Ее величество кошка - Бернард Вербер

Я должна найти убедительные слова:

– Ты обвинял сфинкса в трусости. Докажи, что ты лучше его!

Наконец сиамец решается напасть на моего врага, хотя тот вдвое больше его. Норвежец отбрасывает его ударом лапы, но я пользуюсь моментом, чтобы пустить в ход зубы. Теперь нас двое против одного, шансы уравнялись.

Пифагор дерется не слишком умело, зато с душой. Вцепившись норвежцу в голову, он временно его ослепляет.

Я наношу врагу отвлекающий удар в живот.

Потом мы молотим толстяка лапами. Норвежец наполовину оглушен.

– Прикончи его! – требую я.

Пифагор колеблется.

– Он выследил меня, невзирая на расстояние, значит, он умелый следопыт, – настаиваю я. – Нам нельзя рисковать, с него станется привести остальных котов. Я даже не говорю о третьем коте, прыгнувшем в реку, он тоже может быть неподалеку. Придется его убить, Пифагор.

– Убить кота? Никогда еще такого не делал, – возражает сиамец. – Он… он наш брат.

– Хорош брат! Ты забыл, что он собирался отдать нас на растерзание нашим худшим врагам?

– Он просто выполнял приказание сфинкса.

– Если мы его не обезвредим, то поплатимся за это своими жизнями.

Вот черт! Неужели мне придется сделать это самой?

Видя, что от моего раскисшего компаньона мало толку, я готовлюсь самостоятельно устранить опасность. Как я говорила, меня отличает прагматизм. Мои проекты так величественны, что нельзя рисковать их крушением, уступая капризу малодушного соплеменника.

Я убиваю кота, собиравшегося убить меня. Пифагор отворачивается, как будто это позволит ему не считаться сообщником.

– Хорошо уже то, что ты мне помог. Я боялась, ты отдашь меня на милость этому норвежцу во имя своих пацифистских принципов.

– Я… Думаю, нам лучше найти Натали, – бормочет он, избегая смотреть на останки нашего общего врага.

Он дистанционно связывается с Натали, и вскоре та предстает перед нами. Она хватает меня на руки, радостно прижимает к себе, гладит, твердит мое имя:

– Бастет! О, Бастет, Бастет…

Следуют фразы на ее человечьем языке, выражающие, по-видимому, чувство счастья от единения со мной.

Бедняжка, она, должно быть, до смерти за меня тревожилась. Чувство, которое она испытывает, теперь для меня не загадка: это сострадание. Я лижу ее в щеку, показывая, что тоже рада встрече.

Пифагор держится на расстоянии – наверное, ему стыдно, что он медлил с помощью, а потом не осмелился прикончить смертельного врага. Но я не держу на него зла. Вступить в бой с другим котом для него и так большой шаг вперед.

И вообще, он спас мне жизнь.

Все это меня несколько утомило, и я залезаю своей служанке на плечо. Мяуканьем я стремлюсь дать ей понять, что мы потеряли много времени и что теперь нужно спешить с поиском помощи нашим друзьям.

Мы идем вдоль реки на юг и натыкаемся на заброшенную виллу, где можно передохнуть. Натали находит в ящике консервы, кормит нас – Пифагор считает, что это рагу, – и заваливается спать.

Оставшись с глазу на глаз с Пифагором, я смущенно спрашиваю:

– Ты все еще сердишься на меня за инцидент со сфинксом?

– Нет, – врет он.

Надо найти другую тему, чтобы добиться примирения.

– Однажды ты читал мне отрывок из «Энциклопедии относительного и абсолютного знания» под названием «Сотрудничество – Взаимоуважение – Прощение», там объяснялось, что самый плодотворный способ взаимодействия с другими – систематическое предложение сотрудничества: если другой прибегает к обману, надо все равно действовать, прощать и снова предлагать сотрудничество. Вот я и предлагаю тебе, Пифагор, простить и возобновить сотрудничество.

Говоря все это, я отлично знаю, что мне совершенно не в чем каяться, однако предпочитаю обращаться к нему на самом понятном ему языке.

Он, кажется, начинает сомневаться, поэтому я поступаю по наитию: запрыгиваю на него и навязываю совокупление, как будто самец – я. Бывают моменты, когда инициативу приходится проявлять нам, женскому полу, иначе ожидание затянется на неопределенный срок.

Он уступает, подчиняется, даже доволен, похоже, моим поведением и проявлением властности.

Выходит, он только прикидывается суровым, а на самом деле вполне согласен на роль ведомого.

В итоге мы одновременно получаем огромное удовольствие.

Есть только одна помеха: прямо при оргазме меня посещает непрошеная мысль. Я вижу гладкую морду сфинкса с синими глазами, его широкие высокие уши, розовые и почти прозрачные.

Почему мы фантазируем о тех, кто с нами небрежен, а не о тех, кто нас любит? Вот она, великая загадка кошачьей мысли! Я, по крайней мере, готова признать, что меня заводят коты, которые мне отказывают.

Ладно, знаю, это не очень морально и не вызывает сочувствия, но, признавая собственные желания, ты уже добиваешься некоторого облегчения. К тому же, строго между нами, разве вы сами не такие же?

Разумеется, я не намерена признаваться в своем грехе Пифагору. К тому же он кот, а вы ведь знаете всех этих котов: они примитивы. Разве поймет мужчина сложную женскую натуру? А уж когда наша сестра находится в самом разгаре преображения, как я, то и подавно.

Мы оба засыпаем с чувством, что все возвращается в нормальное русло.

Мне, правда, немного страшно. Меня волнует новое чувство, которое я узнала, – сострадание. Мне нельзя слишком раскисать, не то я превращусь, наподобие Пифагора, в пацифистку, а потом, чего доброго, в ленивую и трусливую пофигистку и утрачу право на всякое уважение к себе.

В 1979 году Роберт Аксельрод, американский профессор-политолог, устроил соревнование автономных компьютерных программ, моделировавших процесс принятия решений согласно разным стратегиям.

Роберт Аксельрод получил 14 программ от университетских коллег (математиков, физиков, психологов и других), заинтересовавшихся конкурсом. Каждая программа содержала разные правила поведения; но общая цель состояла в накоплении максимального количества очков.

Правилом некоторых «враждебных» программ было максимально быстрое использование соседей, завладение их очками с помощью силы или хитрости, быстрая смена партнеров для продолжения накопления очков, не подразумевающая никакого сотрудничества. Другие, «доброжелательные», программы предполагали самостоятельность, сохранение своих очков и недопущение контакта с потенциальными похитителями. Были и «сумасшедшие» программы, предававшие других или сотрудничавшие «наобум».

Каждая программа двести раз противопоставлялась программам конкурентов. Программа Анатолия Рапопорта победила всех остальных.