Русский Белград - Сергей Танин

Началась спешная подготовка по формированию Отдельного Русского Корпуса. Намеренно был пущен слух, что немцы мобилизуют всех русских, дабы не вызвать в сербах еще большего озлобления. Слух о формировании корпуса дошел и до немецкого посольства, то есть до чиновников национал-социалистической партии. Посол Бенцлер и его помощник Фаине вызвали меня в немецкое посольство и заявили: „Вы, русские, — все коммунисты. Кто вам разрешил формирование какого-то русского корпуса? Если среди русских эмигрантов есть антикоммунисты, то вы должны немедленно отдать приказ, чтобы все они вступали в сербскую жандармерию“. На это я ответил, что не могу вмешивать русскую эмиграцию в сербскую гражданскую войну. Тогда Фаине пригрозил: „Никаких русских корпусов быть не может, никаких русских организаций и русских песен! Запомните, что невыполнение этого отразится на вашем положении“».

А тем временем ситуация в Сербии стала уже почти катастрофической: восставшие коммунисты уже подходили к Белграду, а проживавшие в Шабаце казаки после убийства коммунистами пяти казаков с семьями сами взялись за оружие и, сформировав две сотни под командой сотника Иконникова, отбивались вместе с немецкими частями от наступавших и окружавших их коммунистов.

М.Ф. Скородумов продолжает свой рассказ:

«Получив в немецком посольстве грозное предупреждение, я немедленно отправился к полковнику Кевишу. Последний был крайне раздражен действиями посла. „Если Бенцлер не хочет, то хотим мы“, — сказал он и попросил меня приехать завтра.

На следующий день полковник Кевиш с довольным видом заявил: „Все наши враги разбиты, и мы можем спешно приступить к формированию корпуса!“

Тут же он приказал начать формирование корпуса и добавил, что все выдвинутые мною условия приняты. Условия эти были переписаны в двух экземплярах, и мы оба поставили под ними свои подписи. А требования мои были следующие:

1). Лишь один командир корпуса подчиняется немецкому командованию, все же чины корпуса подчиняются только командиру корпуса и русским начальникам, им назначенным.

2). Корпус не может дробиться на части, а всегда будет действовать как одно целое, то есть ни одна часть корпуса не может быть придана немецким частям.

3). Русский Корпус может быть только лишь в русской форме, но ни в коем случае не в сербской и не в немецкой. Для распознавания немцами чинов на воротниках должны быть особые знаки. На шлемах же должны быть ополченческие кресты белого цвета.

4). Никто из чинов корпуса не приносит никакой присяги, кроме командира корпуса.

5). Когда корпус закончит формирование и коммунистическое движение в Сербии будет подавлено, немецкое командование обязуется корпус перебросить на Восточный фронт.

6). Русский Корпус не может быть использован ни против какого-либо государства, ни против сербских националистов Дражи Михайловича и др. Отдельный Русский Корпус может быть использован только против коммунистов.

В Русском доме началась спешная работа по формированию корпуса. С сорока юнкерами, наскоро обученными и обмундированными, я принял сербские училищные казармы, где должен был формироваться корпус. Днем и ночью работа кипела, как в муравейнике. В это время от частных лиц я получил устное предупреждение о том, что как только будет отдан приказ о формировании корпуса, я буду немедленно арестован немецким посольством. В таких условиях 12 сентября 1941 года я отдал приказ о формировании Отдельного Русского Корпуса.

После отдания этого приказа работа по формированию корпуса шла еще два дня, но 14 сентября меня пригласили в гестапо и действительно арестовали, так как немецкое посольство сообщило по радио: „В Белграде русский генерал Скородумов сформировал национальное правительство, формирует армию и даже назначил командующего флотом“. В Берлине начался переполох и по радио последовал приказ: „Немедленно арестовать генерала, правительство и армию разогнать, начальника штаба полковника Кевиша и офицеров гестапо сместить“. Розенберг будто требовал даже повесить меня (все эти сведения мне сообщили в гестапо после моего ареста)».

В самом деле, 12 сентября 1941 года генерал Скородумов отдал приказ о формировании Отдельного Русского Корпуса, который заканчивался словами: «С Божьей помощью, при общем единодушии и выполнив наш долг в отношении приютившей нас страны, я приведу вас в Россию».

В среде русской эмиграции призыв М.Ф. Скородумова нашел горячий отклик. Со всех концов Европы в Белград устремились добровольцы всех возрастов и профессий. Многие бросали хорошие работы и устойчивое положение и спешили взяться за оружие.

О том, что творилось в это время в Югославии, М.Ф. Скородумов говорит следующее:

«Я был окружен немецкими агентами, которые следили за каждым моим шагом, меня снова вызвали в гестапо и предупредили, что если я позволю себе еще одно высказывание против немцев, то буду смещен с поста начальника Бюро и сильно пострадаю. Затем немецкое командование потребовал снять с печати Бюро русский герб (двуглавого орла) и заменить его свастикой, но я категорически отказался это сделать.

В это тяжелое время мне помогала только небольшая группа русских патриотов. Многие сербы, поддерживая коммунистов, не симпатизировали мне, считая фашистом, и искали удобного случая для провокации. Немцы враждовали друг с другом: военная партия боролась с партией национал-социалистов. К сожалению, и сама русская эмиграция не была единодушна. Часть ее — истинные русские патриоты — бросила все, чтобы вновь взяться за оружие и продолжить борьбу с большевиками. Другая часть эмиграции, больше думая о собственной шкуре, подняла вой и толпами ринулась из Сербии на фабрики в Германию, а не уехавшие спасались от большевиков, спрятавшись за спины чинов Русского Корпуса. Наконец, небольшая часть эмиграции — так называемые „левые“ и „советские патриоты“ — завопила о том, что воевать с большевиками нельзя, ибо интересы Советской власти якобы совпадают с интересами России. Эту советофильскую группу возглавляли два священника: протоиерей И. Сокаль и протоиерей В. Неклюдов. Они собирали митинги за церковью Святой Троицы и уговаривали прихожан не идти в Русский Корпус и не бояться коммунистов, так как „большевиков больше нет, а есть только русские люди“. Оба эти священника впоследствии перешли к коммунистам и при наступлении советских войск уговорили остаться в Белграде многих прихожан, которые расплатились за свою доверчивость собственными головами. Другой советофил — „младоросс“ Илья Толстой, внук Льва Толстого, даже напал на меня на улице и грозил убить».

* * *

Не всем нравились идеи М.Ф. Скородумова и в немецком политическом руководстве. В результате он был отстранен от командования и арестован гестапо. Вместо него корпус принял начальник его штаба генерал Борис Александрович Штейфон.

Этот человек родился в Харькове в 1881 году в семье крещеных евреев. Он учился в Харьковском реальном училище, а в 1902 году окончил Чугуевское военное училище, из которого был выпущен подпоручиком в 124-й Воронежский пехотный полк. Он был участником Русско-японской войны, был контужен, но остался в строю. За отличие он был награжден орденами Святой Анны 4-й степени (с надписью «За храбрость», Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом и Святого Станислава 2-й степени с мечами, а также бронзовой медалью с бантом в память о войне с Японией. В 1911 году он окончил Николаевскою военную академию и стал капитаном, старшим адъютантом штаба войск Семиреченской области. Потом он участвовал в Первой мировой войне и был награжден Георгиевским оружием за проведение разведки под Эрзерумом.