Контакт первой степени тяжести - Андрей Горюнов

– КСС?

– Контрольно-спасательная служба, станция. Есть такие. Точнее, раньше были. Приехали вы из города, допустим, сюда, в эту глушь – сначала, первым делом, в КСС – зарегистрировался, получил рекомендации, прогноз погоды, если таковой имеется, отметился по срокам – все, пошел. В КСС знают, на каком ты маршруте, куда идешь и когда должен выйти. Вот. Когда выходишь с маршрута – снова в КСС обязательно, в ту или уже в другую – зависит от маршрута. Отметился – очень хорошо, это все: значит, ты вышел. А КСС тебе в маршрутной книжке штамп лепит – подтверждая прохождение. Тебе разряд на этом основании потом присвоят в твоем родном городе. КСС еще как бы и контролирует, подтверждая, что ты на самом деле ходил по заявленному маршруту, а не на вокзале в буфете пьянствовал. Такая кухня, словом…

– Понятно.

– Так вот. Прошел контрольный срок у них, но сразу, конечно, никто не зачесался. По правилам, впрочем, есть запас, три дня – на случай непредвиденных задержек. Хорошо. Три дня прошли – они не вышли. А это уже худо! Ну, вызвали вертолет, полетели по маршруту. Нашли! Нашли их в этой точке, вот. В нашей же, как вы поняли. Точней не их самих нашли, а то, что вы видите на снимке: палатку и следы.

– Нет, непонятно, что произошло. – Белов пожал плечами. – Очень это странно.

– А видите, на этот снимок гляньте – палатка вся изрезана ножами…

– Снаружи?

– Изнутри! Их что-то испугало внутри палатки, вот что интересно! Они ее вспороли практически одновременно, разом – тремя, нет, даже четырьмя ножами, и – врассыпную. Все бросились, заметьте, в разные стороны от палатки. По двадцать-тридцать метров пробежали и исчезли.

– Странно, что не развязали, а вспороли.

– Так ведь – вы еще не вполне, видно, поняли – зима же! Зимой палатку знаете, как конопатишь! Чтобы тепло не вытекало. Минут пять утром открываешься. – Инструктор помолчал. – Разрезали – это значит, хотели очень быстро. Ни с чем не считаясь. Буквально вылететь наружу. И вылетели. Побежали. И улетели… Вообще. – Инструктор вновь задумался. – Палатку, да единственную, располосовать зимой? На то должны быть основания. И не простые, а очень веские.

– Ну, например, угроза быть похороненными под лавиной.

– Здесь? Лавина? На ровном месте? В лесотундре?

– Но рядом вот возвышенность, ну на которую вы лично забирались?

– Да это сопка, считайте. Она совсем пологая. Уклон не больше пятнадцати градусов. Если б не курумник – играй в футбол. Какая тут лавина, к черту! С нее и на лыжах-то не очень прокатишься.

– Землетрясение, может быть, было, нет? Или грохот взрыва, далекой лавины, еще что-то подобное?

– В палатке землетрясение вы проспите и не заметите. Тем более если верст двадцать отмахал за день на лыжах. Да под тридцатипятикилограммовым рюкзаком.

– Ну, что-то испугало их в темноте?

– Что что-то испугало – это точно. Святая правда. А что до темноты, так это вы бросьте. Конец марта, весна. Равноденствие уже было, и солнце не заходит. Густые сумерки в любое время суток. Начало полярного дня.

– Ну, хорошо. Чего они конкретно испугались, теперь-то уж не спросишь у них. Но куда потом подевались? Фантастика!

– Вот к этому все и пришли. И кончилось на этом.

– А следствие?

– Какое следствие?

– Погибли люди!

– Дело о гибели или убийстве, по нашим законам, может быть заведено только лишь при наличии тел, трупа или трупов. Здесь же всего-навсего – загадочное исчезновение. На этом официальные инстанции и успокоились.

– На чем – «на этом»?

– Ну, на том, что вроде шутку они такую учудили. Ведь это было первого апреля, – маршрут они уже заканчивали. Ну и, вроде того, сговорились шутники заранее с каким-то вертолетом. Он их и забрал. Палатка старая, не жалко было разрезать шутки ради. Специально и искромсали ее – для эффекта.

– Нет, в это я, честно говоря, совершенно не верю! А родители? Неужели они этим удовлетворились? Я бы, вот случись с моим ребенком…

– Вы-то – может быть! А эта группа состояла из воспитанников интерната «Интеграл». Существовало такое учреждение для одаренных в математике, вроде как школа-вуз: со всей страны собирали таланты. Из детдомов, сироты, «отказные», ну и так далее. У двух потом родители нашлись, нарисовались. Алкаши бомжастые. Хотели что-то слупить с интерната. Компенсацию за потерю будущих кормильцев, что ли? Словом, анекдот! Таким, конечно, не до истинных причин пропажи. Так что единственный итог – закрыли район.

– Все ясно.

– А вы, я чувствую, туда собрались сами?

– Не исключаю этот вариант. Друга найти надо же – вы не считаете?

– Надеюсь, вы туда не в одиночку намереваетесь отправиться?

– Могу вас взять в компанию. Финансовые вопросы я, разумеется, беру на себя. Хотите?

– Ну, нет! Я там уже бывал. Достаточно. А вы начали, мне помнится, что ваши дети вроде туда собрались. Надо их отговорить. Да? А вас кто будет отговаривать? Я?

– Меня некому отговаривать. Я холостой. Детей на самом деле никаких пока нет, хотя пора бы. Даже собак, кошек, попугаев, рыбок не имеется.

– Ну, а родители?

– Отец-мать умерли давно.

– А у него, у вашего друга? Который пропал? О нем что, кроме как вам, и позаботится некому? Или вас его родные на эти поиски ангажируют?

– Нет. Он был воспитан в детском доме. У него тоже – никого нет.

– Ну, вам двоим тут и флаг в руки. – Инструктор грустно улыбнулся и развел руками. – А что я вам еще могу сказать? Ведь вы и сами все поняли, я надеюсь?

* * *

Ключ повернулся в замке, и Белов не спеша вошел в свою квартиру. Скинул плащ. Прошел на кухню, поставил чайник. Открыл в прихожей дверцы антресолей и кладовки. Вот он, рюкзак. Так до сих пор и не разобрал его, с августа. Грязные рубашки, трусы, носки – в полиэтиленовом мешке, все это в ванную, на пол, рядом со стиральной машиной. Так. Это палатка. Котелок. Топорик. Крючья для костра. Штормовка. В чистке не была. Хоть после летнего вояжа, но сойдет. А джинсы чистые. Два свитера. Вот этот лучше. Шерстяной. Кроссовки? Да, в поезд. А в лесу – унтайки. Там снег, наверно, выпадал уж пару раз, небось. Спальный мешок. Так. Пара свечек. Веревка с карабинами. Носки. Две пары шерстяных и пара синтетических. Сойдет. Одна неделя – хватит. Спички. Зажигалка. Теперь пожрать. Тушенки шесть банок. Десяток бульонных кубиков, кофе, сахар, чай…И мыло? Ладно, мыло. Полотенце? Лишнее. Гречки килограмм. Спагетти? Пара упаковок. Нет. А, ладно, в коммерции куплю, прямо на вокзале. Консервы? Рыбы пару банок. О, соль! Чуть не забыл! Смешать соль с перцем для компактности. И это все. Ну, нет, не все. Накидку-пленку. Мокрый снег вполне возможен. А сапоги? Болотники? Да нет, болотники только затянут. Проще каждый вечер сушить обувь у костра. А ноги мокрые – это не смерть. Главное, чтобы не мерзли, не отморозить. Нож. Фонарь. Иголки-нитки. Бинт. Аптечка. Йод? На месте. Пластырь. Почти все. Еще одно… – Белов задумался. – Это, конечно, риск, но лучше б взять.