Битва под Эль-Аламейном. Поражение танковой армии Роммеля в Северной Африке - Майкл Карвер

Кроме артиллерийской поддержки, 44-я дивизия должна была выделить для начального этапа операции 1/7-й батальон из состава 131-й бригады, чтобы укрепиться между полями «Январь» и «Февраль» и прикрыть правый фланг Робертса. К сожалению, дела здесь с самого начала пошли неудачно, батальон понес тяжелые потери, был убит командир полка, возглавивший отход батальона на исходные позиции. Адъютант командира вывел батальон к востоку от поля «Январь», а саперы по собственной инициативе проделали в минном поле проход к западу от расположения батальона.

7-я бронетанковая дивизия совершила длинный 10-мильный марш по четырем параллельным маршрутам через три собственных минных поля и дошла до исходной линии наступления к востоку от поля «Январь». Дивизионные силы разминирования были сформированы из 44-го разведывательного полка дивизии, которому были приданы транспортные взводы дивизии, а также полевая рота Королевских инженерных войск. Эти силы поддерживались шестью «скорпионами», ротой «А» «Серых», противотанковой батареей и двумя ротами 1/60-го полка. В задачу сил разминирования входили расчистка и разметка на местности четырех проходов в минных полях «Январь» и «Февраль».

22-я бронетанковая бригада выступила без четверти семь с минного поля «Май», и все шло хорошо при ярком свете луны, несмотря на встречавшиеся по пути участки сыпучего песка. Робертс остановил колонну в восемь часов на тридцать пять минут, так как войска шли с опережением графика движения, и командир не хотел прибыть раньше времени и зависнуть на линии развертывания. К сожалению, когда колонна продолжила движение, многие лампы, отмечавшие проходы, погасли и произошла досадная задержка, в результате которой подразделения разминирования оказались на исходной линии развертывания с опозданием на двадцать пять минут. Это обстоятельство и артиллерийский обстрел заставили спешно выполнить перестроение, но выдвижение к полю «Январь» задержалось на десять минут.

Первый проход на севере был готов в половине пятого, но на его выходе оказалась огневая точка противника. Во втором проходе танки «скорпион» были выведены из строя минами и огнем противотанковой артиллерии, и проход был закончен вручную без двадцати два. Рота, ответственная за проходы под номерами 3 и 4, обнаружила мины в песчаном грунте уже после пересечения исходной линии наступления. Саперы подумали, что это восточный край минного поля «Январь», но это оказалось не так, и они пустили туда «скорпионы». Танки с бойковым тралом поминутно ломались из-за жары, противник обстреливал саперов из всех видов оружия, продвижение было медленным, потери личного состава были очень велики к моменту, когда удалось дойти только до восточного края поля «Январь». Однако к этому моменту героическими усилиями экипажей удалось привести в рабочее состояние все «скорпионы», которые снова принялись за работу. Проход номер 3 был проделан в четверть третьего, хотя его нельзя было использовать для прохода колесного транспорта из-за сыпучего песка, а на западном конце прохода вышел из строя один из «скорпионов». «Скорпион» в проходе номер 4 был подбит, пройдя у пути, но расчистка прохода была завершена вручную уже в половине первого ночи.

Первыми подразделениями, прошедшими по проходам в минном поле «Январь», стали рота «А» 1-й стрелковой бригады, прошедшая по двум северным проходам, и рота «В», прошедшая по южным проходам: ей пришлось столкнуться с большими трудностями из-за сыпучего песка и огня противника с юга. Огонь несколько ослаб после того, как рота «А» повернула на помощь к югу. За ней последовала танковая рота «Серых». Робертс послал 5-й Королевский танковый полк по двум северным проходам, чтобы он вышел на правый фланг «Серых», и полк прошел минное поле спустя час. Однако на южных проходах на восточной оконечности минного поля «Январь» задержался 1-й Королевский танковый полк, ожидавший подхода стрелковой бригады.

«Вскоре после того, как был открыт заградительный артиллерийский огонь, – писал лейтенант Питер Люк из стрелковой бригады, – мой грузовик застрял в сыпучем песке на входе в проход минного поля, отрезав тех, кто уже вошел в проход, и блокировав путь следовавшим за нами основным бронетанковым силам. Транспорт с первыми ранеными (одному парню оторвало ногу на уровне бедра, а другой лежал на животе с разорванной спиной) также пытался выбраться из узкого прохода, только в противоположную сторону. Если бы физические силы были равны нашему старанию, то мы на руках перенесли бы грузовик на несколько ярдов в сторону на твердый грунт, но, хотя отчаяние придало нам нечеловеческую силу, мы ничего не могли поделать из-за тяжелого груза – пулеметов и пулеметных патронов, которые мы везли на передовую. Мы уже начали разгружать машину, когда одна из наших пушек, участвовавшая в заградительном огне, начала класть снаряды слишком близко от нас. В течение следующей четверти часа это орудие с регулярным интервалом «роняло» свои 25-фунтовые снаряды в непосредственной близости от нас.

К месту развертывания мы вышли с большим воодушевлением. Я был охвачен небывалым энтузиазмом, который сумел, как мне верится, передать своим подчиненным. Когда был открыт сильный заградительный огонь, сержант Джеффорд сказал: «Держу пари, что сейчас у Старого Джерри рябит в глазах!» – и мы все расхохотались. Но когда злополучный артиллерист за нашей спиной начал стрелять почти в нас, люди сохранили веселость, хотя и несколько истеричную, отпуская шутки такого рода: «Я пожалуюсь на него его мамочке!» – и другие в таком же духе.

Когда мы уже выгрузили все боеприпасы и пулеметы на землю, один из снарядов упал в 10 ярдах от нас. Так как он попал в сыпучий песок, все осколки ушли вверх, но взрыв подействовал на нас отрезвляюще, ведь мы еще даже не приняли участия в сражении.

В этот момент один из ротных командиров, Хью, который ушел в проход с одним из своих взводов, вернулся пешком из прохода. «Что, ради всего святого, вы здесь делаете? – спросил он, по вполне понятным причинам нарушая субординацию, не позволяющую офицерам выяснять свои отношения перед подчиненными. – Вы задерживаете целую бронетанковую дивизию».

Несмотря на ночной холод, я почувствовал, что у меня на лице выступил пот, который скрыл слезы отчаяния, покатившиеся из моих глаз. Мне было трудно дышать после тяжелой работы, поэтому мне удалось скрыть дрожь в голосе, когда я сказал: «Прости, Хью, но я не мог объехать этот сыпучий песок. Для объезда не было места». В ответ прозвучало: «Какое мне до этого дело? Вытаскивай свой проклятый грузовик и поезжай туда, где ты нужен».

Он говорил таким тоном, словно думал, что я намеренно посадил грузовик в песок, чтобы не идти на передовую. На самом деле в тот момент (это никогда не повторялось потом) я бы с радостью в одиночку бросился на гренадерский танковый полк немцев. Мне показалось, что «скорпион» был подбит из противотанкового орудия и что мои «виккерсы» могли бы вывести эту проклятую пушку из строя. Бросив грузовик, я побежал по сыпучему песку и по узкой дорожке, которую проделал в нем «скорпион». Я бежал до тех пор, пока не задышал как скаковая лошадь на финише. Эти несколько секунд порыва, естественно, не могли оказать ни малейшего влияния на исход сражения, но меня задело за живое то, что Хью подозревал меня в трусости.

Хью стоял рядом с черным внушительным монументом мертвого «скорпиона», моя машина с пулеметами была позади него. Впереди маячили пешие взводы и несколько саперов; за ними был враг, окопавшийся и невидимый. Враг обнаруживал себя только очередями трассирующих пуль, которые с неправдоподобно малой скоростью вылетали откуда-то из-под земли и медленно разворачивались в воздухе, как свитки японской акварели.