Котт в сапогах. Поспорить с судьбой - Сергей Ковалев

— Ничего не скажешь, замечательно начинается путешествие! — проворчал я, устраиваясь в углу.

— Хочешь сказать, в прошлый раз было иначе? — хмыкнул Николас, не оборачиваясь. — Когда ко мне в таверне подкатили громила, ведьма и говорящий кот с говорящей крысой в придачу, это, я тебе скажу, выглядело не менее дико.

Я тоже усмехнулся, вспомнив события прошлой весны.

— Да, с этим не поспоришь. Но сейчас и ставки выше. В прошлый раз у нас в команде была сильная ведьма, да и противники были пожиже. Ты же слышал про посланца преисподней? Не думаю, что его послали только ради меня — за что такая честь? Нет, я об этом думал, и вот что мне приходит в голову: его послали с какой-то серьезной миссией, а я просто оказался на пути. Ну вроде как господа отправились медведя затравить, а слуги по пути зайцев настреляли.

— Не стоит себя так принижать…

— Это просто реальный взгляд на вещи. Я ведь не император, повелевающий народами, не герой, совершающий грандиозные подвиги, не священник, слова которого улавливают сердца тысяч людей. В общем, от меня не зависит ничего в масштабах мира.

— Коллет?

— Именно этого я и боюсь. Ее могущество велико и продолжает расти. Но она добрая девочка и все усилия тратит на благо людей. Как такого человека повернуть ко Злу? Да очень просто — уничтожь ее мир, ее друзей. Покажи, что служение Добру ничего не дает, ни от чего не спасает… Ты же ее знаешь — она вспыльчивая, как ее алхимические порошки. Если Коллет начнет мстить — мало никому не покажется.

— Инквизитор этот еще притащился.

— Вот-вот. Понимаешь, что начнется, если Коллет разозлить? Конечно, она пустит в ход всю свою мощь. И тут вылезет этот сморчок и завопит: «Ведьма! Вяжи ведьму!» Конечно, она его раскатает в лепешку. Естественно, Рим этого не стерпит и ударит по Гремзольду всеми силами. Возможно даже отлучение всей страны. А это уже не шутки — это война со всем миром. Не то чтобы я думал, будто Коллет это не по силам — с нее станет и со всем миром воевать. Но это как раз и отличный способ привести ее в конце концов на сторону Тьмы.

— Тебе надо было поговорить с Коллет. Если она будет знать…

— Ничего не изменится, — закончил я за Николаса. — Она будет делать то, что считает должным. Даже если это приведет ее прямиком в ад.

— А ты не думаешь, что она вполне могла бы защитить тебя от этого посланца?

— Кто знает? — развел я лапами. — А вдруг он окажется сильнее? В любом случае семь поколений благородных предков в гробах перевернулись бы, стань я прятаться от опасности за спиной слабой женщины!

— Гм… Конрад, твои логические построения дырявы, как рыбацкая сеть.

— При чем тут логика? Я же не ученый схоласт. Просто я так это чувствую.

— Оно и видно.

— Ты, чем поучать старших, лучше вперед смотри внимательнее. Здесь тебе не море и не река: врежемся в дерево — костей не соберем.

— Чем указывать капитану корабля, что делать, иди-ка ты лучше на бушприт!

— А иди-ка ты сам туда!

— Я серьезно. Отсюда плохой обзор — и вправду можно на что-нибудь налететь. Конечно, я на нашем корабле даже стены прошибал, но раз на раз не приходится. Так что иди на бушприт, будешь оттуда мне сигналить, если по курсу окажется что-то.

Я высунул нос за дверь, и меня аж передернуло от холода.

— Николас, я тебе этого не забуду!

Запись в дневнике Конрада фон Котта

от 18 марта 16… года от P. X.

Жизнь неоднократно убеждала меня — во всем происходящем есть свой смысл, даже если мы иногда не в силах понять его. Но в это плавание довелось мне столкнуться с двумя явлениями, которым я не в состоянии подобрать объяснение. Первое из них — известное в среде путешественников, моряков и некоторых географов явление под названием Гольфстрим. Каким образом часть воды, окруженная со всех сторон ледяной водой, остается теплой, понять я так и не смог.

Второе же, что понять я не в силах, — зачем вообще Богу пришло в голову создавать такие холодные места?!

Примечание на полях. Архимед попытался ответить на мой вопрос, опрометчиво заявив, что наука давно нашла на него ответ. Не знаю, не знаю, но из того, что он нес, я понял только отдельные слова. Если наука все так путано объясняет, то зачем она вообще нужна?

— Бр-р-р-р, ну и холод! — В клубах морозного пара в кают-компанию ввалился Андрэ. — Кошмар!

Я злобно посмотрел на него, но ничего не сказал — не мог, трясло меня так, что опасался откусить язык. В соседнем углу что-то неразборчиво-агрессивное прохрипел кулек из одежды, пледов, мешковины и, кажется, даже полотенец. Внутри кулька находился Архимед. Последние четыре часа изобретатель занимался тем, что скалывал лед с бортов и снастей корабля. Но он хотя бы двигался! Я же провел все это время на носу корабля, выкрикивая в сторону рубки «Право руля!» или «Лево руля!». Николасу я уже не завидовал: стекло на окне рубки покрылось толстым слоем ледяных узоров, и, чтобы слышать мои команды, приходилось держать либо окно, либо дверь рубки открытыми. Так что внутри было, по-моему, даже холоднее, чем на палубе.

— Ух! Пока от кочегарки досюда дошел, чуть себе все не отморозил! — жизнерадостно продолжил Андрэ. — А вы чего такие кислые?

Мне захотелось покусать короля. И расцарапать ему его королевский зад, чтобы месяц спал стоя! Я с трудом подавил это желание, несколько раз повторив про себя: Андрэ не виноват, что в этих местах так холодно. И что он слишком глуп, чтобы доверить ему какую-либо работу, кроме как кидать уголь в топку. Ну не за штурвал же его ставить, в самом деле! Когда началось обледенение надводной части корабля и появилась опасность оверкиля, Архимед поставил гиганта скалывать лед. Однако первыми же ударами тот сколол не только лед, но и изрядную часть фальшборта. Дальнейшие попытки научить короля этому тонкому ремеслу обошлись сравнительно дешево — разнесенным в щепу трапом, обрубленным такелажем и небольшой пробоиной в надводной части борта. Пробоина-то Архимеда и подкосила. Махнув на бестолкового монарха рукой, изобретатель взялся за топор сам, а Андрэ вернулся в кочегарку. Вид его довольной физиономии навел меня на нехорошие мысли, но, подумав, я выбросил из головы подозрения: король слишком простодушен для столь коварной игры. Тем не менее получалось, что единственным, кто путешествовал в более-менее сносных условиях, был дурачок Андрэ. Что наводило на мысль, а того ли человека считают дурачком?

Вообще, путешествие наше поначалу протекало без особых трудностей, из-за чего мы расслабились и обленились. Действительно, управление летучим кораблем не требовало каких-то особых усилий. «Грозный пингвин» спокойно скользил над землей в ту сторону, в которую направлял его рулевой, игнорируя холмы, снежные сугробы, русла рек и мелкий кустарник. Паруса за ненадобностью так ни разу и не поставили, двигались исключительно за счет паровой тяги, проблем с дровами на этот раз не предвиделось — ведь двигались по-над сушей. Единственное неудобство доставляли леса: их приходилось облетать стороной. Ну и остановки возле городов неизбежно превращались в бесплатный цирк для обывателей. Сначала Архимеду приходилось долго убеждать всех, что мы не колдуны и корабль двигается исключительно естественным образом. Откровенно говоря, получалось это у него плохо. Да чего уж там говорить о горожанах, если даже меня его объяснения не особо убеждали. Когда же ему удавалось более-менее объяснить, что опасности от нашего судна никакой нет, толпы любопытных бездельников разбредались по кораблю, норовя залезть в самые неподходящие места, а то и стащить что-нибудь. Один раз нам даже пришлось возвращаться назад из-за двух сорванцов, спрятавшихся в трюме и обнаруженных исключительно благодаря беспокойному духу Хосе Альфонсо. Дрожащих от пережитого ужаса мальчишек сдали на руки родителям, но ушел на это почти целый день. В другом городке, уже в Германии, местный священник предал нас анафеме и объявил слугами дьявола, после чего несколько миль за «Грозным пингвином» гналась вооруженная толпа прихожан, желавших нас непременно «спасти» через сожжение на костре.