Последний рывок - Игорь Черепнев

— Так я и говорю. Я — штабс-капитан Порфирий Дормидонтыч Пупкин из 777-го Нижнезадрищенского запасного пехотного полка. Ходил по горам, заблудился в темноте. Не верите — спросите у тех, кто со мной был.

— Твой солдат и изменник-армянин погибли от взрыва гранаты…

Твою мать! Лёша, Лёша!.. Еще с пограничной сотни знаю тебя!.. Закрыл меня от осколков, а сам!.. За тридевять земель от своего родного Полесья погиб… Спасибо тебе великое. Низкий поклон и вечная память… Ничего, мне бы до утра продержаться!..

— Где твои документы, гяур? — толмач переводит очередное лопотание Халиль-бея.

— Потерял в темноте, когда по горам лазил. Утром рассветёт, найдутся обязательно!..

— А это что? — штабная крыска переводит вопрос юзбаши, указывающего на фруктово-ореховый брикетик, лежащий перед ним на столе.

— Так козинак это. На базаре третьего дня купил…

За дверью слышится какой-то шум, затем она распахивается, и жизнь становится ещё веселее и интереснее. Гансы-то откуда здесь взялись? Аж целый майор в сопровождении лейтенанта, физиономия которого кажется мне смутно знакомой. Да и он, судя по всему, меня узнал, вон как глазки заблестели и херу майору на ухо что-то шепчет…

Старший немец бросает на меня мгновенный и пронзительный взгляд, затем отвечает на приветствие юзбаши:

— Гуте нахт, Халил-бей. Кто это?

— Пленный русский офицер. Он и ещё двое пытались пробраться в наш тыл, но подорвались на заминированной тропе. — А турок, оказывается, шпрехен зи дойч неплохо умеет. Образованный, сволочь! — Солдат и проводник мертвы, а он сам контужен разрывом.

— Вы его допросили?

— Он назвал себя и свой полк. Но его слова — ложь. Сейчас им займётся Бахчо-ага и быстро заставит говорить правду…

— Где его оружие? — Немец не тратит времени на долгие разговоры и, судя по тону, он здесь далеко не последняя шишка.

По знаку своего начальника турок-переводчик кладёт на стол мою шашку, которая до этого лежала на топчане.

— И это всё? — язвительно усмехается майор.

— У него был ещё пистолет, Бахчо-ага счёл его своим трофеем…

— Скажите ему, что я хочу осмотреть этот «трофей».

Юзбаши говорит что-то на своём тарабарском бедуину, тот возмущённо отвечает, но после повтора фразы более настойчивым тоном, вытянув из кобуры, недовольно бросает на стол мой люгер. Старший ганс осматривает клейма и номер, затем теряет к стволу всякий интерес.

— Где его амуниция и обувь?

— Наверное, у кого-то из солдат… Я сейчас распоряжусь! — турок командует что-то толмачу, и тот рвёт с низкого старта выполнять волю начальства. Точно этот немец здесь в больших начальниках ходит!..

— Это тоже было у пленного? — Майор показывает на мой «сухпай», лежащий на столе.

— Да, — юзбаши с готовностью подтверждает догадку.

— Что ещё ваши солдаты посчитали трофеями? Где его нательный крест? — Ганс разглядел в полутьме ссадину на шее от оборванного гайтана. — Часы? Обручальное кольцо?

Наручные с дарственной гравировкой оставил дома вместе с Дашенькиным обручальным даром, так что местные мародёры удовольствовались карманной «луковицей» и специально для таких случаев заказанным стальным кольцом с бронзовой вставкой изнутри, где микроскопическими буковками выгравировано имя владельца: «Пупкин Порф. Дорм.».

— Что вы собираетесь делать с ним? — Майор похож на строгого экзаменатора, задающего вопросы нерадивому ученику.

— Хотели подробно допросить и узнать, с какой целью он пытался проникнуть к нам…

— То есть отдать на растерзание этим бандитам-курдам? — язвительно уточняет немец. — Халиль-бей, до вас доводили приказ о том, что все русские офицеры должны быть немедленно доставлены в штаб дивизии?

— Бахчо-ага считает его своим личным пленным…

— И вы решили наплевать на субординацию и отдать русского этим кровожадным ублюдкам, вся польза от которых заключается в умении воровать, грабить и резать глотки всем без разбора?.. То, что их главарь является дальним родственником Исмаил-хана Симко, не отменяет приказа Энвера-паши. Вы начинаете меня разочаровывать, Халиль-бей!..

Разборки прерывает появление запыхавшегося ефрейтора с моей сбруей и сапогами в руках. Ганс осматривает голенища, затем сообщает своему собеседнику:

— Здесь в специальных ножнах носился нож. Я его не вижу. Где он? И не забудьте про крест, часы и кольцо!

Юзбаши снова посылает толмача на поиски пропавшего имущества.

— Халиль-бей, я забираю пленного офицера и сам доставлю его в штаб, — немец даже не пытается скрыть начальственную интонацию. — Скажите этому дикарю, что сегодня он останется без развлечения.

Турок «радует» бедуина этой новостью, тот, проорав очередное «кырлымындыр», хватается за кобуру, куда уже успел засунуть люгер. Лейтенант, всё это время стоявший невозмутимым истуканом, подшагивает к источнику безобразий. Далее следует мгновенный захват за кисть, бедуин вопит от боли, ганс, не обращая внимания на посторонние звуки, другой рукой вытаскивает ствол из кобуры, отпускает свою «жертву», тут же отскакивающую на пару шагов назад, выщёлкивает магазин и кладёт всё на стол.

Басмач пытается ещё что-то угрожающе вякать, хватаясь за свою древнюю саблю, юзбаши не остаётся в долгу, и у меня появляется ощущение присутствия при торге на восточном базаре. Наконец бедуин сдаётся, хватает со стола пистолет и, недовольно бурча, ломится в двери, отталкивая в сторону прибежавшего ефрейтора. Тот, поднявшись, передаёт Халиль-бею мой «оборотень» и пытается незаметно отряхнуть штаны от пыли.

Ганс в свою очередь берёт в руки клинок, внимательно его осматривает и затем показывает летёхе, который утвердительно кивает, подтверждая правоту начальства.

— Халиль-бей, я забираю пленного, — безапелляционно повторяет майор. — Сейчас мне нужен пустой блиндаж, чтобы спокойно допросить его. Ваш командный пункт, я думаю, подойдёт. И проследите, чтобы мне никто не мешал. Охрана не нужна, вы прекрасно осведомлены о способностях лёйтнанта Нольда…

Нольд… Нольд… Где-то я уже слышал эту фамилию… Вспомнил! Твою ж маман!.. Вот это уже гораздо хреновее!..

В первую встречу на хуторе с Николаи, когда Тельхейма и Майера пришлось грохнуть, меня встречал этот летёха!.. Что здесь делают егеря, хотел бы я знать. И теперь понятно, чьих рук фокус с растяжкой!.. Расслабился, блин, идиот, и вляпался по самое не балуйся!..

— …Чтобы между нами не осталось непонимания, уважаемый Халиль-бей, при необходимости я могу через тридцать минут быть в штабе дивизии, еще десять минут уйдёт на то, чтобы связаться с начальником штаба армии генералом фон Шеллендорфом. Ещё через пятнадцать минут он объяснит причину беспокойства разбуженному среди ночи командующему… Вы поймали важную птицу, Халиль-бей, нам этот пленный очень нужен. И в своём рапорте я могу указать как всестороннюю помощь с вашей стороны, так и попытку невыполнения приказа и самоуправство. Подумайте, какое решение в отношении вас примет Энвер-паша, если всплывёт последнее обстоятельство… — немец заканчивает вежливо оттаптываться на гордости турецкого юзбаши, не оставляя ему никакого выбора. Только вот мне от этого не легче. Хотя… Ночью они меня никуда не потащат, а до утра мно-ого чего может произойти…