Обаятельное чудовище - Елена Сокол

Оригинальный способ сменить тему разговора, ничего не скажешь.

— Мы же хотели все обсудить. — вяло протестую я.

И вдруг понимаю, что мне нравится держать его за руку. Это… приятно. И необычно.

— Там и обсудим. — Обещает он.

— И я тебе не Киса!

— Да-да, ты вчера что-то такое уже говорила.

— Не называй меня больше так. — Прошу.

— Блин, прости, Кис. — Извиняется Левицкий, крепче сжимая мою ладонь.

Тим

Несколько дней пролетают как короткий миг. Оказывается, что мы вполне можем договариваться. Мы слышим друг друга, если хотим. Обходимся без ссор и выяснения отношений. Я уступаю и при этом не чувствую себя побежденным, потому что мои действия вознаграждаются ее благодарной улыбкой.

Марта признательна мне, и я это вижу. По тому, как решительно вздернутый вверх подбородок вдруг опускается в знак согласия. По ее сияющим черным глазам, в которых теперь растворена мягкость, уступившая место колкости. По ямочкам на ее щеках, которые вдруг проступают от смущенной улыбки.

Когда она довольна, я просто счастлив. И это взаимосвязь пугает и обескураживает.

Злость и безразличие постепенно вытесняются из моего сердца чем-то новым и сильным. Я не знаю названия этим эмоциям, я даже не до конца понимаю их природу, но сопротивляться получается все хуже. Это сильнее меня, и оно порождает какие-то неясные порывы и чувства, неведомые прежде.

Я не должен. Мне это не нужно. Не интересно. Я не умею такое чувствовать.

Но ничего не могу с собой поделать.

Куда она, туда и я. Как привязанный. Марта встает, и я тоже. Она уходит, и я за ней.

Я не верю в проклятия, не верю в слова Лолы. Мне проще думать, что это шиза. Я шизанулся на ней. На ее запахе, на изгибах тела, на дьявольской улыбке, взмахе длинных ресниц, на проклятой улыбке, от которой сердце буквально трещит по швам.

Я думаю, что это просто неудовлетворенное желание. Мне хочется обладать недоступным. Как только мы переспим, эти чары рассеются, и все пройдет, будто и не было. Нужно просто ускорить процесс, иначе я скоро не выдержу и взорвусь.

— А теперь попробуем наши пирожные! — Командует Дашка.

У нее очередной мастер-класс. В одном из помещений ресторана раз в неделю она учит девушек готовить какие-то там модные штуки, от которых не полнеют. Полгода назад я захаживал на ее уроки, думал, что в такой обстановке легче будет снимать девчонок. Ну, знаете, как в фитнес-клубе.

Но не тут-то было: и здесь, и в фитнесе, их нужно старательно окучивать. А в клубе с этим гораздо проще: распаренные танцами и расслабленные алкоголем дамы ведутся даже на голодные взгляды. Им и комплиментов не надо, они уже готовы уйти с тобой и покорно раздвинуть ноги.

Поэтому я быстро отмел Дашкины кулинарные уроки как бесперспективное направление для знакомства и уже успел про них забыть. Но вспомнил сегодня и совершенно случайно, когда притащился в офис раньше обычного, не нашел Марту на месте, отправился искать ее по всему зданию и нашел здесь.

— О-па, Левицкий, а ты чего так рано? — Толкает меня в плечо Ярик.

Я оборачиваюсь и жму его руку.

— Привет.

Мы стоим в дверях.

— Ты, наверное, еще не ложился? — Продолжает подначивать парень.

— Нет, я как раз выспался. — Окидываю его хмурым взглядом.

— Здесь, в кабинете? — Смеется он.

Я устало улыбаюсь и отворачиваюсь.

— Нет. Дома.

Нас отвлекает шум голосов и смех. Девушки поздравляют друг друга и фотографируются. Начинается массовая селфи-вакханалия: участницы курса снимают на телефоны себя, подруг, еду на столе и друг друга на фоне еды. Дашка подзывает сидевшую с края Марту и заставляет ее попробовать кекс с кремом.

— Эй, привет! — Восклицает она, заметив нас. Машет рукой. — Парни, заходите, угощайтесь!

И как-то все это не по мне. Все эти восторги, обнимашки, приторные ми-ми-ми. И свалить бы самое время. Но вездесущий Ярик опять подталкивает меня вперед, и приходится войти внутрь. Я неохотно шагаю, приближаясь. Прячу руки в карманы, пытаясь избежать участия в селфи-групповухе и угощения диетическими кексами.

Но Дашка в своем репертуаре:

— На, пробуй! — Тычет мне под нос пирожным.

— Да не ем я сладкое. — Кривлю лицом.

— А это вкусно… — Раздается голос Марты. — Ммм!

Самое время мне поднять на нее взгляд и заметить ее присутствие в комнате. Что я и делаю, и… мой желудок тут же сворачивается комком и опускается ниже. Губы Марты перепачканы кремом. Она кусает пирожное еще раз, и на ее верхней губе остается большая капля густого ванильного крема. И она ее… о, боже… она медленно слизывает ее языком…

— Пробуй, давай! — Приказывает Дашка, все еще водя пирожным перед моим лицом.

— Да не хочу я.

— У нас тут кофе горячий. Считай, что это твой завтрак. — Не сдается она.

— Не будь букой, Тим. — Просит Марта. — Это реально нереально вкусно!

И я, завороженный движениями ее губ и языка, зависаю, как завирусованный компьютер. Несколько секунд торможу, пытаясь заставить себя вернуться в рабочее состояние, но, к сожалению, единственное, что осталось рабочим в моем организме, это подрагивающее в штанах мужское естество. Но, увы, не его пробуждение возвращает меня сейчас на грешную землю, а Дашкино «неосторожное» движение, которым она вымазывает мое лицо кремом.

— Ой! — Морщится Ласточкина. — Прости. Сейчас найдем салфетку.

Она даже не пытается скрыть смех.

Ярику плевать: он уже мирно точит пирожное в метре от меня. И только я остаюсь стоять, надуваясь от злости, под общее хихиканье и фотографирование — с кремом на губах и под носом. И даже вдохнуть боюсь: вдруг этот крем заберется мне в нос.

— Стой. Сейчас. — Улыбается Марта, когда я уже готов психануть.

Она подходит ко мне близко-близко, встает на носочки и пальцем стирает сладкий крем у меня из-под носа. Лицо ее в этот момент такое умиротворенное, спокойное, нежное. Одно из редких мгновений, когда девушка полностью открыта, и ее глаза не светятся печальной решительностью. Мне хочется дернуть головой — к чему эти телячьи нежности? Обойдусь без ее помощи! Но я немею. Двинуться не могу — почти парализован ее красотой.

Смотрю, хлопаю глазами и не понимаю, откуда у нее власть над моим телом?

— А вот салфетка… — Замирает Дашка.

Как раз в тот самый момент, когда Марта, недолго думая, опускает палец, испачканный кремом, себе в рот. Она облизывает сначала один палец, затем второй, затем снова тянется ко мне, стирает остатки крема с моих губ и снова облизывает кончик пальца. Господи, да она смеется, даже не понимая, как сексуально выглядит ее чертова забота! Не понимая, что у меня внутри все сейчас переворачивается от этого зрелища!