Хансен, – когда девочке едва исполнилось семь лет.

Оставшись без мужа, энергичная Мэри Пъюлетт, она вернула себе девичью фамилию, занялась наукой и воспитанием Луизы. Прежде всего она считала необходимым оградить девочку от чрезмерного увлечения науками, чтобы совершенствовать в ней женское начало, без которого самая выдающаяся деятельница в области общественной, государственной, научной области и далее искусства все равно останется лично несчастной. В то же время мать Лу ограждала дочь и от носящихся в воздухе феминистских идей, суть которых заключалась в утверждении: «Если свобода – то свобода во всем, в первую очередь – в сексе». Именно здесь видели ультрасовременные женщины США реальный шаг к раскрепощению.

– Это вовсе не так, – говорила Мэри Пъюлетт дочери, когда та, естественно, подросла для этих разговоров. – Подобная свобода в отношениях между мужчиной и женщиной всегда оборачивается непоправимыми издержками, свободой от любви, ответственности друг за друга, элементарных обязанностей, которые природа и социум возложили на женщину и мужчину. Пройдет еще немного времени, и ты сама увидишь, как наши женщины, вкусив от запретного плода, объевшись наконец сексом, быстро почувствуют, что понятия «любовь» и «секс» не синонимы. И на смену половой революции придет сексуальная контрреволюция, когда нам, женщинам, захочется ветхозаветных отношений, на которые Ева подбила однажды Адама, ибо то, чем они занимались в Эдеме, было основано на истинности чувства. Вот эту истинность, можешь называть ее и таинством, сохрани, моя девочка, когда придет твой черед…

Этот черед наступил менее чем полгода спустя… Лу перешла тогда на второй курс колледжа и летом работала подавальщицей в кафе для туристов на территории Йеллоустонского национального парка. Здесь вот, у знаменитых Желтых Камней, которые входят в семь патриотических символов Прекрасной Америки, она и встретилась с Джорджем. Он был годом ее постарше и учился тогда в Вест-Пойнте.

Тейлор-старший не раз советовал сыну: женись не раньше, чем станешь первым лейтенантом или капитаном, иначе не сможешь создать для семьи тот жизненный уровень, который достоин офицера.

– Ты знаешь, Джо, я ухожу в отставку, – напомнил Ричард Тейлор. – Эти «медные лбы» не могут простить мне выступления против войны во Вьетнаме и закрыли дорогу на генеральскую должность в Пентагоне, куда рекомендовал меня командующий. «Сыч», правда, обещан мне с золотыми перьями, но пенсия, она и есть пенсия… Правда, получил приглашение от аэрокосмической компании «Локхид». Предлагают мне должность эксперта и членство в научно-техническом офисе. А по просту говоря, хотят купить. Но мне с этими «ястребами» не по пути…