Фабрика №22 - Антон Волохов

в нарды, кто-то просто пил чай и ковырялся в телефоне. Все они знали друг друга. Я понял, что попал на рынок рабов.

Мы подошли к фургону Али и тот открыл нам заднюю дверь. Внутри сидело пять человек. Трое мужчин, двое женщин. Они медленно моргали и щурились от яркого света. На каждом из них были таблички. Я прочитал: почки, селезенка, костный мозг. Ниже фамилия, подпись и печать.

– Кто смотрел? – спросил Ленни.

– Эльс, – ответил Али. – Завтра в десять будет у вас.

– На почки четыре заказа было, – ответил Ленни.

– Он сказал, что тот что с костным и с почками.

– Ладно. Завтра Брайан привезет тебе сопроводительные. К Холлу теперь он ездит.

– Хорошо. Во сколько привезти товар? – спросил Али.

– К семи. Я наберу.

– Понял, сделаем, – ответил Али.

– Поехали Брайан, – сказал мне Шпала и мы распрощались с Али.

Мы вновь сели в машину Ленни.

Я молчал.

– Завтра к Холлу надо съездить. У него будет пакет для Али. Так как ты теперь с нами, ты знаешь, что везешь. С Холлом не трепись. Вообще.

– Понятное дело, – ответил я. – Он же коп.

– Он не просто коп. Он грязный коп. Пытается сидеть на двух стульях. Ким давно его прощупал.

– А что, есть чистые копы?

– Есть. Холл их всех сгноил. Даже к нам подсылал.

Я почувствовал холод в своей груди. Мои щеки горели, а руки дрожали.

– Сам и сдал? – спросил я.

– Да. Он так свою верность нам доказывал. Вернее, пытался.

– И для чего?

– Не знаю, Брайан. У него свои цели. Холл хитрожопый и мутный тип. Просто знай это, если он полезет к тебе в дружбу.

– Как полезет, так и отлезет, – ответил я.

– Это правильно. Что скажешь по тому, что видел? – спросил меня Ленни.

– Рынок рабов?

– Верно. Жалкое зрелище. Мы собираем сливки. Пока Али не отберет для нас кандидатов, туда никто не суется. Сейчас там идёт дикий разбор стервятников.

– Почему мы их не задавим? Это ж конкуренты?

– Нет конкурентов. Это кустарники. Без связей, без прикрытия, без клиник. Они никто.

– Кто такой Эльс? – спросил я.

– Врач. Трансплантолог. У нас их много. Али привозит товар. Врач смотрит, даёт первую оценку. Потом экспертиза и медицинская карта. Легализация. Документы. Передача заказчикам или согласование операции.

– А трупы куда? – задал я ещё один глупый вопрос.

– Не обязательно трупы. Кто-то забирает и живых доноров. Для этого у нас чартеры. И в двадцать втором есть свой крематорий, как и многое другое.

– А кто всем этим управляет? – остро спросил я.

– В городе есть центр. Мы редко там появляемся. У нас просто фабрика. В центре бухгалтерия, логистика, финансы и международный отдел с закрытой базой. Умные головы сидят в офисах. Крови они не видят. Всё, как и положено в серьёзном бизнесе.

– И где оно это управление? – спросил я.

– Узнаешь, если дорастешь, – коротко ответил Шпала. – Тебе там рано появляться.

Я видел, что Ленни всё ещё напрягается от моих расспросов. Но на рынке рабов я вёл себя невозмутимо и первую проверку прошёл. Я понимал, что он не станет меня знакомить со своей командой, пока не будет полностью во мне уверен. Мне нужно было вывести его на откровенный разговор.

– Отвезти, привезти, проконтролировать? Это и есть вся наша работа? Легче легкого! – сказал я.

– Нет, Брайан. Иногда мы делаем грязную работу, – ответил он.

– Посвятишь?

– Пока нет.

– Всё боишься спугнуть? Думаешь я испугаюсь и убегу?

– Знаю, что не испугаешься. Ты никогда не убегал.

– Тогда чего?

– Брайан, я тебя запомнил не только как смелого человека. Ты ведь ещё и за правду боролся.

– Когда это?

– Всегда, – усмехнулся Шпала. – Мы на тебя всегда как на блаженного смотрели. Ты и бешеным становился, когда видел какое-нибудь дерьмо.

– Что-то ты гонишь уже.

– Говорю, как есть. Помнишь Диану? Рыжая девчонка, моя соседка, – спросил Ленни.

– Дианка-мандаринка? Конечно, помню. Жирная, рыжая девка из твоего подъезда. Её пол квартала перетрахало. Хотя она всегда говорила, что это она нас всех перетрахала, а не мы её. Чего спросил?

Шпала улыбнулся и свернул на шоссе, что вело к городу.

– Ты помнишь за что её выгнали из нашей школы? – спросил Ленни.

– Да брось, все это помнят, – махнул я рукой.

– Ну расскажи, мне интересно сейчас от тебя послушать, – произнес он.

– Мамаша её работала на химическом предприятии, который закрыли после кирпичного завода. Она стащила у неё кислоту и в школе облила меня. Хорошо я успел рукой своё лицо закрыть. Теперь у меня на предплечье пятно и дряхлая кожа как у престарелого деда. До сих пор помню этот жженый запах, – закончил я свой рассказ.

– Ну ты ведь не всё рассказал? – заметил Шпала.

– К чему ты клонишь? – спросил я.

– Ты не сказал, почему так произошло. Она ведь мстила тебе.

– Ну, наверное. Откуда я знаю, что там было в голове у этой жирной шалавы?

– Зато я знаю. Да и все тогда знали.

– Чего ты знаешь?

– То, что она безумно любила тебя. У неё вся комната была обвешана сердечками с твоим именем.

– Хрень собачья.

– Это правда, Брайан. И тебе все об этом говорили.

– Ну и что с того?

– А то что ты с ней даже не переспал.

– Я?! Да я бы и не против, если бы она справку от гинеколога мне принесла.

Шпала вновь хитро заулыбался.

– Ну и чего ты скалишься?

– Блаженный Брайан Ривз…

– Да пошёл ты, Ленни!

– Мы все тогда знали, все видели, как ты щупал её за задницу и совал ей свой язык в рот.

– Это было на твой день рождения! Мы нажрались в сраку! И да я сунул ей свой язык, о чём до сих пор жалею! Но я не стал совать свой член туда, где побывало пол квартала!

– Ещё неизвестно, где больше побывало…

– Заткнись, Шпала!

Шпала громко засмеялся.

– Вот он, бешеный Брайан!

– Заткнись! – злился я и терял над собой контроль.

– Ладно-ладно, успокойся! Выключай режим Халка, не забывай кто я теперь для тебя.

– Иди ты на хрен, – отвернулся я, уставившись в окно.

– Я к чему всё это начал…

– Чтобы позлить меня. За Шпалу обиделся.

– Нет, Брайан, мы говорили о том, что ты правдаруб. И у того случая, с Дианой, были последствия. Ведь когда она потащила тебя в кровать, ты свинтил.

– И что?

– А она плакала. Мы все это видели. И потом её впервые изнасиловал Гарольд. Помнишь, Гарольда?

– Помню. Тот ещё отморозок. Сторчался он, в итоге.

– Да, героинщик. Мы тогда все пошли на улицу, чтобы не слышать