Серый и соседка - Кира Измайлова

Через четверть часа рядом с визгом покрышек затормозил экипаж ДПС. Оформление протокола заняло еще примерно столько же времени, после чего Ларису отпустили с миром, попросив быть повнимательнее на дороге, а владельца «ауди» за несоблюдение дистанции и невключение поворотников (у того действительно обнаружился регистратор) решили вытрясти по максимуму.

– Приятно иметь знакомых в органах, – улыбнулась девушка, пришедшая в хорошее расположение духа. – Серый, не вешай нос. Я понимаю, будь ты в кондиции, этот водятел уже собирал бы зубы под колесами своей «ауди» оторванными руками, но пока…

– Ларис, это не «пока», – серьезно сказал Алексей. – Это навсегда, до конца жизни. Я никогда не смогу вступиться за девушку. Неважно, знакомую или вовсе постороннюю, к которой пристали хулиганы. Или не за девушку, а за кого-то еще, неважно. Не сумею выдернуть ребенка из-под колес. Даже котенка с дерева не сниму! Я почти с этим смирился, но жизнь, сволочь, подкидывает то одну подлянку, то другую!

– А ты не играй с жизнью в подлянку, – хмыкнула она. – И тем более в поддавки. Приехали, слава богу! Вылезай потихоньку…

Пока он пытался отдышаться (салон «жигулей» – это не кондиционированный внедорожник), Лариса обошла свой драндулет и поковыряла пальцем свежую вмятину на багажнике.

– Даже краска не ободралась, – довольно сказала она. – Держу пари, у того типа фара уже была битая, знаю я такие приколы. Пойдем, Серый…

«Вот оно, блаженство», – невольно подумал он, отмывшись от больничных ароматов, чисто выбрившись и переодевшись. Повязки намокли, но свежие шрамы – врач был прав, заживало на Алексее, как на собаке, – никак не отреагировали, тем более, Лариса тут же набросилась на него с дезинфекцией, мазями и бинтами.

– Как ты? – спросила она от дверей.

– Потрясающе, – ответил он, гладя палевую кошку, устроившуюся у него на бедре. Полосатая аккуратно подобралась под левую руку и устроилась ровно так, чтобы не касаться залатанного бока, но греть своим теплом.

– Будешь спать?

– Если не возражаешь. В больнице не выспишься: один храпит, другой стонет, третий… – Алексей усмехнулся. – Как же тихо… как…

Лариса подошла ближе, удостоверилась, что он заснул на полуслове, набросила на него теплый плед и посидела рядом, глядя в осунувшееся лицо. Кошки настороженно следили за хозяйкой.

– Берегите его, – сказала она и вышла. На пол из окна падал прямоугольник лунного света – он медленно переползал на спящего, укрывая его поверх пледа.

К февралю ребра зажили почти окончательно, во всяком случае, врач только качал головой и говорил, мол, Серегин, вам бы раньше заняться собой, не пришлось бы прибегать к такой экстремальной хирургии! Так или иначе, но дышать и впрямь стало легче, в боку не саднило постоянно, а еще можно было выпрямиться во весь рост и поднять обе руки над головой. Хоть лампочку вкрутить он теперь был в состоянии, чтоб ее!

Оказалось, что он еще выше Ларисы, чем был прежде, скособоченным. Она на фоне Алексея вовсе терялась, казалась девочкой-подростком рядом со здоровенным дяденькой, и пускай тот дяденька в бодибилдеры не годился, а был даже слишком худ для своего сложения, их иногда провожали недоуменными, а то и возмущенными взглядами. Ларису это неизменно смешило, а его раздражало. Они даже чуть не поругались как-то по этому поводу.

– Знаешь, я думала, такое можно только в интернет-жалобах прочитать, – весело сказала как-то Лариса, разгружая покупки.

– Что именно?

– А ты не слышал? В супермаркете на соседней кассе стояли три девицы. Ну, как в кино – «голландки – во голландки!» В смысле, рослые и фигуристые. Пялились-пялились на нас, потом одна и выдала, мол, почему бы лилипуткам не поискать свой размерчик? А то как рослый мужик, так при нем непременно дюймовочка, а нам где высоких взять?! – Лариса искренне засмеялась, раскладывая припасы по полочкам холодильника. – И это при том, что и я нормального среднего роста, и они не вот уж прям баскетболистки. Просто мы с тобой на контрасте так смотримся. Серый?

– А?

– Ты чего скис?

– Я не молоко, чтобы киснуть. – Алексей уставился в сторону. – Ларис, а ты не думала, что… правда так подумают?

– О чем?

– Ну… что мы…

– Пусть думают, – отмахнулась она из недр холодильника. – Мне не жалко. Они мне кто, браты-сваты, что ли? Это у родителей да тамошней родни, знаешь… «Ой, да что соседи подумають! Да что люди скажуть!» Пф… Серый? Что умолк?

– Ларис, у тебя парень есть? – выговорил он быстро, боясь, что не совладает с голосом.

– Был, а что?

– Я имею в виду, сейчас.

– Нет. А в чем дело-то?

– Почему? – спросил Алексей.

– Не хочу, – пожала она плечами. – Да и все равно никого путного не подворачивается. Вот майор Васильев, разве что, но он женатый, с двумя детьми, это не мой вариант… Или ты насчет мест для встречи? Вот об этом не думай даже переживать, я к себе никогда никого не водила. Это только мое логово.

– А я как же?

– Ты – другое дело, – Лариса присела на край стола и сунулась носом к его носу. – Совсем другое, Серый. Не проси объяснить… Ты скажешь – ты чужой мне и почти незнакомец, но я и лучшую подругу не пустила бы пожить, максимум на неделю-другую. Выбрось из головы эти глупости.

Ее глаза пылали напротив, и он первым отвел взгляд.

– Расскажи лучше, что там с поиском твоей родни, – уже будничным тоном произнесла Лариса и взялась кромсать салат.

– Отца так и не нашли, – неохотно ответил Алексей. – Мать в доме инвалидов, под Пензой почему-то. Спилась, бомжевала, потом обморожение, гангрена… словом, ей ампутировали обе ноги, и…

– Не поедешь?

Он молчал. Лариса отложила нож, подошла и взяла его за виски, развернув лицом к себе.

– Серый, – сказала она. – Ох, Серый… Не скули. Сейчас ты все равно никуда поехать не можешь, я тебя просто не отпущу. Если она дотянет до весны, тогда отвезу тебя туда сама. Но…

– Не надо, Лариса, – сдавленно попросил он, чувствуя, как она гладит его колючий стриженый затылок. – Не надо ничего говорить. Она меня оставила, думала, так будет лучше. А я… мне что делать? Мне на себя едва хватает, и если бы не ты…

– Но все же она мать, да?

Он кивнул. В глубине памяти сохранилось еще кое-что: старший брат показывает ему машинку, дает фломастер и подговаривает нарисовать какую-то загогулину на стене, за которую влетело обоим, невкусная каша и случайные карамельки, и чьи-то слезы, и вдруг – вместо привычной тесной комнатки – просторная, на несколько человек, и чужие люди вокруг… Потом, когда он уже немного подрос и понял, в чем дело, то старался не смотреть в лицо женщины, которая изредка появлялась в его жизни. Именно чтобы не запомнить и не узнать, если вдруг встретит на улице.