God of War. Бог войны - Роберт Вардеман

— Ты тот, кого ищет господин Арес! — Кентавр повернулся к спартанцу и попытался ударить кулаком по голове.

Кратос ловко пригнулся, затем обернул вокруг шеи противника цепь-удавку, один конец которой был прикован к его кости, а другой крепко зажат в кулаке. Клинки Хаоса он оставил в ножнах.

Откинувшись назад, Кратос принялся душить кентавра. Напрасно тот пытался ослабить цепь на горле, тщетно вставал на дыбы в надежде сбросить наездника. Спартанец прильнул к цепи, как будто это была узда, а не удавка. Он продвинулся ближе к человеческому торсу монстра и с силой ударил ему пятками по животу. Кентавр рванул вперед, в гущу собратьев, именно туда, куда направлял его Кратос.

В последний момент он отпустил цепь, вскинул правую руку и метнул молнию Зевса, но не в самих врагов, а в землю под их ногами, которая немедленно расплавилась. Испуганные монстры взвивались на дыбы, наскакивая друг на друга. Недовольный результатом, Кратос выстрелил следующей молнией им по подковам. Как и бронзовые доспехи легионеров-мертвецов, металлические подковы раскалились и вспыхнули — никто из целого табуна не остался на четырех конечностях, некоторые кентавры лишились всех ног, сражаться они были тем более не в состоянии.

Кратос спрыгнул с оседланного им чудовища, но прежде чем он успел достать клинки Хаоса, кентавр унесся прочь, испустив напоследок пронзительный панический вопль.

В полной мере оценив мощь оружия Зевса, Кратос понял, что пора заняться поисками оракула. Он не вел счет убитым чудовищам, но теперь сражаться стало не с кем, улицу в обоих направлениях покрывали трупы в три слоя. Несмотря на уверения Зевса, спартанец чувствовал, что более нельзя терять времени. Он быстро двинулся вверх по склону, на ходу обдумывая разные варианты действий, но всегда возвращаясь к мысли об оракуле и ее таинственном секрете: как смертному сокрушить бога.

Он так погрузился в раздумья, что, поворачивая за какой-то угол, врезался в мертвого легионера. Кратос отпрянул, а бронированный скелет свалился на землю. Его кости так громко стукнулись о меч и щит, что эхо разлетелось по всему Акрополю. Спартанец, который оправился быстрее мертвеца, выхватил клинки Хаоса и отсек врагу череп.

«Никто не устоит против Спартанского Призрака», — подумал Кратос и засмеялся.

Увидев еще десяток живых мертвецов, привлеченных шумом и теперь спускавшихся ему навстречу по дороге, он расхохотался. Эти легионеры были вооружены до зубов и закованы в хорошие доспехи. Через щели в бронзовых шлемах, украшенных черными перьями, из впалых глазниц на него смотрели горящие как угли глаза. Воины имели круглые щиты, усаженные медными шипами; кое-кто был с косой, но большинство держали в руках мечи. Шли легионеры плотным, хорошо организованным строем.

И одного удара молнии хватило, чтобы все они разлетелись на куски.

Хищный разряд бил во все стороны, рисуя зигзаги не хуже, чем молния с самого Олимпа. Три передних легионера взорвались, за ними следующий ряд, а потом еще один.

Кратос осторожно переступил через чадящие кости. У дороги лежал бронзовый шлем, черные перья на нем дымились так же, как и череп, застрявший внутри. Вокруг валялись оплавленные мечи и расколотые доспехи.

Спартанец с удивлением посмотрел на белый шрам на ладони и тут же торопливо убрал руку, чтобы случайно не пустить молнию себе в лицо — такая смерть была бы мгновенной и унизительной.

Он снова пустился быстрой трусцой, которой всегда поднимался по крутому склону. Кое-где паломники заботливо высекли в скале ступени, чтобы помочь тем, кто слабее. Будто во сне, Кратос взбирался уже не на Акрополь — Парфенон остался далеко внизу, — а на стадии выше по извилистой горной тропе. Стало труднее дышать, а ноги, для которых пятьсот стадий в день были обычным делом, заныли от напряжения.

Вскоре Кратос увидел перед собой мост через глубокое ущелье. Но нему шагало полсотни афинян, все с большими плетеными корзинами для жертвоприношений. Они направлялись в храм Афины. Теперь Кратос понял, как храму удалось выдержать атаки бога войны: он находился вовсе не в Парфеноне, а на вершине горы, куда вела волшебная тропа. И только истинно верующие могли увидеть ее и пройти по ней!

Он заторопился к мосту, как вдруг воздух заполнился страшным свистом. Спартанец посмотрел наверх и увидел, как с небес летит огненный шар. Тут ему пришло в голову, что даже если Арес не может видеть волшебную тропу или храм, то его-то он видит по-прежнему.

Кратос припал к земле и откатился в сторону. На сей раз липкий огонь не задел его, но зато расплескался по всему мосту. Десятки афинян закричали в один голос. Несколько человек, пылая, как маленькие солнца, прыгнули с моста и разбились о скалы внизу. Те, в кого попал греческий огонь, теперь не могли пошевелиться, заключенные в угольный панцирь, еще недавно бывший их собственной кожей. Кратос слышал душераздирающие вопли; каждая из последних секунд жизни обернулась для этих бедняг вечными мучениями.

Но кто-то решил сжалиться над несчастными — то ли Афина, то ли сам Зевс, — ибо в следующий миг с пронзительным скрипом бронзы о камень мост обрушился. Обожженным афинянам была дарована смерть на скалах.

Миновав последний поворот, Кратос устремил взор через пропасть. Раньше ему казалось, огненный снаряд Ареса уничтожил весь мост, но теперь он видел, что уцелело больше половины. Однако оставшаяся часть поднималась, отдаляясь от спартанца. За гигантской лебедкой на противоположном краю ущелья стоял невысокий крепкий человек и пытался удержать рукоятку на месте.

— Остановись! — крикнул Кратос. — Опусти мост! Мне нужно в храм!

— Проваливай! — отозвался смотритель моста. — Повсюду снуют монстры, вслед за тобой поднимаются их отряды. Если любишь богиню, то поможешь мне уничтожить мост!

— Я служу Афине! Она поручила мне найти ее оракула! Опусти мост! — Кратос подошел к самому краю обрыва.

— Ну и что, если опущу? Треть моста разрушена! Как ты собираешься перебраться на другую сторону? Может, умеешь летать? Тогда зачем тебе мост?

— Опусти! — рявкнул Кратос. — Последний раз прошу.

— Да я умру за богиню!

— Хорошо, — кивнул спартанец и достал из-за плеч молнию.

На другой стороне пропасти смотритель прищурился.

— Эй, погоди, погоди, — неуверенно сказал он. — Что это у тебя в руке?

— Сам посмотри.

Молния вырвалась из руки Кратоса и разнесла в щепки платформу, на которой стоял афинянин. Его крики разносились по ущелью даже после того, как изуродованное тело ударилось о скалы.

Закончив препираться со смотрителем, Кратос все же не решил задачу преодоления бездны. Он хмуро покосился на лебедку. Как бы сейчас пригодилась ручная гарпия или хотя бы сова. Если бы Афина в самом деле хотела, чтобы он добрался до оракула, она бы могла одолжить пару своих священных птиц. Но кругом не было ни дружелюбных гарпий, ни олимпийских сов.

Кратос потянулся за следующей молнией и метнул ее в лебедку. Та мигом превратилась в груду обломков, и под скрежет огромных цепей подъемный мост упал. Грохот, который он при этом издал, наконец-то заглушил собой эхо, повторявшее предсмертные крики смотрителя.