Уважаемый господин дурак - Сюсаку Эндо
Шрифт:
Интервал:
Но сейчас... Обстоятельства несколько изменились. Хоть и маловероятно, но Канаи может обратиться в полицию и в таком случае Гастонможет сильно помешать. Если Эндо увидят в компании высокого иностранца, полиция быстро его схватит — на всех станциях будут расставлены посты.
— Чего ты ждешь? Убирайся. — Эндо открыл дверцу со стройплощадки, и показал на улицу. — Тебе повезло, что ты остался жив. Я, вероятно, потом убил бы и тебя.
Киллер сказал это почти угрожающе, но шуткой это не звучало. Несколько раз после ухода из Санъя Эндо всерьез думал, что, если Гастон его предаст, он убьет его, как бездомную собаку.
— Я сказал — уходи, Гас.
— Вы... куда идете? — грустно спросил Гастон.
— Куда?.. Куда бы ни пошел, это мое дело.
— Куда вы идете?
— Не приставай ко мне.
— Я пойду вместе с Эндо-сан.
— Вместе?.. Со мной?.. — Эндо с удивлением поднял голову. Ему говоришь: уходи, а он отвечает, что хочет идти вместе. При этом, похоже, считает это вполне естественным. — Так ты хочешь знать, куда я пойду? Я скажу тебе. Я собираюсь расправиться с другим парнем, который ложно обвинил моего брата. И ты хочешь пойти со мной и опять мне все испортить.
— Если вы пойдете, я пойду с вами.
— Почему?
— Потому, что мне нравится Эндо-сан и я хочу помочь.
— Помочь? Ты хочешь сказать, помочь расправиться с еще одним человеком?
— Нет, не это. — Гастон скривился, переживая, что не способен отыскать подходящие японские слова, чтобы выразить свои чувства. — Эндо-сан совсем один. Раз совсем один, ему нужен друг.
Внезапно глаза Эндо засверкали резкой ненавистью, и он уставился на Гастона.
— Убирайся отсюда, подонок. Я больше всего ненавижу сентиментальность. — И он поднял руку, будто намереваясь снова ударить Гастона. Тот отскочил на несколько шагов. Оказавшись в относительной безопасности, француз тихо, как бы самому себе, опять прошептал:
— Я пойду с вами.
— Уходи. Ты хочешь, чтобы я тебя избил?..
— Нет, я не хочу быть избитым. Это больно.
— Если знаешь, что это больно, — исчезни.
— Я пойду вместе с вами.
Терпению Эндо пришел конец. Он выхватил револьвер и бросился на Гастона, чтобы ударить его рукояткой. Глаза француза наполнились страхом. Он закрыл лицо руками.
— Тогда уходи.
— О, non, non.
— Почему ты не уходишь? Я спрашиваю, почему ты не уходишь?
— Это мое решение. — Тихий голос Гастона прозвучал сквозь пальцы, которыми он загораживал лицо от удара. Нахмурившись, как смотрит ребенок, когда его ругают родители, он выглянул из-под руки.
— Решение? Что это еще за решение?
— Не покидать вас... Идти вместе с вами.
Он сказал это так тихо, словно пискнул комар, однако Эндо без труда расслышал его. «Не покидать вас... Идти вместе с вами». Для киллера, закалившего себя против любого человеческого чувства и сентиментальности, не могло быть более оскорбительных слов. Сжимая в одной руке револьвер, он схватил Гастона за воротник.
— Послушай, Гас. Я верю только в одно чувство — ненависть.
— Это ложь.
— Ложь? Почему? — Эндо еще сильнее сдавил шею Гастона — так, что французу стало трудно дышать. — Ну что, Гас, тебе тяжело? Больно?
— Больно.
— Если больно, слушай. Таких как ты, я не люблю больше всего. Более того, я их ненавижу.
— Вы мне делаете больно.
— Тогда перестань разыгрывать добродетель. Меня не обманешь. Доброй воли в мире больше нет. «Любовь», «доверие» — слова, который каждый использует для своего удобства... Сейчас я стал умнее, и меня больше не обманешь.
— Мне больно.
— Сделай хоть шаг за мной — точно убью.
С этими словами он отпустил Гастона и двинулся прочь. Но когда, обернувшись, увидел, что Гастон тащится за ним вдоль стены, Эндо бросился к нему и со всей силой ударил его в висок рукояткой револьвера. Звук был такой, будто на землю упала железная балка. Гастон волчком повернулся вокруг и рухнул, словно подрубленное дерево.
* * *
Хотя весна постепенно отступала перед летом, вечерний воздух был еще влажен. Два колокольчика, которые Томоэ только что купила на Гиндзе, иногда звенели от дуновений легкого ветерка, а затем снова замолкали.
Такамори в этот вечер вернулся домой необычно рано. Он сидел на веранде и с аппетитом поедал сладкий рисовый пирог — гостинец, который Томоэ тоже принесла домой.
— Посмотри, ты испачкал свое кимоно вареньем, — заметила Томоэ.
— Извини.
— Извинения мало. Это свежее кимоно. Мама его только что выстирала.
— Ах вот как. Тогда я еще больше сожалею.
Однако он, как всегда, пропустил ее замечание мимо ушей и продолжал вытирать запачканные вареньем пальцы о чистое кимоно.
— Такамори.
— В чем дело?
— Мне жаль твою будущую жену.
— В этом нет необходимости, — ответил он, вытирая пальцы куском газеты.
— Отсюда ты выглядишь как ребенок-переросток.
— Мне кажется, в жалости нуждается как раз мужчина, за которого ты выйдешь замуж... Ты придираешься к человеку даже за едой.
Такамори достал пачку сигарет.
— А где же спички?
— Рядом с тобой. И постарайся стряхивать пепел в пепельницу. Мама утром снова жаловалась на тебя. «Такамори, кажется, думает, что весь дом — пепельница».
Как большинство мужчин, Такамори был небрежен с сигаретным пеплом. Он использовал все, что ему казалось удобным, — вазы для цветов, баночки от крема Томоэ.
— Такамори.
— Ну что еще?
— Мне сделали предложение.
— О? У него, наверное, винтиков не хватает.
— Осако из моей фирмы...
— А, этот парень с лицом, похожим на мою подметку...
Сказав это, Такамори встал, потянулся и вышел в темный сад. Падающая звезда пересекла ночное небо, и Такамори отвернулся, будто это был плохой знак.
В доме зазвонил телефон, и Томоэ сняла трубку. Ее голос прозвучал странно:
— Гиндза?.. Хорошо. — Она положила трубку и позвала брата: — Такамори! Гастон ранен, он сейчас в полицейском участке Маруноути. Звонили оттуда.
* * *
Все японские полицейские участки, похоже, строили по одному проекту. Так же как и в участке, где брат с сестрой уже были, здесь вход располагался выше, чем у соседних зданий, отчего проникнуть внутрь было затруднительно. Каменные ступени придавали ему строгий и официальный вид. «Надо бы понизить вход и убрать ненужное крыльцо — тогда они станут ближе к народу» — такая мысль пришла в голову Такамори, когда они входили в полицейский участок Маруноути. Как любой человек, чья молодость пришлась на войну, Такамори никак не мог избавиться от некоторого страха при входе в полицейский участок. Однако внутри подобное чувство исчезало. Молодой полицейский в приемной вежливо объяснил им, куда идти.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!