Они были мелкие и золотокрылые - Юлиана Лебединская

взял на время у Валико – чисто сгонять к гаражам и обратно. И просил же какой-нибудь проблемный выделить для правдоподобности, так нет… «Плахого не дэржим, дарагой! Да ты не пэрэживай! Главное, начать разговор, а там – дагаваритесь!»

– Странно, с утра упорно не хотел заводиться, – развёл руками Гандз. – После того, как дочка на нём вчера покаталась, – он улыбнулся.

– А-а, дети, – протянул Эдуард.

– У вас с ними тоже проблемы? – изогнул бровь Гандз. – Простите, я отнял ваше время, могу чем-нибудь компенсировать? Угостить вас кофе, например. И поговорили бы о детях. Я, знаете ли, психотерапевт, могу помочь советом или просто выслушать. Не спешите отказываться, – снова улыбнулся он, видя, как Эдуард уже изготовился послать непрошенного советчика далеко и надолго. – Вы ведь сына в одиночку воспитываете, верно?

– Вы кто такой? Какое вам дело до моего сына?

– Не волнуйтесь вы так, – Гандз примирительно выровнял бровь. – Ваши контакты дал Валико. Рекомендовал, как гениального наладчика флаймобилей. И, разумеется, я его расспросил немного о вас. Чтобы понимать, с кем буду дело иметь.

Эдуард хмыкнул.

– И много он вам рассказал?

– Достаточно, чтобы захотеть с вами увидеться.

– Любопытно вам на букашек смотреть, да? – Эдуард вытер руки о грубую тряпку, смерил Гандза гневным взглядом.

– Я смотрю на человека, достойного уважения и восхищения. И в упор не наблюдаю букашки. Так что, выпьем кофе?

Они сели за пластмассовый кривой столик на улице, перед унылого вида кафе – маленького и тесного. Темнело, и в кафешку набились любители вечерних напитков. И – отнюдь не чая с кофе. Официант принёс два американо и что-то среднее между печеньем и покосившимся колобком.

Кофе, как всегда, был паршивым. Такое чувство, что до третьей полосы доходила лишь кофейная гуща…

– Если бы мне пришлось навсегда покинуть свою полосу ради высоких чувств и высоких целей, больше всего я бы скучал именно вот по этому, – Гандз кивнул на свою чашку.

Эдуард усмехнулся.

– Мне Валико иногда передаёт кофейные зёрна. За оказанные услуги.

– Расскажите о себе немного, – попросил Гандз.

– Я вас вспомнил, – Эдуард откинулся на спинку хлипкого пластмассового кресла. – Вы тот сумасшедший доктор-психотерапевт, о котором говорили по ТиВи. И просили не пугаться, если полезете с расспросами. На одном канале. На другом, наоборот просили вас игнорировать. Значит, всё-таки изучаете букашек.

– Не верьте всему, что говорят по ТиВи. Я здесь вовсе не из простого любопытства. И уж точно не от ленивого «нечего делать».

– Что вы хотите знать? – нехотя спросил Эдуард и вдруг начал рассказывать.

О том, как полюбил девушку с третьей полосы. Простую и смешливую, но более благородную, чем многие второполосницы. О том, как научился смотреть на мир её глазами и понял, что никогда уже не сможет иначе. О том, как сложно оказалось всё это объяснить тем, кого считал родными и близкими. Он не просто ушёл к Терезе, он ушёл из ставшего чужим дома, от ставших чужими людей. А потом родился сын, и прошлое само собой ушло на десятый план. Воспитывали Артемия сначала вместе, затем – Эдуард в одиночку.

– Мы прекрасно с ним ладим, – неуверенно сказал Эдуард. – Не так, конечно, как получалось у Терезы, но тоже хорошо. Он в этом году перешёл из школяров в студиозы. Мечтает о второй полосе – прямо не говорит, чтобы меня не обидеть, видимо. Но я вижу это. Специальность выбрал такую, которая даёт надежду на переход…

Гандз слушал, и на мгновенье ему показалось, что он перенёсся во дворик ресторана «Жасминовый туман», где журчал вовсю фонтан Валико. Был фонтан чистым и весёлым, но тогда показалось Гандзу, что он словно в тумане. А сейчас, рядом с Эдуардом – представился во всей красе. Только уставший какой-то фонтан. Уставший и отчаянный. Не разлетелся бы на осколки…

Потому как, неладно что-то в здешнем королевстве.

Нет, Эдуард не жалел и не жалеет о том, что бросил лучшую жизнь. И по умершей жене тоскует, конечно, но не настолько, чтобы тоска всю жизнь травила. И всё же, что-то грызёт его изнутри. Что-то, чего он и сам пока не понимает. Или – не хочет замечать.

Стоило бы увидеться с сыном.

Не сразу, конечно. Лучше выждать недельку-другую, а то и месяц, чтобы семейство Орловых не решило, что «сумасшедший доктор с ТиВи» их преследует.

Но, не увидев сына, отца до конца не поймёшь…

Январь-февраль, 42 год н.к.э., Дора

С Филипом Дора больше не встречалась.

В «Жасминовом тумане» он не появлялся, заказы «на дом» не делал. Прекратились и Ритины нападки на Дору. Хотя начальнице она код Гандза не предъявляла, но та видимо сама что-то заподозрила.

Перемены были очень кстати. Маму забрали из больницы, но легче от этого не стало. Приходилось постоянно наведываться домой, проверять, чтобы принимала таблетки, правильно питалась, чтобы наконец-то пила воду из фильтра и не пила алкоголь. Эжен с Анной, конечно, за все этим тоже следили, но их она вообще не слушала.

Новый год Дора встретила с семьёй, после чего Зоя утащила её в очередной клуб, аргументируя тем, что «ты мне должна за все свои отгулы». Там, в пафосной «Императрице», с огромным сияющим залом и даже вполне приятной музыкой они и протусили до утра. А с января Зоя ушла в долгожданный отпуск. Маме уже стало заметно лучше, и отпрашиваться так часто Доре не приходилось.

Впрочем, Филипа она всё-таки время от времени видела. По ТиВи. Его масляная физиономия стала мелькать на экранах гораздо чаще – особенно, на третьей полосе. И если раньше появлялся он исключительно на развлекательных «жёлтых» шоу, то сейчас пролазил и на вроде как серьёзные передачи. Нёс ту же чушь, что и при их последней встрече, приводил какие-то «новые доказательства». Дора особо не вслушивалась – своих забот хватало. Пару раз рядом с Филипом на экране мелькнул её старый знакомый – Артемий. Вроде как он, если не опозналась. Пунцовый, словно помидор. Видно, что волнуется перед камерой. Тоже что-то мямлил о вреде златокрылов.

А Дора вдруг осознала, что в последний месяц пугающе мало уделяла времени Прянику. А питомец между тем стал совсем печальным. Сидел безвылазно на своём пуфике, выходил только чтобы поесть, а потом назад укладывался – либо спать, либо смотреть перед собой в стену.

Весь январь Дора старалась каждую свободную минуту уделять Прянику. Эжен, вроде как, научился управляться с матерью – и теперь ей уже не надо было появляться дома так часто. Она гуляла со златокрылом до поздней ночи, вставала раньше утром,