Юность Екатерины Великой. "В золотой клетке" - Маргарита Свидерская

Послание императрицы Екатерине передал Александр Шувалов, именно он и пришел за нею, когда на часах уже было далеко за полночь.

– Ваше Высочество, хорошо, что вы не спите, вас зовет государыня, – поклонился приближенный императрицы.

«Мой час пробил! Или пан или пропал!» – Екатерина осенила себя крестным знаменем и проследовала в покои. Едва войдя, она бросилась Елизавете в ноги и обняла их, спрятав лицо в складках шелкового халата – слезы никак не хотели капать. А были нужны как никогда.

– Вы написали, что просите вас отпустить, вы забыли о своем сыне! – Елизавета держала в руках послание Екатерины и взирала на распростертую у ног великую княжну, не выдержала и добавила: – Вам не к лицу черный цвет, Екатерина Алексеевна!

– Траур по ребенку противоестественен, Ваше Величество, и потому не может быть к лицу. А мой сын с самого рождения в ваших надежных руках, лучшего и пожелать нельзя.

– Так почему вы просите вас отослать? Ваше положение потребует пояснить этот шаг, и что я должна сказать – почему мы вас отсылаем?

– Не сомневаюсь, что ваша мудрость найдет нужное решение.

– И чем вы будете жить у родных, ведь ваша мать в бегах.

– Моя мать всегда беспокоилась о моих интересах и принимала сторону, которой принадлежала я. Мои интересы принадлежат России, за это и страдает моя мать, гонимая и преследуемая Фридрихом Прусским, – четко произнесла Екатерина, соврав и не моргнув.

– Встаньте, Екатерина Алексеевна, – Елизавета наконец-то выпуталась из рук великой княжны и подошла к столику, где лежали развернутые письма.

«Что им удалось откопать?! Я же все сожгла!»

– Вы приехали в Россию маленькой девочкой, я искренне полюбила вас. Когда вы заболели, для меня это стало настоящим горем, я не могла представить, что могу вас потерять. Но вы выросли, и я вместо заслуженного внимания, почтения, благодарности вдруг узнаю о том, что малышка Фике строит и состоит в заговорах, какие только могут быть организованы моими врагами!

– Это клевета, Ваше Величество! Вам лгут мои недруги, люди с дурными помыслами. Видит бог, я никому не делала зла и не имела желания как-то вам навредить, – Екатерина сложила руки и выдержала взгляд императрицы. – Я не строю и не состою в заговорах ни против вас, ни против Российской империи.

– Вы слишком много себя позволяете, Екатерина Алексеевна, вы вмешиваетесь во многие вещи, которые вас не касаются. – Елизавета взяла три раскрытых письма и протянула их Екатерине. – Я не посмела бы делать того же во времена императрицы Анны. Вот ваши письма, но как вы посмели писать, если вам это совершенно запрещено? Как вы посмели посылать приказания фельдмаршалу Апраксину?! По какому праву?!

– Я?! – изумилась Екатерина, продолжая искусно врать. – Мне никогда не приходило в голову отдавать приказы фельдмаршалу, Ваше Величество! Это клевета.

– Но это ваш почерк, ваши письма, верно?

– Простите, виновата, матушка-государыня! Я очень хорошо отношусь к фельдмаршалу, здесь поздравление с Новым годом и поздравление с рождением сына. В одном из них я писала, что говорят о его поведении… Это обычные знаки вежливости!

– А почему вы это ему писали? – прервала Екатерину императрица.

– Виновата, но я очень хорошо отношусь к фельдмаршалу, и мои слова лишь о том, что нужно следовать вашим приказаниям. Больше никаких посланий не писалось.

– А Бестужев сказал, что было много других. – Елизавета внимательно следила за реакцией Екатерины, ей уже наскучил этот разговор, что не привел ни к чему. Оставалась слабая надежда – вдруг Екатерина сдаст канцлера, обмолвится или проговорится.

– Если Бестужев это говорит, то он лжет, – уверенно произнесла великая княгиня, выдерживая взгляд императрицы. – Трудно ожидать от человека, который много лет назад, не видя меня, не зная, уже стал моим неприятелем. Граф Бестужев никогда не относился ко мне хорошо, и нет ничего удивительного, что и сейчас он стремится мне навредить.

Елизавета усмехнулась и повторила попытку, перейдя к угрозам:

– Тогда велю пытать… его, чтобы не лгал, а правду сказал.

– Вы вправе знать правду, Ваше Величество, но мне нечего добавить, кроме изложенного в письме.

– Что ж, ступайте! – махнула рукой Елизавета, которая уже сомневалась: стоит ли распутывать дальше и выводить на чистую воду великую княгиню.

– Как это ступайте?! – подскочил со своего места Петр Федорович, который сидел с князем Трубецким на диване и не подавал голоса. – Я так и не понял, когда будет развод? Поясните!

– Какой еще развод? – поморщилась Елизавета. – Угомонитесь!

– Я вижу, все решили свои проблемы, мир восстановлен, никто не наказан. Один я ничего не получил! Я настаиваю, и великая княгиня просила в начале разговора, на разводе. Почему вы отказываетесь рассмотреть этот вопрос?

– Потому что это не так важно!

– А я требую! Это важно для меня!

– Ваше Высочество, вы венчаны.

– И что?! Наш брак с Екатериной сплошной обман! Вы постоянно обличаете ее в заговорах, растратах! Бог мой! Зачем мне такая жена?! Я требую развода!

– Ваш брак – это политика, Петр, не устраивайте сцен!

– Князь! – обернулся к Трубецкому Петр Федорович. – Скажите же им! Поддержите меня! Я обращусь к Синоду, к Церкви и потребую развода!

– Ваше Высочество, я не позволю вам! – рассердилась Елизавета, заметив, как по лицу князя Трубецкого пробежала тень разочарования. – Ступайте! Все ступайте!

«Значит, прав был Шувалов: есть это проклятое общество. Ишь, чего удумали, развод им подавай! А в жены наследнику «Мадам Помпадур»? Проспала Тайная канцелярия! Катьке любовника подкинули, чтобы прелюбодеяние свершила, а потом и развод Церковь одобрит. Нет уж, Петром управлять проще простого, а вот с Катькой у них не выйдет. А я еще подумаю, может, и напишу завещание, пусть Екатерина Алексеевна регентшей при Павле будет, все ж здравомыслия у нее больше. Не позволит растащить государство на кусочки. Только сердце свое пока в руках держать не научилась, да любовники все у нее неудачные, но это с годами пройдет. А весь ее отъезд я раскусила – не отдаст Екатерина корону заветную в чужие руки. Ни на что не променяет!»

Расследование по делу Бестужева продолжалось. Императрица соизволила еще раз переговорить с Екатериной, но уже наедине и на личную тему. Государыню волновал вопрос развода, который поднял наследник, и его серьезные отношения с фавориткой, которая, судя по всему, рассчитывала на брак с Петром Федоровичем и вела себя вызывающе. Екатерина не стала скрывать, что Елизавета Воронцова ее раздражает, что Петр фактически прекратил общение с законной супругой, и чуть что – скандал между ними возникает на пустом месте. Императрица согласно кивала головой, повторила излюбленную фразу, де семья Воронцовых ей очень дорога, и удалилась. Разъяснения Екатерине были не нужны, она и без того видела подводные течения разных партий при дворе. Они были выгодны Елизавете Петровне, потому как цель имели одну – трон Российский, а вот претендентов выдвигали разных, на том и спотыкались, создавая помехи друг другу. Императрица, осведомленная во всех перипетиях, ловко течениями манипулировала, присматривалась, делала выводы. Екатерина же могла только надеяться – ее оставили в России не просто так, она уже заняла свое место, как знаковая фигура на шахматной политической доске. И поддержку ей оказывает сама императрица, став другом и защитником.