Мертвый петух - Ингрид Нолль

Скарлетт и Вивиан, две кривляки! Неужели такие женщины нравились Витольду? Мы с Китти были совершенно другими: настоящие золушки. В сказках победителями выходят неудачники. А в жизни?

Я заснула лишь под утро и увидела очень похожий на явь сон. Я лежала в кровати, на которой не мешало бы сменить постельное белье. На голове у меня были отвратительные бигуди — такими я пользовалась в ранней молодости. На лице зеленела косметическая маска. Я была одета в самую неприглядную из своих ночных рубашек, от которой уже давным-давно избавилась. Комнату срочно требовалось проветрить. На полу стояла посуда с засохшими остатками еды, а зеркало было засижено мухами.

Я, Розмари Хирте, гнила и старилась, безуспешно пытаясь бороться с временем при помощи бигуди и маски.

Дверь распахнулась, и в комнату, танцуя, вошли Витольд, Эрнст, Китти, Скарлетт, Хильке, Беата и Вивиан, одетые словно для модной вечеринки. Все они были загорелыми (кроме Вивиан), подтянутыми, веселыми и довольными жизнью.

— У нас кое-что есть для тебя, — сказал добрый самаритянин Витольд и надел мне на голову венок из розмарина.

Это было слишком. Я с трудом пробормотала:

— Го… го… — но никак не могла вспомнить волшебное слово «гопля», так же, как Калиф Аист забыл заклинание «мутабор», а брат Али-Бабы — «сезам, откройся».

Но тут мне помогла Китти. Она подошла ко мне, опустилась на колени и шепнула на ухо спасительное «гопля!». Я громко повторила это слово — и под мою кровать покатились шесть голов. Китти, которая осталась цела и невредима, как следует проветрила комнату, взяла метлу и подмела комнату.

Старой метлой из хвороста она гнала перед собой головы, словно гнилые кочаны капусты. Загар на лицах мгновенно сменился мертвенной бледностью, более уместной в данном случае. Только лицо Вивиан, при жизни отличавшееся восковым оттенком, вдруг залил кроваво-красный румянец. Роса с венка густыми кровавыми каплями стекала мне на лоб и огненным ручейком бежала по нанесенной на лицо маске.

Я проснулась от собственного ужасного крика.

Несмотря на сон, казавшийся недобрым предзнаменованием, я отправилась в путешествие. Мы выехали на двух машинах, махнув рукой на забывчивых супругов Моммсен.

Я оставила свой автомобиль в Ладенбурге, перед домом Витольда, и мы поехали в Шрисгейм, чтобы забрать Китти. Затем пришлось возвращаться обратно в Ладенбург за Шредерами, которые никак не могли собраться. Только после этого мы наконец-то смогли отправиться в путь. Витольд немного нервничал из-за всех этих проволочек.

Собирая чемодан, я еще раз внимательно изучила список, составленный Витольдом. В моем снаряжении полностью отсутствовали такие вещи, как фляжка, походный нож, толстые шерстяные носки и тренировочные штаны. Однако теперь, когда обстоятельства несколько изменились, возможно, ничего этого просто не понадобится. На всякий случай помимо спортивного костюма я прихватила еще и шелковую пижаму. У меня не хватало духу спросить, с кем мне придется делить комнату. Вскоре выяснилось, что, исходя из соображений экономии, мои товарищи решили зарезервировать двухместные номера для Шредеров и для нас с Китти и одноместный для Витольда (если, конечно, я не возражаю). Сказать, что я предпочла бы иметь отдельную комнату, было бы крайне бестактным, а мне вовсе не хотелось обижать Китти.

Мы выехали с утра и к обеду добрались до Виссембурга. Начались поиски пристанища. Витольд не был бы самим собой, если бы не взял в дорогу путеводитель с подробным описанием гостиниц. Он отметил крестиком отели, которые могли бы нам подойти, но оказалось, что все номера в них заняты. Тут подал голос Эрнст Шредер. Он сказал, что знает один конспиративный адрес. Правда, эта гостиница находилась не во Франции, а с немецкой стороны границы. Там мы без труда нашли свободные места. Виссембург был в пятнадцати минутах езды, и вечером мы решили выбраться туда, чтобы насладиться французской кухней.

Я распаковала вещи. Из окна открывался вид на виноградники. Моросил мелкий дождь, но воздух был удивительно теплым для этого времени года. Для начала мы заказали кофе и свежий яблочный пирог. Все пребывали в приподнятом настроении и решили, одевшись соответственно погоде, пойти прогуляться, не обращая внимания на дождь.

Я взяла с собой зонтик, Скарлетт последовала моему примеру. Остальные надели непромокаемые куртки.

Во время прогулки Витольд собирал лесные орехи и каштаны. Некоторые он великодушно отдавал нам с Китти, хотя у нас под ногами этого добра тоже хватало. Скарлетт от такого подарка отказалась.

— Мужчины всю жизнь остаются детьми, — заметила она. — Я не дала ему поиграть в бойскаута, и сегодня он в качестве утешения собрался мастерить человечков из спичек и каштанов.

— Точно, — согласился Витольд. — Ты самая догадливая из всех.

В кармане куртки я сжала гладкий твердый каштан, решив сохранить его как вечную память.

Витольд взял на себя роль экскурсовода: несколько раз он уже бывал здесь с классом и неплохо ориентировался. Он показывал нам фотографии с видами реки Лаутер, рассказывал об истории города и о катастрофах, которые обрушивались на эту местность. Экскурсия закончилась осмотром церкви Петра и Павла.

Его культурная программа могла бы продолжаться бесконечно, но Шредеры с самого начала настаивали на том, чтобы не позднее восьми вечера все сидели за накрытым столом. Эрнст Шредер заявил: он сожалеет, что они с Памелой несколько задержали отъезд, и пригласил всех поужинать за его счет. Ему очень хотелось загладить вину.

Против этого предложения никто не возражал, и Эрнст воспользовался правом хозяина ужина, чтобы составить меню: после гусиной печенки нас ожидал фазан с кислой капустой, а затем следовал сдобный пирог. Официант едва успевал открывать новые бутылки с рислингом. Витольд решил блеснуть отличным французским языком и попросил принести нам меню, но тут же получил ответ на местном алеманнском наречии.

Ужин затянулся надолго. Разговоры за нашим и другими столиками становились все громче, а смех все веселее. Неподалеку от нас сидели двое врачей. Вначале они жаловались друг другу на то, что в последнее время выписывают все меньше больничных листов. На лицах их жен была написана смертельная скука. Но постепенно за столиком наших соседей воцарилось такое веселье, что мы поневоле начали прислушиваться к их разговору. Один из медиков был зубным врачом. Он очень смешно рассказывал о том, как в студенческие годы должен был определить возраст мертвого человека по зубам. Оказалось, что во рту у трупа был протез. Несмотря на это, врач сумел дать довольно точный ответ, руководствуясь состоянием челюсти.

— Как можно шутить о таких ужасных вещах? — возмутилась Китти.

Ее лицо покраснело. Однако Эрнст и Скарлетт не могли удержаться от смеха. Сама по себе история была не такой уж забавной, но рассказчик преподнес ее так, что окружающие хохотали до упаду.