Закодированный - Алексей Слаповский

Но он намека не уловил, думал о своем. И высказался:

– Таня, ведь это страшно – маму не помнить.

Она мысленно охнула.

Она, может быть, впервые почувствовала, что это такое – ничего не помнить. Она вот к хворающей матери, гадина такая, ездит два раза в год (правда, все время уговаривает переехать в город, но та не соглашается), вспоминает ее, если честно, не каждый день, а то и не каждую неделю, закопавшись в своих делах, но представить, что вообще бы ее не помнила… Это же все равно что не от матери, а из воздуха родиться и, то есть, не чувствовать себя человеком! Жуть какая!

И Татьяна, не думая, правильно или неправильно, да как он поймет, да что это значит, подошла к Георгию, сидевшему за столом, обняла руками его голову и сказала:

– Господи… Бедный ты мой…

А он прижался щекой к ее руке. А потом взял и поцеловал руку.

Поднял голову, увидел, что Татьяна тихо плачет.

– Перестань. Все вспомню, никуда не денусь.

– Да я не про тебя.

– А почему тогда?

– Первый раз в жизни, блядь, руки целуют! – сказала Татьяна и отошла.

Именно так она и сказала, и я ничего с этим не могу поделать. Татьяна хорошо училась в школе, старалась себя воспитать, лишний раз не ругалась матом, даже с подвыпившими покупателями, при детях не выражалась вообще. Но сказала так, и, повторяю, изменить ее слова я не в силах.

11

Харченко не бездействовал.

Послал новый запрос, приложив фотографию, описав ситуацию и указав, что данный неопознанный гражданин является, скорее всего, жителем Москвы или Московской области. Возможные профессии – строитель, футболист. Но не исключено, что и вор. Впрочем, всё это бывает сочетаемо.

Но ответа все не было.

Он звонил: ищут ли?

Отвечали: ищем, никаких результатов. Сам в нашей системе работаешь, знаешь, насколько бывает трудно найти человека, а найденного – опознать.

Харченко не столько заботился о служебном розыске, он все чаще думал о Татьяне.

Сначала ему казалось, что это вполне привычные мысли – плотские. Или, если говорить современным языком, которым лейтенант владел в совершенстве, сексуальные. Подобные мысли овладели им лет с тринадцати и почти никогда не отпускали, что его не тревожило: парень видный и на видном месте, он устроил свою жизнь так, что за возникновением желания сразу же следовало осуществление оного. Во-первых, дюжина знакомых девушек из продавщиц, парикмахерш и молоденьких работниц сбербанков (только Харченко знает, как любвеобильны эти тихие девушки, весь день считающие чужие деньги – может, их это и возбуждает?). Во-вторых, постоянная, хоть и опасная, связь с женой заместителя начальника отдела, пьяницы, страдающего мочекаменной болезнью. В-третьих, бесплатные девушки из интим-салонов, которых в Чихове, как в городе приличном, цивилизованном, было целых три.

То есть – без проблем.

Но о Татьяне он думал как-то иначе.

Это его раздражало.

Он находил причину почему-то не в ней и не в себе, а в Георгии. Решил, что его чисто эстетически возмущает сожительство красивой молодой женщины с фактическим бомжем.

А когда Георгий из бомжа превратился в нормального работника, раздражение увеличилось.

Он посетил ландшафтное строительство у дома Ренаты Ледозаровой и спросил Георгия:

– На основании чего трудимся?

– На основании желания! – встрял Одутловатов.

– Я без шуток! – жестко сказал Харченко. – Где документация? Где подряд на работы? А?

– А чего ты к нам-то пристаешь? – вмешался Кумилкин, считая своим долгом почти вора почти в законе (каковым он себя считал) не церемониться с ментом. – Иди вон к хозяйке, у нее и спрашивай!

– Я и без этого знаю: подряда нет, документации нет. Типичный уход от налогов! Придется прикрыть вашу лавочку!

Георгий вылез из очередной ямы, которую копал, и спросил не по теме:

– Обо мне не узнали ничего?

– Это вопрос второй, – сказал Харченко. – Не узнал пока. А раз так, то вы никто. И работать не имеете права!

– У нас каждый имеет право на труд! – вспомнил советский писаный закон Одутловатов.

– Зато не каждый имеет право на оплату! – тут же напомнил ему Абдрыков другой советский закон, неписаный. (Впрочем, не только советский.)

Тут подъехала на своей серебристой машине Рената. Вышла.

– В чем дело, Виталий?

Они знали друг друга – и вполне коротко, по имени и на «ты». Виталий, правда, не был в числе претендентов на руку, сердце или тело Ренаты, но она в этом и не нуждалась: чин у него не тот.

Виталий на приятельское обращение не откликнулся, повел себя официально:

– Что за люди, Рената Владимировна? На каком основании работают?

– А пойдем в дом, объясню.

Виталий сразу понял, зачем его зовут (денег сунуть на бедность), и отказался:

– Я и здесь послушаю.

– Да? Тогда я тебе ничего не скажу.

– А как же?

– А так же!

12

И через день Ледозарова привезла Харченко и вручила ему при свидетелях папку с документами:

– На. Договор и все, что надо. И бригада оформлена. С льготами через общество инвалидов, бригадир сам инвалид второй группы, Одутловатов Олег Трофимович, можешь проверить.

– Не буду я проверять! – отстранил папку Харченко. – На это другие органы есть. Я просто спросил в смысле соблюдения законности.

– Соблюдена, Виталя. На сто процентов!

И она ушла, оставив Виталия огрызаться на шуточки коллег, которые сразу сообразили, в чем дело.

– Нашел с кем связываться, чудак!

В самом деле, связываться с Ренатой Ледозаровой было пустым занятием – прожженная и опытная деловая женщина.

Но не сухая бизнесвумен и не торговка, выбившаяся в люди: у нее за плечами, между прочим, был педагогический институт, факультет физического воспитания (неплохо играла в волейбол когда-то). Да и упомянутая мать-челночница была по образованию ветеринар, просто время ее вынудило заняться прикладным бизнесом, а как все наладилось, Рената помогла ей открыть лучшую в городе ветеринарную клинику с умеренными ценами. К тому же все чиховцы знают: если кто примчится с любимым болящим котом или захворавшей неожиданно собакой, а денег по бедности не окажется, то примут и без денег, в долг.

Рената старалась дружить с образованными и культурными людьми, в своей торговой среде вращалась только по делу, хотя и там встречались весьма интересные личности. А больше всего она ориентировалась на лучшую подругу Динару, зубного техника, которая зарабатывала хоть и не огромные деньги, но зато выстроила свою жизнь идеально – по соотношению цены и качества. Квартирка небольшая, но с отличным дизайном, с кондиционерами, с видеонаблюдением. Как у людей. Машина недорогая, но все же иномарка – аккуратный маленький «опелёк». Любовник немолодой (она тоже была одинока), но представительный, достойный, из городской администрации. Ну, и так далее. В области культурных потребностей у нее тоже все было в порядке – всегда в курсе того, что читают, смотрят и слушают ориентированные люди (попсу при этом презирала).