Укротительница привидений - Тереза Медейрос

Газеты начали быстро и незаметно исчезать со стола.

– Мы просто слегка развлекались здесь, милорд, – плаксиво заныла Кук. – Мы не хотели ничего плохого.

Хайден заметил газету, которую рассыльный пытался спрятать за спину, и выхватил ее. Но прежде чем он успел развернуть лист, рядом оказалась Лотти.

– Нет! – крикнула она, вырвала газету и поспешно смяла ее в комок.

Хайден спокойно разжал пальцы Лотти, вынул из них бумажный шар и стал разворачивать. Лотти впилась глазами в его лицо.

Хайден быстро просмотрел рисунок, статью и буквально налился кровью. Затем снова скомкал газету и мягко сказал, повернувшись к Лотти:

– Прости. Мне хотелось уберечь тебя от этого.

После этого вся его мягкость мгновенно улетучилась, и он закричал громовым голосом, обращаясь к слугам:

– Кто принес в мой дом эту гадость?

Казалось, что слуги даже перестали дышать. Хайден подошел к Кук и молча протянул ей раскрытую ладонь. Кук также молча достала из-под стола еще один желтоватый газетный лист и положила в руку хозяина. Хайден, не глядя, швырнул газету в пылающий камин. Остальные слуги не заставили себя ждать и дружно принялись швырять в огонь припрятанные газеты.

Когда догорел последний лист, Хайден обернулся и жестко сказал:

– Миссис Кэвендиш, вы персонально отвечаете за поведение прислуги. Будьте любезны, объясните, кто принес в мой дом это… эту…

– Н-но, милорд, – заикаясь, ответила экономка, делая шаг вперед. – Я сама ничего об этом не знала, пока мне не сказала Мегги, а мне она сказала то же, что и вам. Как мне теперь найти виновного?

Марта прищуренными глазами обвела лица слуг – одного за другим, а затем процедила сквозь зубы:

– Предоставьте это мне.

И исчезла в темном коридоре, где были расположены комнаты для прислуги.

Вновь повисла мучительная тишина, а затем кто-то из слуг сказал, указывая пальцем на камин:

– Все, что пишут эти газеты, – чушь, это каждый знает. Мы не перестанем после этого уважать ее.

Хайден шагнул вперед – напряженный, подобранный, и была секунда, когда Лотти подумала, что он сейчас свернет этому слуге шею.

– Ее? Кого ты имеешь в виду, не мою ли жену? – Глаза Хайдена горели таким огнем, что даже Лотти стало не по себе. – Свою хозяйку? Маркизу? Леди, которая имеет полное право всех вас выгнать взашей отсюда, и без всякого выходного пособия и рекомендаций?

Слуги опустили головы, втянули плечи и стали такими ничтожными и жалкими, что Лотти твердо решила про себя никого из них не выгонять. Быть может, этот урок пойдет им на пользу.

Тут на кухню вернулась Марта, причем не одна, а с рыдающей молоденькой горничной, которую она тащила за руку. Лицо горничной было почти целиком скрыто под съехавшим на лоб чепцом. Собственно говоря, можно было рассмотреть лишь пару дрожащих губ и покрасневший от слез кончик носа.

– Я нашла того, кто это сделал! – торжественно объявила Марта. – Стоило щипнуть ее пару раз, как эта мерзавка призналась, что именно она притащила целый портфель, набитый этими газетенками. Ну, а теперь проси прощения у хозяйки, дрянная девчонка, а затем отправляйся укладывать свои вещи.

С этими словами Марта вытолкнула провинившуюся горничную вперед и сорвала у нее с головы чепец.

На свет показались жидкие бурые пряди волос, а с ними – некрасивое, распухшее от слез лицо.

– Гарриет! – ахнула Лотти, вглядевшись в горничную.

– Лотти!

И Гарриет бросилась в объятия подруги, едва не сбив ее при этом с ног.

– Миледи, что вы делаете? – испуганно спросила Марта. – Неужели вы в самом деле знаете эту паршивку?

– Еще как знаю, – ответила Лотти, крепко прижимая к себе плачущую девушку. – Эта паршивка – моя лучшая подруга, мисс Гарриет Димвинкл, а ее отец – судья в Кенте.

– Судья? – Марта попятилась назад, и Кук поспешила подставить ей табуретку.

Старая няня тяжело опустилась на нее, заранее готовая к тому, что теперь ее отдаднаползали друг на друга. Глаза Марты остекленели, словно уже видели перед собой мрачную тюрьму, затерянную в глухих болотах.

Миссис Кэвендиш недоверчиво хмыкнула и заметила не без злорадства:

– Тебе нужно было послушать меня. Говорила же что нельзя брать в дом эту глупую… – она перехватила предупреждающий взгляд Лотти и немедленно исправилась, – …эту милую девушку.

Немедленно появились еще два стула, на один из которых Лотти усадила свою подругу, а на второй уселась сама.

– А я думала, что ты уехала домой, в Кент, – сказала она, беря в ладони руки Гарриет. – Каким образом ты оказалась здесь, в Корнуолле?

– Да, да, мне тоже очень интересно было бы услышать ответ на этот вопрос, – сказал Хайден, вытаскивая из кармана носовой платок и протягивая его Гарриет. Затем он прислонился спиной к камину, сложил на груди руки и приготовился слушать.

– Я сбежала, – всхлипнула Гарриет. – Сказала герцогу и герцогине, что возвращаюсь домой, но на самом деле и не собиралась делать этого. Я знаю, как расстроились бы мои родители, возвратись я домой. Они-то надеялись, что мне удастся найти себе мужа и наконец-то можно будет сбыть меня с рук.

– Но как же ты добралась сюда одна, без сопровождающих? – спросила Лотти.

– Твоя сестра посадила меня в карету, отправлявшуюся в Кент, но я вышла через вторую дверь, и купила билет до Корнуолла. Никто и не заметил моего исчезновения, – и Гарриет громко высморкалась в платок Хайдена.

– Бедняжка, – сказала Лотти и поправила волосы на голове Гарриет. – А где твои очки?

– В карете я сняла их, чтобы протереть, положила на сиденье, и тут же на них сел какой-то толстый джентльмен. Он их раздавил, но даже не извинился и назвал меня растяпой.

На глазах Гарриет снова засверкали слезы. Лотти сжала руку подруги и поспешно спросила стараясь опередить новый поток рыданий:

– А почему ты сразу ко мне не пришла? К чему было устраивать весь этот маскарад?

Гарриет покосилась в сторону Хайдена и ответила:

– Я боялась, что он отошлет меня к родителям, – и добавила тихим шепотом, наклонившись к уху Лотти: – Или сделает так, чтобы я вовсе исчезла.

– И все же, мисс Димвинкл, как ни любопытно слушать о ваших приключениях, хотелось бы узнать зачем вы притащили в мой дом эти дурацкие газеты? – сурово спросил Хайден.

– Их продавали возле гостиницы, в которой я ожидала почтовую карету. Я потратила все оставшиеся деньги, до последнего шиллинга, чтобы скупить их как можно больше. Мне хотелось, чтобы как можно меньше людей смогли прочитать их. А сами газеты я собиралась сжечь при первой же возможности.