Концерт Чайковского в предгорьях Пиренеев. Полет шмеля - Дмитрий Николаевич Петров

могла прийти в себя. Я конвульсивно дергалась, тяжело дышала… Мне не хотелось открывать глаза и я старалась оттянуть этот момент.

Я очень не хотела видеть Мигеля, потому что мне было страшно… Пока ты держишь глаза закрытыми, ты как бы еще во сне. Сон еще продолжался. А вот когда ты открываешь их, то наступает реальность и нужно нести ответственность за свои поступки.

Страшилась я не напрасно. Все же наступил тот момент, когда я посмотрела на Мигеля, сидевшего рядом и наблюдавшего за мной все это время. Он смотрел на меня, и в глазах его я прочла приговор себе… Наверное, это было как раз то выражение которого я ожидала. Мигель смотрел на меня с чувством презрения, снисходительности и высокомерия. Кроме того, он продолжал любоваться мной. Вот такое смешение чувств было в его глазах…

А как еще он должен был смотреть на меня в тот момент? Я и сама, пожалуй, так же относилась к себе.

Я отвернулась, встала, оправила задранное платье. Потянулась за трусиками, лежавшими на ковре, но Мигель наклонился и отвел мою руку:

— Тебе они больше не понадобятся, — сказал он мягко, но настойчиво.

— Почему? — не поняла я, все еще не смея поднять глаза на мужчину.

— Они останутся у меня на память, — сказал он. — Я буду любоваться ими и вспоминать о тебе.

Я не смогла возражать и поняла, что домой буду возвращаться без трусов, как уличная проститутка…

— Завтра в полдень я заеду за тобой, — сказал вдруг Мигель. — Будь готова в полдень. Я буду ждать тебя в своей машине возле твоего дома.

Что я могла сказать? После всего, что случилось…

— Но ты ведь не знаешь моего дома, — неуверенно сказала я. — Это в пригороде…

— Я знаю твой дом, — ответил Мигель, не дав мне закончить. — А теперь иди. Санчес отвезет тебя к твоей машине. Прощай до завтра, моя любовь.

Эти слова обожгли меня. «Моя любовь», — сказал мне этот жестокий немногословный человек…

Какую женщину не взволнует такое?

Санчес отвез меня на машине к тому месту, где мы встретились с Мигелем. Он не произнес ни слова за все время пути, хотя и ехали мы очень недолго. Этот молодой араб сидел молча за рулем, и только исподтишка как бы наблюдал за мной. Он смотрел на меня краем глаза, и ноздри его хищно раздувались.

Мне было стыдно перед ним. Ведь он наверняка знал, что мы делали с Мигелем. Забравшись в свою машину, я первым делом осмотрела себя. Какой вид… Волосы мои растрепались, глаза блестели… Лицо мое от волнений и любовных объятий было красным…

«Как хорошо, что у меня еще есть время до приезда с работы Симона, — подумала я. — Я еще успею привести себя в порядок. Только нужно спешить».

Я помчалась домой. Приехав я бросилась в бассейн, чтобы освежиться, потом долго сидела в спальне перед зеркалом. Я смотрела на себя и думала о своем падении. О том, как быстро все может произойти в жизни женщины. Долгие годы можно быть честной и уважаемой супругой, чувствовать себя порядочной женщиной, и в один день все может поломаться…

«Как он смог так быстро приручить меня? — думала я о Мигеле. — Ведь я даже ничего не знаю о нем… Кто он?»

Потом я стала размышлять о том, почему я сама на это пошла. И о том, как буду смотреть в глаза Симону. Ведь я люблю его.

«Он не заслужил того, чтобы иметь такую развратную жену, — казнила я себя. — Завтра я просто не выйду из дома и больше никогда не встречусь с этим человеком», — твердила я себе, но уже твердо знала в глубине души, что ничего не смогу с собой поделать и непременно завтра в полдень буду уже стоять на пороге дома и ждать машину Мигеля.

«Какой мужчина, — иногда с восторгом повторяла я про себя. — Вот так, молча, как он это сделал. Прийти и взять женщину, овладеть ею, без лишних слов… Просто так взять ее и показать ей, что ты ее хозяин… А как он потом отправил меня. Он даже сам не поехал проводить меня, он отправил слугу. И не поцеловал на прощание… Только сказал „Моя любовь“ и все».

Этот человек меня интересовал и я невольно восхищалась им. Как глупы мы бываем и как восторженны…

Приехал Симон. Весь вечер я была сама не своя. Мне казалось, что он непременно догадывается о том, что я была ему неверна. Я старательно шутила, смеялась, была ласкова и нежна с мужем, но меня не оставлял страх, что вот сейчас он возьмет и спросит: «Эстелла, была ли ты верна мне сегодня?»

Я понимала, что у Симона нет ни малейших оснований для подозрений, но меня не покидала эта мысль. Невольно я старалась загладить свою вину перед мужем за постыдное поведение.

Самый большой страх я испытала в ту ночь, когда мы легли в постель. Муж, вдохновленный моим поведением в течение всего вечера, прилег ко мне, и я поняла, что близость неминуема. А у меня ведь не было никакого опыта измен мужу…

И мне казалось, что он непременно заметит, что мое влагалище растянуто, что там побывал днем еще один мужчина…

Умом я понимала, что это вряд ли заметно, и что Симон не станет задумываться, широко у меня там или узко, но страх все равно был.

Конечно же, излишне говорить, что муж ничего не заметил. Он только обратил внимание на мое возбужденное состояние, но отнес это на счет обычных причин…

Главное было пройдено. Наутро я вскочила в девять часов утра и стала собираться. Теперь у меня уже не было сомнений в том, что я делала. Я собиралась на свидание к Мигелю. Наверное, я обезумела…

Впопыхах я дала какие-то указания Алисии по хозяйству, но почти не думала об этом. Одевалась, причесывалась, накладывала косметику. Ровно в двенадцать я, как и предполагала, стояла на пороге, всматриваясь в машины на улице. В одной из них действительно сидел Мигель…

Как птичка я впорхнула в его машину, и мы поехали.

— Куда мы едем? — спросила я, не глядя на Мигеля. Мне было неудобно перед ним, стыдно за себя, за свою похоть, но он не помогал мне, предоставляя выкручиваться самой и самой преодолевать свое смущение.

— Мы едем в магазин, — ответил Мигель. Он не выпускал изо рта сигару, и она распространяла вокруг себя приятный аромат.

— В какой магазин? — не поняла я.

— Я хочу подарить тебе что-нибудь, — ответил