Сорок лет одиночества (записки военной переводчицы) - Маргарита Александровна Неручева

если вам покажется, что он сошел с ума. Однако дежуривший французский надзиратель все же открыл дверь и вошел в камеру. Функ неожиданно набросился на француза и повалил его на пол, сжал шею надзирателя, пытаясь его задушить. Задыхаясь, француз все-таки сумел разжать обхватившие горло руки, но Функ с силой сумасшедшего поднял его и вышвырнул из камеры. Подоспевшие на шум другие надзиратели связали Функа. Взбесившемуся заключенному сделали укол, и он успокоился.

Директорам тюрьмы Функ написал объяснение:

“В свое время по специальному указанию Дирекции на дверь моей камеры прикрепили листок, предупреждающий вновь заступившую смену, что я болен и меня нельзя беспокоить. Однако в понедельник я был преднамеренно разбужен уже после того, как принял снотворное. Я больной человек. Все это вызвало нервный срыв и сердечный приступ. Тем более, когда я понял, что за дверью смеются над моими страданиями.

Я не могу точно сказать, был ли господин русский директор перед моей камерой и он ли спровоцировал этот инцидент, вызвавший сердечный приступ. Раньше со мной ничего подобного не случалось. Американский специалист, поставивший два с половиной года назад мне диагноз, предупреждал, что во время очень сильного возбуждения мой разум может затмиться и что я могу потерять над собой контроль.

После случившегося у меня все еще не в порядке нервы. Прошу директоров защитить меня. Во время таких инцидентов моя жизнь подвергается опасности. (Эту фразу Функ подчеркнул. — М.Н.) Прошу, чтобы после принятия лекарств меня не беспокоили, соблюдали тишину и не включали свет в камере по ночам.

Вальтер Функ”.

В 1948 году Функу в тюрьме удалили грыжу. Директора разрешили ему однодневный отдых. Но предложение не просвечивать в ночное время камеру было единогласно отклонено. Этим еще раз был подтвержден принцип, что “ни для кого из семерых заключенных ни при каких обстоятельствах не будет нарушаться тюремный режим”.

Через год Функ снова тяжело заболел. Из-за болезни мочевого пузыря и предстательной железы ему нужно было каждые десять дней делать уколы морфия. Лечение довело Функа до полного изнеможения. Как-то ночью надзиратели услышали из его камеры крик о помощи и стук в дверь. Заглянув в камеру, надзиратель увидел на полу Функа, лежавшего в луже крови. Срочно вызвали дежурного врача. Врач сделал укол, Функа перенесли в санитарную комнату. На консилиуме четырех врачей тюрьмы пришли к заключению, что ему требуется срочная операция предстательной железы.

Главный врач американского госпиталя в Западном Берлине предложил положить больного в армейский госпиталь. По Уставу заключенные не должны покидать территорию тюрьмы, и предложение отклонили. Решили оперировать Функа в тюрьме. Делать операцию поручили главному хирургу и урологу французского госпиталя майору Геншару.

О предстоящей операции известили жену Функа. Она сразу же обратилась к американскому Верховному Комиссару в Западном Берлине с просьбой разрешить сделать операцию ее мужу за пределами тюрьмы. Но решение уже было принято, и ей отказали.

В тюрьме была операционная, переоборудованная из камеры, где когда-то казнили приговоренных к смерти. Туда привезли из американского госпиталя необходимые медицинские оборудование и инструменты. Когда Функу сказали о предстоящей операции, он потерял душевный покой. Со слезами в голосе он говорил дежурному врачу, что хочет умереть. Каждый день он был на грани нервного срыва. Ему снова давали большие дозы снотворного. В ночь перед операцией Функ сел за стол и написал завещание на листе почтовой бумаги со штампом тюрьмы. Где он взял его, никому неизвестно, так как каждый лист для письма строго учитывался.

В верхнем углу Функ написал:

“ЗАВЕЩАНИЕ

Я оставляю все, что имею, Луизе Функ, урожденной Шмидт, проживающей в настоящее время в гостинице Цоер в Геченберге. Завещаю мне принадлежащий дом в Бергхофе, стоящий на возвышенности в округе Кирхбиль, а также дом в местечке Бад Тольц и прилегающее имение, включая позже официально оформленные хутора. Всю обстановку в доме, два страховых полиса и вознаграждение за работу в Совете директоров Швейцарского Банка в Базеле, которое мне не было выплачено с самого начала войны. Мои личные вещи и ценности, изъятые при аресте и хранящиеся в Шпандау, а именно: золотое обручальное кольцо, наручные часы, золотая заколка для галстука в рубинах с моими инициалами, две золотые запонки с восемью драгоценными камнями и моими инициалами, а также две золотые пуговицы.

Составлено и подписано перед моей операцией Шпандау — 11.10.49

Вальтер Функ”.

Утром приехал хирург майор Геншар с медсестрой. С помощью двух санитаров, Боона и Проста, голландцев по национальности, медсестра завершила приготовления к операции.

Собрались все офицеры и врачи. Предстояла первая операция в стенах Шпандау. Если она окончится смертью Функа, будут, конечно, большие неприятности. В любой момент можно было бы ожидать обвинений в преднамеренном убийстве. В обязанность же как тюремного, так и медицинского персонала входила задача сохранить здоровье всех семерых заключенных с тем, чтобы они отбыли полный срок наказания, вынесенного им в Нюрнберге.

Операция прошла благополучно. Когда Функ открыл глаза, то увидел сидящую у его кровати медсестру. Он обвел глазами незнакомую комнату с белыми стенами. Он был очень слаб, его жизнь еще какое-то время висела буквально на волоске. Медсестра постоянно была при нем, отлучаясь только на короткий отдых, когда ее подменяли санитары.

Жене Функа было передано короткое сообщение: “Вашему мужу сделали операцию. Вы можете навестить его в первой половине декабря.

Дирекция

Межсоюзническая тюрьма Шпандау”.

Благодаря заботам “ангела-спасителя” (так Функ называл медсестру) он хотя и медленно, но стал поправляться.

На седьмой день после операции он рассказал медсестре сон: “Мне приснилось, что мы с женой навестили умерших родителей. Жена была в саду. Она спускалась по некрутым ступенькам к реке. В этом месте всегда была лодка. Я же был на другом берегу. Я позвал ее, чтобы она приплыла и забрала меня, но лодка вдруг перевернулась. Жена упала в воду, и я потерял ее из виду. Я испугался, бросился в воду, чтобы ее вытащить. Всю промокшую держал ее на руках. Мы оба плакали, радуясь спасению”.

Функ спросил: “Может быть, это означает, что я спасу жену своим выздоровлением? Я делаю все, что в моих силах”. Медсестра ничего не ответила, но, когда об этом сне узнала жена Функа, она все объяснила по-своему: “Это означает, что он хотел сообщить мне свое первоначальное намерение умереть или покончить с собой и чтобы я смогла в случае его смерти получить страховку, а также пенсию как вдова высокопоставленного государственного служащего”.

Однако Функ не умер и не покончил жизнь