Из стали и пламени - Юлия Риа

– Почему? Кого ты видишь, когда смотришь на него? Дракона? Чудовище? Кого?!

Серые глаза полыхнули холодным огнем. Не настоящим, какой я иногда вижу в глазах Рроака, а огнем эмоций и чувств.

Готовое соскользнуть с языка «ребенка» я проглотила. Посмотрела без страха на Геротта и ответила то, что до этого боялась произнести даже мысленно:

– Сына.

Геротт фыркнул – насмешливо, колюче, отрицая саму возможность, что сказанное может быть правдой. Но я не стала настаивать – только глядела не мигая и ждала.

Секунды таяли, как свеча под зажженным фитилем. Воздух густел, облеплял нас, подобно воску. А потом вдруг рассыпался мягкой крошкой – это Геротт, снова фыркнув, упал обратно на стул. Синяя чешуя истаяла, возвратив рукам человеческий облик. Когти вновь стали пальцами.

– С чего бы? – спросил он недоверчиво, но уже без прежней ярости.

– Не знаю. Сама пытаюсь понять.

– И?

– И не понимаю. – Я улыбнулась. – Но это и не важно.

– А что тогда важно?

– Сайллор. Клянусь, я никому не позволю его обидеть. Буду поддерживать, пока смогу.

– Пока сможешь? Это сколько? Неделю? Месяц? Ты здесь ненадолго, охотница, сама знаешь. А что делать Сайллору, когда ты уйдешь? Об этом ты подумала, когда решила поиграть в дочки-матери с драконен…

Громкий удар в дверь прервал его на полуслове. Круглая ручка с силой врезалась в стул Геротта.

– Дрянные ветра, – пробурчал он, вставая.

За дверью стоял Сайллор. Маленький, светловолосый, но грозный, словно надвигающийся шторм. Пальцы сжаты в кулаки, челюсти плотно сведены, во взгляде огонь. Причем, как мне показалось, настоящий – крохотная искра, полыхнувшая алым лепестком.

Геротт снова фыркнул. Однако уже не насмешливо, а так, будто уступал. Сайллор прошагал мимо него, забрался ко мне на колени, взял мои ладони и свел их так, чтобы оказаться в кольце моих рук. А потом снова вскинул хмурый взгляд на дядю. И в этот раз мне не нужно было видеть выражение его лица, чтобы понять: Сайллор смотрит с вызовом.

Все во мне отозвалось этому. Я крепче обняла мальчика, притянула его к себе, поцеловала в макушку и тоже уставилась на Геротта. Он выглядел растерянным. Кажется, за время праздника он так и не понял, что связь – эта непонятная связь, о которой говорили и Гррахара, и Рроак, – установилась.

– Упертый алькард. – Он качнул головой и снова посмотрел на Сайллора, но уже без недовольства, а со щемящей тоской. – Совсем как Райллин.

Я не смогла уйти сразу. Сайллор вцепился в меня клещом, прижался крепко-крепко и иногда поглядывал с беспокойством, будто проверяя, правда ли я в порядке.

Геротт успокоился. Нет, океан ненависти к людскому племени, так отчетливо читающийся в его взгляде, никуда не делся. Но теперь в нем появился крохотный островок сомнений. Это еще не доверие и не принятие меня, как опоры для Сайллора, но готовность рискнуть. Геротт дал мне шанс. И я приложу все силы, чтобы не упустить его.

Сейчас, глядя на то, как Геротт ставит на плиту чайник и кидает в него сушеные листья, я подмечала скованность движений. Что-то будто мешает ему широко отвести левую руку от тела. Не сомневаюсь: это последствия той схватки с охотником.

На каждом из нас прошлое оставило шрамы. На мне, на Рроаке, на Сайллоре. Теперь я начинаю видеть шрамы Геротта. Он живет без пары – в доме не чувствуется присутствия женщины. Его сестра и ее муж погибли. Сайллор – единственный кровный родственник – не разговаривает. А его опорой на земле стал человек. Если задуматься, мне еще повезло, что Геротт не кинулся на меня, а попытался понять. Охотник на его месте медлить бы не стал.

Сайллор снова завозился, задрал голову, посмотрел на меня хитро-хитро, как лис, нашедший лазейку в курятник. Спрыгнул, взял за руку и требовательно потянул за собой. Спорить или возражать я не стала.

Мы поднялись на второй этаж, толкнули первую дверь и очутились в детской.

– Так вот где ты жил раньше.

Я с улыбкой огляделась. Отметила рисунки угольком, небольшой сундук под купольной крышкой, кровать, стол со стулом, игрушки в открытом ящике. Присев, принялась перебирать их. Волки, алькарды, драконы, медведи… Все из дерева, покрытые лаком. Красивые.

Пока я разглядывала игрушки, Сайллор открыл сундук, зарылся в него почти по пояс, выудил тонкий коричневый ремешок. Потом выдернул из ящика фигурку крохотного ящера, аккуратно обвязал его и протянул мне. Я подставила ладонь. Ящер упал, едва ощутимо уколов кожу крохотными когтями, и завалился на бок. Я пригляделась. Эта игрушка не похожа на остальные, сделана искуснее. Каждую чешуйку можно прочувствовать пальцами; маленькие шипы, зубы в приоткрытой пасти… Надо же.

– Совсем как настоящий. Уверен, что хочешь отдать его мне? Красивый ведь.

Сайллор кивнул.

– Спасибо, малыш.

Я тепло улыбнулась. Перекинула ремешок через голову, на мгновение сжала ящера в кулаке, будто обнимая, и спрятала под одеждой.

Ответного подарка, к сожалению, у меня не нашлось. Охотники не носят украшений, игрушек у нас не бывает, а знаков отличия я не получала. Но кажется, Сайллор и не ждал ничего взамен. Увидев, что я надела украшение, он просиял, поймал меня за руку и потянул дальше – к столу. А точнее, к разноцветным камешкам в глиняной чаше, стоящей у дальнего угла. Кажется, Сайллор решил показать мне все свои сокровища.

Я не могла перестать улыбаться, глядя на него. На лицо, светящееся от восторга, на полные ладошки камешков, на непослушные волосы, которые торчали, будто шипы у игрушечного ящера. Мгновения тепла и счастья, украденные у мира.

Охотницы не становятся матерями, не заводят семьи. Наш удел – служить идеалам Ордена, умирать за них, если потребуется. Однако Северные Гнезда преподнесли мне драгоценный дар: позволили пережить такие эмоции, которые в обычной жизни я никогда бы не испытала.

Эти эмоции затянули настолько, что я не заметила, как пролетели полтора часа. А опомнившись, с трудом заставила себя покинуть Сайллора. Обняла его перед уходом, попросила Геротта присмотреть за моим мальчиком и пообещала вернуться вечером.

Да, я вернусь. Поговорю обо всем с Рроаком, объясню ему, что чувствую, упрошу забрать Сайллора к нам. Все будет хорошо. Обязательно. Мы избавимся от недопонимания, сомнений и страхов. Я не хочу больше терзаться. Вместо этого хочу чувствовать тепло и покой, какие испытываю вечерами у камина, сидя напротив Рроака. Хочу прижимать к себе Сайллора, целовать его в спутанные волосы. Хочу стать не просто смелой, а по-настоящему свободной – как жители Северных Гнезд. Гррахара не ошиблась, сказав, что я ращу дракона. И теперь я наконец поняла, что она имела в виду.

Снежные шапки искрились от солнечного света, вынуждали щуриться, прикрывать ладонью глаза. Я добежала до площади, взлетела по ступеням к дверям чертога. Огляделась, удивляясь отсутствию караульных – в Ордене у входа в главную башню всегда несут службу двое, – и вошла.