Платиновая карта - Фридрих Незнанский

— Ты привез то, что я просил?

— Конечно, босс. Если хочешь знать мое мнение, твоя идея представляется мне слегка глуповатой. Но практика показывает, что именно такие идеи имеют обыкновение воплощаться в жизнь. И, как ни странно, они дают свои результаты.

Не слушая разглагольствования коллеги, Сева Голованов открыл чемоданчик и принялся за дело. Сперва он стянул куртку и свитер и надел форменную робу, которую достал из чемоданчика. Потом переобулся в старые, потертые кроссовки. Затем нахлобучил на голову поношенную кепку. В довершение Сева приклеил к верхней губе густые усы, отчего сразу же стал похож на украинского поэта Тараса Шевченко. Секунду поразмыслив, он добавил к этому маскараду очки с простыми стеклами в толстой черной оправе. Одно из стекол очков было немного треснуто с краю.

— Ну как? — спросил он у Фили.

— Первый класс, — одобрил Филя. — Вылитый уголовник. Потренируйся убедительно произносить фразу «Водопроводчика вызывали?» и сможешь входить в любую квартиру без шума и пыли.

— Я не водопроводчик, я мастер из телефонной компании, — поправил коллегу Сева. — Поехали. Сейчас мы устроим небольшой спектакль.

Прежде чем открыть, Максимович долго разглядывал Голованова в дверной глазок. Затем спросил:

— Кто там?

— С телефонной станции, — ответил Сева.

Щелкнул замок, и дверь открылась. Кистебородый был одет в красный халат, который прекрасно гармонировал с его ярко-алыми губами и рыжими волосами.

— Вам чего? — угрюмо спросил Голованова кистебородый.

Голованов усмехнулся в густые усы и сказал:

— Проверочка.

— Какая еще проверочка? — удивился Максимович.

— Обычная, телефонная, — ответил Голованов. — Да вы не волнуйтесь, я ничего проверять не буду. Это простая формальность. Просто распишитесь в журнале, и я уйду.

— Расписаться? — Максимович рассеянно почесал лоб. — Ну хорошо. А где журнал?

— Да вот он. — Сева достал из сумки журнал и протянул Максимовичу. — Там, где галочка, — подсказал он, протягивая парню ручку.

Максимович взял у Севы ручку и расписался.

— Ну вот, — удовлетворенно сказал Голованов, закрыл журнал и убрал его в сумку. — Теперь с меня взятки гладки. Как говорится, честь имею.

Сева повернулся, чтобы идти.

— Одну минуту! — окликнул его Максимович. — В каком смысле «взятки гладки»?

— В прямом, — сказал Голованов. — Если у вас в ближайшие дни отключится связь, у меня есть подтверждение того, что вы отказались от профилактического осмотра. — В доказательство своих слов Сева хлопнул по сумке ладонью и добавил: — Вот он, ваш личный автограф. До свидания.

И он вновь повернулся к лифту.

— Подождите! — окликнул его кистебородый. — Постойте! Что значит — отключится связь?

— Да вы не волнуйтесь, — осклабился Голованов. — Может быть, и не отключится. По крайней мере, в ближайшие месяц-два. Я бы на вашем месте не волновался. Ладно, как говорится, спасибо и до свидания.

И Сева в третий раз направился к лифту.

— Эй, вы! — в третий раз остановил его Максимович. — Да постойте!

— Чего? — обернулся Голованов.

Кистебородый стоял на площадке, вид у него был недовольный и встревоженный.

— Я говорю, если нужно что-то осмотреть — осматривайте, — сердито сказал он. — Надо было сразу все объяснить, прежде чем совать мне журнал.

Сева нахмурился, потом вздохнул («Бывают же такие зануды», — говорил его вид) и сказал с досадой в голосе:

— Ну хорошо. Пойдемте, посмотрим на вашу связь.

«Связь» у Максимовича конечно же оказалась в аварийном состоянии. Сева тщательно осмотрел телефонный провод, а затем сам аппарат.

Женщину, которая приехала на «ауди», Голованов не видел, но, судя по тонкому аромату дорогих духов, она была в квартире. Дальше прихожей кистебородый Севу не пустил. Сева заметил в прихожей узконосые женские туфельки («Размер тридцать седьмой — тридцать восьмой», — определил про себя Голованов). А на вешалке — легкий светлый плащ.

Во время осмотра Максимович почти все время находился рядом — стоял, прислонившись к дверному косяку, с дымящейся сигаретой в зубах и задумчиво смотрел на Севу. Впрочем, взгляд у него был скучающий и незаинтересованный.

— Ну что, долго еще? — нетерпеливо спросил кистебородый, выкурив сигарету почти до фильтра.

— Да нет. Сейчас закончу. Мне бы это… горло промочить.

— Воды, что ли?

— Можно и воды, если ничего Другого нет. С утра сушняк душит.

— А, вон ты о чем, — усмехнулся Максимович. — Так бы сразу и сказал, чем полчаса отверткой аппарат ковырять. Усердие, что ли, изображал?

Вместо ответа Сева глуповато и подобострастно улыбнулся.

— Сиди здесь. Сейчас принесу, — сказал Максимович, повернулся и ушел на кухню.

Его не было минуты две. Этого времени Севе вполне хватило, чтобы завершить работу.

Из кухни Максимович пришел со стаканом в руке. Протянул его Голованову:

— На, опохмелись, бедолага.

Сева взял стакан, наполненный наполовину коричневатой жидкостью.

— Это что? — осведомился он.

— А тебе не все равно? — флегматично поинтересовался кистебородый. — Не бойся, не отравишься. Это коньяк. Между прочим, французский.

Сева поднес стакан ко рту.

— Ну, хозяин, — сказал он проникновенным голосом, — чтобы у тебя все было хорошо!

Максимович посмотрел, как Сева опустошает стакан, и произнес с брезгливой ухмылкой:

— Это сладкое слово «халява»!

Голованов отдал стакан Максимовичу и вытер рот рукавом.

— Хороша, зараза! — довольно сказал он. (А про себя подумал: «Французский коньяк, говоришь? Ах ты гнида лживая! Обыкновенный «Московский», да и тот наполовину выдохся!»)

— Ну теперь-то ты закончил работу? — спросил Максимович.

Сева кивнул:

— Теперь да. Еще один автограф, и я ухожу.

Максимович расписался в журнале, и Сева покинул квартиру, вполне довольный проделанной работой.

Первый важный разговор Максимовского с неизвестным подельщиком записали в тот же вечер. Звонил Максимовский. Разговор был таким:

… — Алло, Грув, привет. Это Андрей.

— Здорово, Андрон! — Голос у подельщика был негромким, вкрадчивым и мягким. — Ты откуда звонишь? Из дома?

— Да.

— К нам сегодня не заедешь?

— Нет, Грув, устал. Буду завтра утром. Как там Верунчик?