Церковь и государство. Две головы власти в России - Ефим Грекулов

Митрополит Даниил, давая резкую оценку нравов современного ему духовенства, в следующих словах характеризует его невежество и неграмотность: «Полон мир попов, да делателей мало. Мнози суть не умеют книг читати, токмо в той чин выидоша ищущи льготы себе и чести… токмо мирская печалуют, а книг не почитают, и учащих ненавидят. Друзии рано пьют, а иные на беседах сидят, а о том не думают, как бы поучати людей на закон божий».

Патриарх Никон, желая поднять умственный уровень духовенства, попытался несколько строже отнестись к ставленникам и издал в 1654 году специальный указ о ставленниках: «Кому ставится в попы или дьяконы, чтобы посадские люди, или в волостях волостные люди приносили выборы и челобитье за руками; а выборы ткали б, чтобы он грамоте умел и смирен, и церковному правилу искусен, и от божественных книг сказателен, и не пьяница, и не зерник, и не тать, и не разбойник и душегубец, и креста на суде не целовал».

Вот какой сложный отбор приходилось делать поставляемым в священники! Естественно, что не все ставленники удовлетворяли столь серьезному испытанию.

Что найти кандидатов в священники, удовлетворявших столь значительным требованиям, было нелегко, видно из того, что Никон вынужден был приглашать духовенство даже с юга, так как московское духовенство его не удовлетворяло…

Попытки Никона хотя бы несколько повысить грамотность духовенства – не увенчались успехом. Собор 1662 года вынужден был вновь отметить, что «во священство поставляются сельские невежды, иже инии ниже скоты пасти умеют, кольми паче людей».

В XVII веке церковное просвещение не только не развивалось, но, напротив, падало, в связи с дальнейшим упадком церковных школ. Трудно было найти грамотного кандидата даже на ответственную церковную должность, не говоря уже о низшем духовенстве. «Ныне в Софийском дому ризничего нет, – жалуется в половине XVII столетия митрополит новгородский Афроний соловецкому игумену Маркеллу, – а взять негде, во всех монастырях добрые старцы перевелись, а которые и есть, и те бражничают, а грамоте не умеют».

Жалобы на низкий уровень развития духовенства встречаются не только в церковной обличительной литературе, но также и в гражданских актах того времени.

* * *

При таком состоянии церковного просвещения, при полной безграмотности духовенства церковники, естественно, не оправдывали в полной мере возлагаемых на них задач по обработке народа в нужном для правящих классов духе. Поэтому работа церковнослужителей подвергается частой и резкой критике со стороны высших церковных и светских чиновников, призванных русским царем наблюдать за правильным выполнением духовенством возложенных на него обязанностей.

Иностранец, побывавший в России при Иоанне Грозном, отмечает отсутствие церковной проповеди как результат низкого духовного образования: «Они (русские), говорит он, не имеют ни обыкновения, ни способности, чтобы говорить проповеди и наставлять паству, потому что весь клир погружен в глубокое невежество в отношении слова божия».

Подчеркивая роль священства в деле «церковного ради исправления и за мирское спасение», церковный обличитель XVI века с грустью говорит, что духовенство не удовлетворяет своему основному назначению. «Вы же, говорит он, обращаясь к священникам, о сих всех не брегосте… и не во что же не вменяете и детей своих духовных не востязаете, ни поучати их от божественного писания не произволяете, и того священство свое зле храните».

Тот же мотив встречается во многих произведениях церковно-поучительной и обличительной литературы. Всюду встречаются увещания священникам «смотреть прилежно, како себя управляете, и как наставляете на путь спасения христово стадо словесное, вам вверенное».

Как относилась масса к проповеди, – видно из поучения митрополита Даниила. Он указывает, что священники не пользуются среди паствы никаким авторитетом, и что над ними открыто глумятся. «Когда пастырь начнет учить народ, говоря ему: о дети, так и так поступайте, как велят нам христовы заповеди и прочия божественныя писания: тогда ему слушатели отвечают: прежде научи себя; иные же говорят: до чего тебе доучить нас? Ты сам ли по писанию живешь… отчего ты забыл себя, отец святой? Учитель начнет учить их от божественного писания, a они станут говорить о нем. О, учитель наш, как фарисей – тщеславится».

Тщетно высшее духовенство обличало свою младшую братию «исправиться» и грозило ослушникам лишением сана: «Если вы, священники, не исправитися сами и не будете учить свою паству исправиться от пороков мы лишаем вас сана и не даем своего благословения». «И вы священники, егда сами уклонистеся право пути, како можете извести стадо свое на пажити духовные, напоити животные воды, пребывающие в живот вечный».

«Не мудрено, что и другие, смотря на вас, соблазняются» «посему исправьте прежде себя, а потом народ», – таковы обычные выражения церковной проповеди, пытающейся придать, но неудачно, хотя бы внешнюю благопристойность духовенству.

Характерным является упрек, который бросает духовенство народу, говоря устами митрополита Даниила: «Ты же пастыря презираеши и не во что не поставляеши». Трудно было рассчитывать на уважение среди населения, когда духовенство показывало примеры самых необузданных пороков и, проявляя полную безграмотность даже в своем ремесле, заботилось лишь об увеличении своих доходов не считаясь со средствами.

Если в таком состоянии была проповедь низшего духовенства, то высшие церковные чиновники в своей проповеднической деятельности опирались на правящие партии и соответственно с этим проводили свою политику. Заискивающий и лицемерный тон проповеди типичен для высших церковных деятелей. У архиереев, по словам литературного противника Грозного и выразителя взглядов представителей старой знати, князя Курбского, выработался такой взгляд на проповедь: «Не должно говорить пред царями, не стыдяся о свидении господнем и обличать их в различных законопреступных делах; их ярость неудобостерпима естеству человеческому».

Архиепископ новгородский Феодосий, говоря о современном ему высшем духовенстве, метко отметил: «Всяк сан со златом советуется».

Закрывая глаза на недостатки своих покровителей, «потаковники» эти в своей деятельности и на соборах проводили ту политику, которая была выгодна правящим классам.

Говоря о высших церковных чиновниках, Курбский в следующих резких словах отзывается о них: «Посмотрим и на священнический чин, в каких обретается, не яко их осужаем, – не буди то, но беду свою оплакуем; не токмо душа своя за паству христову полагают, но и расхищают; всем яко бедно ми глаголати, не токмо расхищают, но и учителя расхитителем бывают, начало и образ всякому законопреступлению собой полагают; не глаголют перед царя, не стыдяся о сведении господни, но паче потаковники бывают, не вдовиц и сирот заступают… но села себе устроят и великие храмы и богатствы многими кипят и корыстьми, яко благочестием, украшаются».

Страсть русского духовенства к «пьянственному питью» достигала таких размеров, что «упивание» выходило далеко за пределы бытовой подробности и очень беспокоило высшую церковную иерархию и государственную власть.